«Ну вот, я знала, что рискую, и теперь он меня ненавидит», — подавленно думала девушка, сидя в машине Стюарта. Он затормозил у ее дома и ждал, пока Синди сама откроет дверцу, но она чувствовала, что не может оставить его вот так, молча, не сказав ни слова.

— Стюарт, — произнесла она тихо, не зная, с чего начать.

Он молчал. Он сидел и смотрел прямо перед собой, вцепившись в руль обеими руками.

— Ты прав, во всем прав, — продолжила она запинаясь. — Я хотела сделать это назло родителям, Тони и остальным, раз они так дурно подумали обо мне. Я считала, что, если действительно сделаю то, в чем меня все подозревают, буду оправдана в собственных глазах. Но потом я вдруг осознала, что эта месть не имеет никакого смысла — что это как-то несерьезно, глупо... — Она замолчала. — Стюарт, ты ничего не хочешь мне сказать? Прости меня. Я виновата, правда. Прости.

Он не проронил ни слова.

Синди вздохнула:

— Я сейчас говорю искренне. Просто все так получилось — было ясно, что ты меня не любишь и никогда не полюбишь. А потому я бы себя возненавидела — точно так же, как ты сейчас ненавидишь меня. Но я, по крайней мере, сохранила гордость и самоуважение, слегка, конечно, пошатнувшиеся... Это все, что у меня осталось, и я не хочу их терять... Ну ты что, так и будешь молчать? — выкрикнула она после долгой паузы.

— А что мне говорить? У тебя был очень насыщенный вечер во многих отношениях. Ты нарочно меня завлекла, в последний момент передумала, решила выйти из игры, дала мне пощечину, а теперь хочешь все загладить хорошо продуманной речью, в которой одновременно оправдываешь себя и просишь прощения. Мне нечего к этому добавить, — холодно сказал он. — Ты очень ловко выкрутилась. Спокойной ночи. И лучше не появляйся завтра на работе!

Синди заморгала, стараясь не заплакать, загнать обратно слезы безнадежности.

— Почему? Ты меня увольняешь?

— Какого черта я должен тебя увольнять? Ты отличная секретарша, хоть больше ни на что и не годишься. Просто не желаю на тебя смотреть, век бы тебя не видел! Если хочешь прийти на работу, старайся не попадаться мне на глаза — я не шучу. Напечатай все отчеты, которые у тебя с собой. Но помни: что бы ни случилось, я не желаю тебя видеть! — Он перегнулся через нее и распахнул дверцу: — Выходи, быстро.

В понедельник утром Синди сделала, как он велел, старалась сидеть тихо и не заходила к нему в кабинет. Она знала, что Стюарт еще не остыл и злится на нее, судя по резкому тону, которым он отзывался, когда она переключала на его аппарат телефонные звонки. Однако к среде он уже слегка смягчился, но вызывал ее и разговаривал, только когда нужно было продиктовать что-нибудь.

В тот день она с удивлением увидела в офисе Пола Брента.

— Привет, малышка. Все еще работаешь, а? Ого, ты продержалась дольше, чем все остальные, — идешь на рекорд.

Синди натянуто улыбнулась ему:

— Что это значит?

— Я имею в виду его секретарш.

— Ах, вы об этом. — Она засмеялась. — Не сомневаюсь, что близок тот час, когда он совсем отобьется от рук и наконец меня уволит. Но мне почему-то кажется, что все его прежние секретарши уходили по собственному желанию. Разве можно долго терпеть человека с таким ужасным характером? — Она сама ужаснулась тому, как предательски по отношению к начальнику прозвучали ее слова. — О, простите, мне не следовало этого говорить.

Пол расхохотался:

— Не бойся, я ему не скажу, что еще одна секретарша влюблена в него по уши, как и все прочие.

Синди сердито прищурилась, однако решила пропустить этот комментарий мимо ушей.

— Хотите поговорить с мистером Ньюманом?

— Да, надо бы, хотя болтать с тобой гораздо приятнее. — Он оперся о ее стол и наклонился вперед.

— Простите, у меня нет времени. Я очень занята. — Однако, не в силах сопротивляться его заразительной улыбке, она сняла трубку и позвонила в кабинет Стюарта.

— В чем дело? — рявкнули на другом конце провода.

— Вас хочет видеть Пол Брент.

— Господи, что ему тут понадобилось? Ладно, пусть заходит!

— Проходите, пожалуйста. Похоже, он сегодня не в духе. — Синди поморщилась, отстраняя от уха трубку, когда Стюарт громко шмякнул свою на рычаг.

— Могу поспорить, что настроение у него еще больше испортится, когда я выйду из его кабинета, — жизнерадостно сообщил ей Пол, весело подмигнув.

Синди пожала плечиками и повернулась к пишущей машинке, в счастливом неведении относительно торга, который должен был состояться между ним и Стюартом.

— Ну чего тебе? — нелюбезно встретил его Стюарт. — И ради бога, убери эту дурацкую ухмылку. Невыносимо смотреть, как ты наслаждаешься жизнью и бездельничаешь, когда другим приходится трудиться в поте лица.

— Ты совершенно не обязан так вкалывать, и тебе это прекрасно известно. — Пол подтянул брюки и плюхнулся в кресло. — Потом, ты что, забыл, что я в отпуске?

— Ах, да-да. Ну давай, выкладывай, что там у тебя, и иди себе. — Стюарт нервно посмотрел на часы. — День уже заканчивается, а у меня еще целый воз работы.

Пол выудил из кармана пачку сигарет и протянул ее Стюарту.

— Ага, Синди была права, ты в плохом настроении.

Лицо Стюарта сделалось совсем мрачным.

— Да, я в плохом настроении, просто в отвратительном, только это никак не объясняет, зачем ты сюда явился! — Он сунул сигарету в рот, схватил со своего стола папку и уставился на имя, которое на ней было написано. Встав с кресла, он поискал нужное место в картотеке, бросил туда папку и громко захлопнул ящик.

— Как это — зачем? Напомнить тебе о Синди.

Стюарт недовольно воззрился на него.

— Ты что, забыл? — весело продолжал Пол. — Месяц уже на исходе, и я пришел получить должок. Если хочешь, мы можем прямо сейчас обо всем договориться.

— А, ты про это. Знаешь, дружище, у меня есть для тебя одна новость. Я выхожу из игры.

— Но у тебя в запасе еще несколько дней, не сдавайся так легко!

— Ты, видимо, не понял, о чем речь. Я расторгаю наше пари, умываю руки, я — пас! Все равно эта сделка была гнусной с самого начала.

— Ты хочешь сказать, что признаешь свое поражение?

— Ну конечно, я признаю поражение. Эта... эта сумасшедшая девица, которая сидит там, за дверью, вообще ничего не соображает, она просто не отвечает за свои действия. Она еще слишком молода и ничего не знает о жизни.

— Но в прежние времена тебя бы это не остановило.

— А теперь вот остановило. Мне все это уже надоело до смерти. Я устал от женщин и их выходок. Ради бога, оставь мне мое мирное холостяцкое существование — я лучше буду ловить рыбу в заливе или на берегу реки, ходить на охоту в горы... А сам-то ты как насчет этого, Пол? Пора бы нам поехать поохотиться, порыбачить, а, приятель?

— Ты что, влюбился в эту безмозглую вертихвостку, в свою секретаршу?

Стюарт засмеялся, засовывая другую папку в ящик стола.

— Да ну, перестань, ты же меня знаешь!

— Да-а... — Пол недоверчиво окинул его взглядом. — Ну ладно, все равно я выиграл пари, так что ты мне должен одну охотничью вылазку, как обещал.

— Я же отказался от этого пари!

— Только потому, что понял — у тебя нет шансов его выиграть.

— Только потому, что понял — это был дурацкий, гнусный спор. Да, знаю, некрасиво брать свое слово назад, но, по-моему, это лучше, чем участвовать в детских забавах. И если мы поедем охотиться, то просто так, ради самой охоты, а не из-за этого пари, ладно?

— Хорошо, согласен, но ты, между делом, не забыл еще про голову оленя?

— Да черт с ней, с этой головой! Все равно мне этот трофей не принес бы удовлетворения, ведь знаю, что это ты его подстрелил, а не я. Но на этот раз я убью точно такого же оленя. — Стюарт вдруг усмехнулся и легонько ткнул приятеля кулаком в плечо. И сразу с него словно свалилась огромная тяжесть, он вдруг почувствовал себя легко и беззаботно. Зачем мучиться, бесконечно спрашивая себя: «А хорошо ли я поступаю?» Наверное, в глубине души он боялся узнать ответ.