— Понятно. Значит, по-вашему, со смертью старого Пэлгрейва не все чисто. И вы не уверены, что тут — естественные причины. Кто оформлял свидетельство о смерти? Робертсон, наверно. У него сомнений, видимо, не было.

— Не было, но на него могло повлиять то обстоятельство, что в ванной нашли таблетки серенита. Он помнится спросил меня, не говорил ли мне Пэлгрейв, что страдает гипертонией, и я ответил, что нет, у меня лично с ним никогда подобного разговора не было, но другим в отеле майор определенно об этом говорил. Пузырек с таблетками и то, что Пэлгрейв сам кому-то жаловался на давление, — все сходилось. Вроде бы совершенно ясная картина — а теперь вот возникают сомнения. Если бы я давал свидетельство, то не задумываясь написал бы то же самое. Все указывало на то, что он умер именно из-за гипертонического криза. Я бы и вспоминать про это не стал, если бы не загадочная пропажа фотографии…

— Погодите, Грэм, — прервал его Дэвентри, — прошу прощения, но не слишком ли вы доверяете довольно странным рассказам вашей пожилой дамы? Вы же знаете, какие они, эти старушки. Ухватятся за какую-нибудь незначительную деталь и бог знает что нафантазируют.

— Да, знаю, — сказал доктор Грэм извиняющимся тоном. — Я и сам говорил себе, что все это, наверное, чушь, даже почти наверняка чушь. Но все-таки меня гложет сомнение. Уж очень ее рассказ был убедительным — до мельчайших подробностей…

— Все в целом кажется мне совершенно невероятным, — сказал Дэвентри. — Какая-то старушка рассказывает вам про снимок, которого там быть не должно, то есть.., я, кажется, совсем запутался — я хотел сказать, который должен был там быть, — но внимания заслуживают только слова горничной о том, что пузырька с таблетками (которые и стали основанием для вывода о причине смерти!) она раньше у майора не видела. Но ведь этому можно дать сотни объяснений. Он мог постоянно носить его с собой.

— Это, конечно, возможно.

— Или горничная ошиблась — может быть, раньше она просто не замечала пузырька…

— И это возможно.

— Что же мы имеем?

— Девушка говорила очень уверенно, — задумчиво проговорил Грэм.

— Ну, жители Сент-Оноре, они ведь очень возбудимые. Вам ли не знать. Темпераментный народ. Так себя умеют накрутить. А вы сами что думаете — что она знает больше, чем говорит?

— Возможно, — немного подумав, сказал Грэм.

— Может быть, вы тогда как-нибудь вытянете из нее остальное? Не хотелось бы поднимать шум, не имея на то определенных оснований. Если он умер не от гипертонического криза, то отчего же?

— В наши дни причин может быть предостаточно, — сказал доктор Грэм.

— Вы имеете в виду нечто такое, что не оставляет видимых следов?

— Ну не все же, — сказал доктор Грэм сухо, — столь беспечны, чтобы использовать мышьяк.

— Давайте наведем полную ясность — каковы ваши предположения? Что таблетки были подменены? И таким способом майор Пэлгрейв был отравлен?

— Так считает эта девушка, Виктория… Фамилию забыл. Но она ошибается. Нет, по-моему, тут другое. Если кто-то решил быстро избавиться от майора, он мог подмешать ему что-то в питье. А чтобы никто не усомнился в том, что это естественная смерть, подкинуть таблетки от давления. И наконец, пустить слух о том, что майор страдает гипертонией.

— И кто же пустил этот слух?

— Я пытался выяснить — но ничего не вышло. Это было ловко проделано. Некто «А» говорит: «Мне кажется, это „Б“ сказал». Тот на мой вопрос отвечает: «Нет, я не говорил, но, помнится, об этом „В“ когда-то упоминал». Спрашиваю «В» и слышу: «Несколько человек об этом толковали, в том числе „А“, насколько я помню». Круг замкнулся.

— Хитрый расчет?

— Похоже. После смерти майора все вдруг заговорили о его гипертонии — и все с чужих слов.

— Не проще ли было просто отравить его — и дело с концом?

— Нет. Тогда врач сделал бы тщательное обследование а, может быть, даже и вскрытие. А так он просто констатировал смерть и подмахнул свидетельство.

— Что я, по-вашему, должен предпринять? Обратиться в следственный отдел? Предложить им провести эксгумацию? Представляете, какой переполох поднимется?

— Можно проделать все тихо.

— Это у нас-то? На Сент-Оноре? Господь с вами! Лопату в руки не успеют взять, как уже пойдут разговоры. Но делать нечего. — Дэвентри вздохнул. — Придется этим заняться. Хотя я считаю, что все это домыслы.

— Очень надеюсь, что так, — сказал доктор Грэм.

Молли проверила, как лежат столовые приборы, убрала с одного стола лишний нож, поправила вилку, передвинула пару бокалов, отступила, чтобы еще раз охватить все взглядом, потом вышла на террасу. Там сейчас никого не было. Она прошла в дальний конец и облокотилась на балюстраду. Скоро начнется очередной вечер. Смех, болтовня, еда и выпивка, беззаботное веселье — жизнь, в которую она так хотела окунуться и которая до совсем недавнего времени так ее радовала. А теперь даже Тим стал каким-то нервным. Конечно, в какой-то степени его беспокойство оправдано. Им так важно, чтобы их предприятие нормально работало. Ведь Тим вложил в отель все, что у них было.

Но не это, думалось Молли, беспокоит его в первую очередь. «Я сама — вот что главное. Но я не понимаю, почему нужно обо мне беспокоиться». А беспокойство с его стороны было. В этом она не сомневалась. Какие вопросы он задавал, какие нервные взгляды бросал на нее время от времени. «Но почему? — недоумевала Молли. — Я же очень стараюсь не показывать виду». Она попробовала еще раз все проанализировать. Чего-то она все же не понимала. Не могла вспомнить, когда это началось? И в чем, собственно, дело? Она стала бояться людей. Почему — она не знала. Что они могли ей плохого сделать? Что против нее замыслить?

Она опустила голову — и нервно вздрогнула: кто-то коснулся ее руки. Она резко обернулась и увидела Грегори Дайсона, слегка смущенного ее реакцией.

— Прошу прощения. Я напугал вас, малышка?

Молли терпеть не могла, когда кто-то называл ее малышкой. Она поспешила ответить как можно беспечнее:

— Я не слышала, как вы подошли, мистер Дайсон, и поэтому напугалась.

— Мистер Дайсон? Ну зачем так церемонно? Разве мы тут не одна большая счастливая семья? Эд, я, Лаки, Ивлин, вы, Тим, Эстер Уолтере и старик Рефил. Все вместе — одна веселая семья.

«Изрядно накачался уже», — подумала Молли. Она лучезарно улыбнулась ему:

— Что делать! Я знаю, что иногда выгляжу суровой хозяйкой, — сказала она небрежно. — Но мы с Тимом не считаем себя вправе обращаться к гостям по имени.

— О Господи! К чему эти формальности? Молли, прелесть моя, я приглашаю вас выпить со мной коктейль.

— Сейчас не могу, — ответила Молли. — У меня еще есть кое-какие дела.

— Ну не убегайте так быстро. — Он взял ее под локоть. — Вы неотразимы, Молли. Не знаю, понимает ли Тим, как ему повезло.

— Я делаю все, чтобы он понял, — сказала Молли с улыбкой.

— А я на все готов для вас, — он пожирал ее глазами, — но только не говорите об этом моей жене.

— Как вам сегодняшний поход? Удачный?

— Да, вполне. Но если начистоту — я иногда готов послать всех этих пташек-бабочек ко всем чертям. Они тоже могут надоесть. Как вы смотрите на небольшой пикник в один из ближайших дней — только вы да я?

— Обязательно как-нибудь устроим, — весело отозвалась Молли. — Чудесная мысль.

С легким смешком она высвободила руку и вернулась в бар.

— Это ты, Молли, — сказал Тим. — Ты что-то запыхалась. С кем это ты там разговаривала?

Он покосился на дверь, через которую она вошла.

— С Грегори Дайсоном.

— И что ему от тебя нужно?

— Заигрывал со мной слегка, — ответила Молли.

— Черт бы его побрал.

— Не беспокойся, я сама могу его послать куда подальше.

Тим хотел было что-то сказать, но тут ему на глаза попался Фернандо, и он пошел к нему дать очередные указания. Молли выскользнула сквозь кухонную дверь и спустилась по ступенькам на пляж.