— Сюда, — буркнул муж, ставя ее на землю около слабо освещенной лестницы. Его настроение явно испортилось. И в этом следовало винить только ее. Она вела себя вызывающе, нарушив тем самым их договоренность. Такое не исправишь, пересекая дворик по дороге к танцевальной площадке.

— Спасибо. — Эммелин уткнулась лицом в его плечо.

Он прижал ее локоть к себе.

— С тобой все в порядке?

— Да.

— Ты уверена?

Было видно, насколько он расстроен.

Ну что ж, она вполне может о себе позаботиться. Эммелин попыталась отстраниться, но только стукнулась о его крепкое плечо.

— Осторожнее!

Теперь это была команда.

Ей необходимо держаться подальше от Джонни Брубейкера. Эммелин хотелось завыть, вспомнив поцелуй, о котором она даже не мечтала, которого не могла себе даже представить. Сморгнув слезы унижения, она поняла, что не может позволить себе расслабиться и предаваться отчаянию. Ей необходимо думать о будущем ребенка.

— Теперь сюда. — Голос Джонни был вежлив и равнодушен.

Эммелин прикусила губу, чтобы не разрыдаться. Неужели она действительно все испортила? Слабая искусственная улыбка — единственное, на что у нее хватило сил.

— Спасибо.

— Не за что.

Солнце уже спускалось за горизонт, рождая длинные тени, а теплый ласковый ветерок развевал ее фату, наполняя вечерний воздух ароматом роз.

Стоя рядом с Джонни, Эммелин принимала поздравления от толпы его родственников. Постепенно ее охватила грусть, и она поняла, что желает стать частью этого клана по-настоящему, а не просто притворяться. Как же ей не хотелось провести следующие двенадцать месяцев, дурача эту милую, любящую семью! Но видно, это ее судьба.

Струнный квартет переместился на эстраду, где громадный рояль стоял прямо возле самого большого фонтана. К ним присоединилось еще несколько музыкантов, и образовался маленький оркестр, который тут же начал играть вальс. Схватив микрофон, Большой Дедди взошел на эстраду и откашлялся.

— Добрый вечер, дамы и господа! — произнес он голосом, срывающимся от радости, и подождал, пока присутствующие обратят на него внимание. — Как только Эммелин и Джонни примут поздравления, они пройдут на танцплощадку и откроют вечер своим первым вальсом.

Эммелин почувствовала, как Джонни замер, но не стала смотреть на него. Она понимала, что именно это ему не хочется делать больше всего на свете.

— Все желающие могут пройти в третий внутренний дворик, где уже накрыты столы, и насладиться ужином при свечах. Потом, — Большой Дедди многозначительно улыбнулся, — мы поможем Эммелин разрезать свадебный пирог.

Оркестр стал играть громче, приглашая новобрачных выйти в круг.

Джонни нервно провел рукой по волосам.

— Мы пойдем танцевать? Все этого ждут.

— Да, все этого ждут, — повторила Эммелин, уставясь в пол и понимая, что через это надо пройти, но все еще на что-то надеясь.

Однако ее ожидания испарились, когда Джонни подхватил ее под руку и провел в центр дворика. Хотя она не могла видеть лица гостей за его широкими плечами, она знала, что за ними все наблюдают так же, как за первым танцем Норы и ее мужа. Неужели это было чуть больше месяца назад? Казалось, с тех пор прошла целая жизнь.

Джонни обнял ее и повел, кружа в танце. Двигаясь в такт музыке, Эммелин облизала пересохшие губы и попыталась заговорить, чтобы хоть как-то наладить отношения.

— Извини меня за поцелуй. Я не знала… не ожидала… — бормотала она, стараясь скрыть свой страх и нахлынувшую нежность к нему. Она хотела, чтобы он верил ей.

Его глаза внимательно изучали ее.

— Нет, это я должен просить у тебя прощения. Я должен был знать, что все произойдет именно так.

Эммелин помертвела, а мочки ее ушей загорелись. Она ухватилась за плечи мужа и, сбившись с ритма, наступила ему на ногу. Но он стойко выдержал и это.

— К сожалению, прежде чем вечер закончится, думаю, нам снова придется дать представление.

— Представление?.. — Эммелин ненавидела, когда ее голос звучал по-детски высоко. Что он имеет в виду? Она не выдержит еще одного такого поцелуя.

Джонни смотрел на нее сверху вниз, загадочный и далекий.

— Не нужно так пугаться. Обещаю, на сей раз приличия будут соблюдены.

Эммелин тупо кивнула:

— Конечно. Я смогу. Мы договорились, и надо пройти через это. Я просто хочу извиниться за то, что устроила такое шоу.

— Не волнуйся. Они этого и ждали. — Джонни дернул плечом. — Думаю, если мы хотим убедить всех, что это настоящий брак, а не фарс, нам придется вести себя как новобрачным все время, пока за нами наблюдают. Только на людях.

Сообщение было четким и ясным, и Эммелин согласилась:

— Понимаю.

Музыка стала громче, и темп ее ускорился. Джонни прижал Эммелин сильнее, умело вальсируя. Эммелин не была уверена, что она действительно касается пола. Голова у нее кружилась, перед глазами все неслось в бешеном ритме, а она сознавала, что готова танцевать так сколько угодно. Никогда не приходилось ей быть с таким великолепным мужчиной. О, она чувствовала себя почти счастливой.

Джонни вел ее так уверенно и ловко, что даже спотыкающийся новичок, такой, как она, казался профессионалом в искусстве вальса. Уже ставший привычным запах дорогого одеколона, смешавшийся со слабым ароматом сигар и бренди, щекотал ей ноздри. От твердого мускулистого тела Джонни исходило ощущение силы и уюта. Ну это уж слишком! Ей стало страшно. Подняв глаза, Эммелин рискнула посмотреть ему в лицо. Его чувственный рот был плотно сжат, а глаза смотрели куда-то поверх ее головы. Она слегка отстранилась.

Изогнув бровь, Джонни крепче прижал ее к себе.

— Не забывай, на нас все пялятся. Мы ведь новобрачные.

— Ты думаешь, это разумно?

— Разумно что?

— Э… касаться друг друга.

Джонни сердито скривился.

— Твои родители кажутся очень довольными.

— Да? Не думаю.

— Они стоят около чаши с пуншем и улыбаются.

Эммелин ничего не видела.

— Очень редкий случай. Обычно такие вечеринки им не нравятся. — На мгновение она запнулась, размышляя, сколько можно рассказывать ему о себе — ведь тем самым она как бы утверждала, что их союз заключен по-настоящему. С другой стороны, беседа может снять напряжение. — У меня никогда не было компании, с самого детства. Мои родители всегда занимались либо моим образованием, либо своей карьерой. — Эммелин бросила на него взгляд. — Ты очень счастливый человек — ты вырос в доме, полном родных и друзей, среди торжеств и праздников.

Джонни фыркнул:

— Пожалуй, я бы предпочел твоих родителей. В душе я любитель домашней тишины.

— Думаю, лучше золотая середина, — заметила Эммелин.

— Улыбайся. Мои смотрят.

— Твои тоже? — Она изобразила улыбку, близоруко сощурившись.

— Очень хорошо, вот так и держись. На самом деле смотрят все без исключения. — Помолчав немного, Джонни предупредил Эммелин: — Танец кончается, и нам снова придется исполнить номер.

— Снова? — Ее губы помертвели.

— Этого от нас ждут.

— Конечно.

Музыка смолкла, и толпа, пристально наблюдавшая за ними, начала аплодировать. Джонни поднес руки жены к губам и нежно прикоснулся к ним.

— Думаю, этого достаточно, — прошептал он. Эммелин, едва дыша, боялась рухнуть к его ногам. Большой Дедди фыркнул прямо в микрофон, так что звук раскатился по всей усадьбе.

— Поцелуй жену как следует, мой мальчик! — весело скомандовал он.

— Йе-хо! — завопил кто-то из работников ранчо, и толпа снова разразилась аплодисментами.

Только Эммелин заметила, как сверкнули глаза Джонни, когда он посмотрел на отца.

— Прости, — процедил он, заключая ее в объятия.

Оркестр начал новый танец. И они двинулись в такт музыке, когда его губы медленно приблизились и накрыли ее рот. Как и в первый раз, Эммелин показалось, что ее сердце сейчас разорвется. Приподнявшись на цыпочки, она снова наступила ему на ногу, но он даже не заметил. Его губы, нежные и требовательные, сначала слегка прикоснулись к губам Эммелин, а потом с каким-то безумием впились в них, воспламеняя все ее существо. Она старалась думать о музыке, чтобы не потерять голову. И раз-два-три, и раз-два-три звучало в ее мозгу, пока продолжался этот испепеляющий поцелуй настоящего влюбленного. Потом он покрыл легкими поцелуями ее лицо и языком коснулся шеи. Эммелин застонала. Ее глаза были полуприкрыты, спина горела огнем, а руки заледенели. Джонни ничего подобного не испытывает, она была уверена. Нет, она больше не выдержит.