То, что он в такое время поддался эмоциям, привело к трагическим последствиям. Если бы в те месяцы Розалинда была принята в семью, то теперь и она, и ребенок Джемшида находились бы под покровительством его родных. Впрочем, хвала небесам за то, что о ней стало известно именно сейчас, когда еще не поздно что-то предпринять. Наджиб понял, что теперь забота о ней должна лечь на его плечи. Это решение отрезвило Наджиба, и он выпустил Розалинду.

Она смахнула слезы со щек, достала из ящика стола носовой платок и, всхлипывая, высморкалась.

— Спасибо, что подставили мне плечо, — пробормотала она.

— Я опоздал на пять лет, простите.

Розалинда покачала головой, и ее все еще дрожащие губы сложились в полуулыбку.

— И что же теперь?

— Думаю, мне нужно прежде всего ознакомить вас с завещанием.

Наджиб аль-Махтум извлек из чемоданчика завещание, бегло просмотрел несколько страниц и заговорил:

— Джемшид оставляет вам в полное владение свои квартиры в Париже и Нью-Йорке. Кроме того, вы будете пожизненно получать доход с его виллы в Восточном Баракате, которая затем отойдет вашему сыну. Прочим имуществом вы должны распоряжаться в интересах сына, пока ему не исполнится двадцать один год. Здесь говорится о некоторых ценностях и капиталовложениях, которые предназначены для того, чтобы обеспечить вам ренту. — Наджиб коротко перечислил все упомянутое и добавил: — Завещание предусматривает несколько другие условия на случай рождения дочери, с тем чтобы обеспечить неприкосновенность ее собственности после замужества. — Он положил документ на колени. — К счастью, за минувшие годы ничто из недвижимости не было продано. Естественно, причитающаяся вам сумма ренты будет выплачена немедленно.

Изумление Розалинды росло с каждым его словом. Он протянул ей перечень сумм, и она в полном шоке взглянула на итоговую цифру.

— Неужели все это действительно принадлежало Джемшиду?

Наджиб аль-Махтум бросил на нее быстрый взгляд, чтобы определить, не наигранное ли ее удивление. Наверное, Джемшид спятил, если и в самом деле ни словом ей не обмолвился. Но с другой стороны, от такой женщины, как Розалинда, можно легко сойти с ума.

— Отец Джемшида умер, когда тот был ребенком. В двадцать один год он вступил в неограниченное владение наследством. Я взял на себя смелость привезти вам одну драгоценность из тех, что отныне принадлежат вам.

Наджиб снова нырнул в чемоданчик и вытащил оттуда желтый бархатный мешочек. Затаив дыхание, Розалинда следила за тем, как он уверенным движением развязал шнурок, вытряхнул на ладонь кольцо, повертел его в пальцах и передал ей.

Это был перстень с колоссальным бриллиантом, помещенным — на старинный манер — между двумя рубиновыми пирамидками. Камень светился изнутри, и Розалинде пришло в голову, что это кольцо носила исключительно пылкая женщина и ее аура еще сохранилась в камне.

— Кольцо принадлежало нашей прабабушке, — пояснил Наджиб. — Она славилась красотой и очарованием.

Он поднял глаза на Розалинду и подумал, что ни разу ему не встречалась женщина, которая бы обладала такой притягательностью. Если верить семейному преданию, именно такой и была Мавийя.

Розалинда ошеломленно смотрела на кольцо.

— Я не… Вы уверены?

Тогда Наджиб с каким-то нетерпением, словно сознавая, что Розалинда отныне очень богата и этот перстень является не более чем символом, забрал его у Розалинды и стиснул ее запястье.

— Наденьте.

И он сам надел кольцо на ее безымянный палец. На какое-то мгновение окружающий мир погрузился в мерцание, и вдруг они оба поняли: кольцо оказалось на левой руке. Они моргнули и тут же выбросили из головы мысль о том, что только что совершили ритуал, навеки соединяющий мужчину и женщину.

Они заговорили одновременно, охрипшими голосами:

— Оно очень красивое!

— Это только одна из тех вещиц, которые теперь ваши.

Розалинда недоуменно покачала головой:

— Он ничего мне не говорил об этом. Ни единого слова.

Джемшид в самом деле был очень скрытен. Их роман с Розалиндой продолжался уже несколько месяцев, когда она впервые узнала, что он имеет статус Сотрапезника при дворе принца Кавьяна.

В древности Сотрапезниками назывались люди, в обществе которых принцы пировали, отрешаясь от повседневности. В нашем же веке это звание стало не только почетным. Ныне Сотрапезники составляют нечто вроде кабинета министров, поэтому принадлежность к их кругу считается очень престижной. И тем не менее Розалинда почему-то не была удивлена, услышав о столь высоком ранге Джемшида. Может, дело было в том, с каким достоинством держался Джемшид, или же в том, что принц Кавьян всегда обращался со своими «телохранителями» как с равными.

Обычно Сотрапезники кронпринца избирались из числа представителей знатных родов, но Розалинда решила, что все богатство семьи Джемшида, как и многих парванских семей, ушло на защиту страны от кальджукской агрессии.

— Разве не все пропало во время войны? — спросила Рози.

— В Парване семейные ценности поступали в распоряжение царствующего дома, — объяснил Наджиб. — Многое было уничтожено. Но Джемшид оказался достаточно дальновиден, чтобы не оставлять вам ничего из того имущества, которое стало достоянием государства. Так что ваша собственность, как и собственность вашего сына, осталась практически в неприкосновенности.

Собственность вашего сына.

— Вот как!

— За единственным исключением. Мы подумали, что Джемшид, узнав о вашей беременности, мог передать эту вещь вам. Скажите, Розалинда, он не отдавал вам алмаз?

— То есть кольцо? Он подарил мне золотую свадебную ленту. Мы так торопились перед его отъездом…

— Нет, не золотую ленту. Я имею в виду кольцо сочень большим алмазом. А может быть, ключи от банковского сейфа?

Розалинда, озадаченная, отрицательно покачала головой, и вновь Наджиб не мог определить, насколько она искренна.

— С очень большим алмазом? Больше этого?

— То, о чем, я говорю, фамильная драгоценность. Она принадлежала Джемшиду, но не была обнаружена среди его имущества. Джемшид наверняка хотел, чтобы она перешла к его сыну.

— К его сыну, — пробормотала Рози.

— Естественно, все члены нашей семьи очень хотели бы познакомиться с вами. И я прошу вас найти возможность посетить…

С глубокой грустью Розалинда опустила взгляд на сложенные на коленях руки, на сверкающее кольцо и подумала, насколько по-иному могла бы сложиться ее жизнь.

— Простите меня, — твердо произнесла она. — У Джемшида нет сына. На следующий день после того, как пришло письмо… то письмо, от вашего деда… у меня случился выкидыш. Я потеряла его ребенка.

Наступило молчание. Наконец потрясенный Наджиб тихо переспросил:

— Выкидыш?

А как же пластмассовый динозавр? — подумал он.

Розалинда вспомнила страшную, острую боль, которую она испытала, читая письмо. Старик как будто ударил ее ножом в живот. А ребенок ответил на эту чудовищную несправедливость тем, что отказался появляться на свет.

— Это из-за письма, — с трудом проговорила она. — я знаю, все дело в письме. Из-за него я всех вас так ненавидела.

Наджиб молча смотрел на нее. В груди его боролись печаль и сомнение. Но говорить было уже нечего. Розалинда покачала головой и поднялась с дивана. Она прошла в ванную комнату, подставила лицо под холодную струю, взглянула на кольцо, словно все еще не веря в его реальность, затем на свое отражение в зеркале, после чего вернулась в комнату.

Наджиб рассеянно разглядывал стеклянный шарик, один из сувениров, что были разложены на столе. В шарике заключалась чудесная красная роза, осыпанная снегом. Когда Рози приблизилась к Наджибу, он поднял голову.

— Я хочу приготовить кофе. Вы попьете?

— Благодарю вас.

Двигаясь по кухне, наполняя водой кофеварку, расставляя чашки на подносе, Розалинда неизменно видела его. Он сидел на диване с видом отдыхающего человека, чья расслабленность может мгновенно обернуться сгустком энергии, и медленно вертел в руках шарик. При каждом движении снежинки падали на розу.