Его похоронили там, где он жил и работал, — в крипте недостроенного собора.

Монетки на Рамбла

Чем старше колокол, тем глубже его звук. Меняется структура бронзы и, следовательно, перед тем как треснуть, колокол звучит лучше всего. Так считал Антонио Гауди и ходил слушать колокола на закате: умирающий день и старая бронза...

В готическом квартале Барселоны сумерки сгущаются рано. Здесь, как в горах: на вершинах еще сверкает солнце, а внизу, в ущельях, уже воцаряется полумрак. По дну узких улочек струится темнота, сгущаясь у стен кафедрального собора. Его зазубренный шпиль-клинок, багровый в закатных лучах, словно мачта тонущего корабля, погружается в ночь последним. Скоро зажгутся витрины магазинов, засияют фонари, и все преобразится. Но пока еще колокола звучат по-особому и город неотделим от природы, ловишь себя на мысли: рядом с горами должна быть река. И она есть — это, как в Таррагоне, конечно, Рамбла. Река — бульвар.

Каждый приезжий обязательно попадает на барселонский Рамбла, но и на местных жителей бульвар действует с особой притягательной силой: старики приходят днем — посидеть на лавочке с тенистой стороны, молодежь устремляется сюда вечером. Барселонский Рамбла — это горный поток, течение которого всегда встречное. Но в каком бы направлении он вас ни увлек, обязательно выносит к свету: либо к морю, на Плаца де Порталь де ла Пау, где возвышается памятник «каталонцу» Колумбу, либо на площадь Каталонии, где в 1936 году барселонцы дали бой фалангистам, а сегодня хозяйничает самая большая в городе стая голубей.

На закате течение Рамбла особенно сильное. Гиды советуют туристам не вешать фотоаппараты на шею, а туристкам — покрепче держать свои сумочки. Но вряд ли стоит преувеличивать опасность водоворотов: в их центре — завсегдатаи Рамбла.

«Человек-статуя», весь словно амальгам-мированный серебром; танцовщица фламенко, яркая, праздничная, хотя и уже забывшая, наверное, что такое ангажемент; бродячий дрессировщик не от мира сего, с маленьким цирком на колесах. Они не просят подаяния (ведь они — каталонцы!), они работают, занимая то место, которое им отвел Рамбла. Одна брошенная монетка — и человек-статуя шевельнется (оказывается, он все замечает!), танцовщица одарит вас улыбкой, исполнив благодарственное па. Только дрессировщик слишком уж занят своим зверинцем: утка, собачка, нечто пушистое на поводке и кто-то скребущийся в глубине зарешеченной повозки. Когда начнется спектакль? Не знают ни зрители, ни дрессировщик-Песеты кидают и в любимый всеми фонтан «Лас Каналетас», вода которого, говорят, навсегда привораживает к Барселоне. На старых монетках, которые еще в ходу, виден строгий профиль каудильо. Он обращен на Восток — в сторону Каталонии. На новых монетках другой профиль — профиль короля. Он смотрит на Запад.

Андрей Нечаев / фото атора

Барселона, Каталония

Теплый осенний ветер гнал желтые листья по кривым каменистым улочками Морельи. Городок словно стряхивал с себя накопившуюся за лето жару и дышал полной грудью, вбирая и тонкие ароматы горных лесов, и солоноватый привкус близкого моря. Дома прилепились к самой верхушке горы и жили здесь, кажется, вопреки всяческим физическим законам — сразу в четырех измерениях. Чтобы добраться до церкви, мне потребовалось сначала подняться на самый верх горы, потом почти что съехать до нужного переулка, затем протиснуться в какую-то лазейку и только тогда выйти, спросив три раза у прохожих, к святой Маргарите.

Я спешил на встречу, которой ждал давно.

Возле церкви уже стояли несколько автомобилей и толпился народ. Не без труда отворив тяжелую дубовую дверь, я проскользнул внутрь. После яркого солнечного света глаза долго привыкали к полумраку. Вскоре я уже смог различать людей, а самое главное — каменную скульптуру святой Маргариты в стенной нише.

— Подойдите ближе, отсюда не видно! — раздался тихий голос. Я обернулся. Рядом стоял плотный мужчина в цивильном костюме, с диктофоном и блокнотом.

— Марко Марньери, врач. Собираю сведения о таких вот случаях...

Марко представил меня еще двум исследователям — профессору Джордже Фидельго, священнику, доценту отдела истории христианства в Падуанском университете, и кардиналу Винченцо Фогьоло, секретарю конгрегации по делам верующих. Мадонны — это его хобби.

Вполне естественно, у меня возник вопрос, почему в Испанию устремилось столько иностранцев. Оказалось, решили проверить зарубежные источники. По одной Италии накопилось столько случаев, что не уместились в толстую книгу. Они же, эти эксперты, приезжали сюда лет десять назад, когда исследовали феномен Старика (см. «Странные лики», «ВС» №11/96). И вот — Морелья. Мы решили поговорить после того, как осмотрим Мадонну.

На статую дали чуть больше света, и нашим взорам предстала более чем странная картина.

Из картотеки необъяснимого: Мадонна из Ареццо

На дороге к Риму, в семидесяти километрах от Флоренции, высоко на склоне холма перед путешествующим возникает маленький город Ареццо, увенчанный собором. Если вы зайдете внутрь собора суровой готической архитектуры, то обнаружите в массивной боковой стене портал, ведущий в просторную часовню, где над алтарем висит маленький терракотовый барельеф мадонны.

...Все началось 15 февраля 1796 года на небольшом постоялом дворе, который держало братство монахов-кармелитов. Глиняная мадонна, почерневшая от кухонного чада, тогда была вделана в стенку над камином харчевни. Этим вечером хозяйка харчевни — женщина по имени Домитилла — и несколько солдат, пришедших отведать монастырского вина, зажгли перед мадонной свечу и встали на колени помолиться о том, чтобы кончились землетрясения, которые тогда всерьез угрожали городу. После молитвы все уселись перед образом, кто-то поднял глаза и увидел, что лик богоматери неожиданно прояснился и посветлел. Другое видели даже, как открылись и снова закрылись глаза мадонны, в то время как третьи утверждали потом, что из ее глаз текли слезы и вырывались золотистые искорки и вспышки света.

Но это малое чудо было только началом целого ряда событий, чрезвычайно значимых для Ареццо, прокатившихся по всей центральной Италии. Мадонны и распятия, казалось, вступили в некое соревнование, чтобы выяснить, кто из них способен на большее чудо, и свидетелей тому было множество.

Вероятно, самое замечательное в этом роде событие произошло в Сиене. Там люди валили в некую цирюльню поглазеть на старую и грязную картину, изображавшую, как считалось, «горюющую мадонну», которая, по слухам, пускала искры из глаз. Когда наполеоновские солдаты забрали картину и хорошенько ее очистили, то выяснилось, что вместо изображения святой Богородицы там — Клеопатра со змеей на груди...

Мадонна действительно плакала! От зеленоватых глаз ее по матовым щекам шли темные разводы, как от настоящих слез. Что это за жидкость? Как она туда попала? Кто-то из приезжих ученых, вооружившись шприцом, взял несколько капель и выдавил в специальный пузырек для отбора проб — на исследование (обещали сообщить результаты).

— Это происходит уже второй раз за лето, причем никто к ней не подходит ни с какими ампулами, никогда ничего не вставляет, — уверял настоятель церкви. — Завтра сюда съедутся верующие с пол-Испании, повезут больных, калек... На такую высоту!

— Ваше преосвященство, вы признаете это видение истинным? Нет ли у церкви сомнений относительно этого случая? — спрашиваю кардинала.