Капитан с чувством поднял бокал, и хозяева присоединились к тосту, окропив его отменным шампанским, только что с ледника.
— С тех пор будто бы и повелось строить у нас железные дороги именно такой исключительной ширины меж рельсами, — заключил он. — А все остальное, в том числе и вопросы… эээ… сочленения со стальными магистралями зарубежных стран, было уже только делом техники. И в данном конкретном случае — немудреной техники погрузочно-разгрузочных работ.
— Вот о них-то я и пекусь, — подытожил Решетников свою историю. — Сами мы на себя эту железнодорожную беду взвалили, на собственные плечи водрузили. А теперь сами и расхлебываем. Должен теперь капитан пограничной стражи Решетников производить расчеты: сколько нашего груза войдет в зарубежный товарняк меньшей вместимости. Вагоны-то у них узкие. Оттого и заехал в ваши благословенные края по казенной надобности: подготовить и сопроводить караулами ряд составов…..
Решетников тут же понизил голос, призывая семейство Апраксиных в свидетели: видит Бог, я не шучу, но и особенных тайн своей профессии не выдаю. Все это давно общеизвестно и для специалистов не составит проблемы узнать все досконально.
— За вашу работу, — проникновенно сказала расчувствовавшаяся Анна Григорьевна.
— За службу Отечеству, — кивнул капитан Решетников.
— За веру, царя и Отечество, — зазвенел бокал Петра Викентьевича. — А также преданных и верных слуг государева… перста! Разумеется, указательного!!
Инженер и офицер пограничной стражи дружно расхохотались. Похоже, между ними с первых минут знакомства установились тесная дружба и взаимопонимание.
«За любовь!» — в свою очередь подумала Маша. Но вслух произнесла совсем другое, не столь предосудительное в обществе, наполовину состоявшем из мужчин.
— Ой, а давайте играть в фанты? Нет, правда, давайте, Владимир Михайлович, а?
— Извольте, любезная Мария Петровна, — с готовностью кивнул капитан.
И все общество весело переместилось к шахматному столику, который в России испокон веку почему-то ошибочно именуют «журнальным».
7. РОГДАЙ
Завтрашний день у капитана Решетникова был определен на обустройство бытовых и личных дел. Затем они с инженером собирались отправиться на один из близлежащих железнодорожных узлов по какой-то своей таинственной надобности. Поэтому Решетников с Машей уговорились с утра пораньше идти на Листвянку кататься на коньках. Не по-мартовски ярко светило солнце, заметно потеплело, и снег уже не валил хлопьями над лесом, где все громче раздавалась оживленная птичья разноголосица. Даже вороны каркали совсем по-весеннему. А уж синицы так рьяно пробовали свои хрустальные горлышки, что, казалось, над берегами кто-то рассыпает звонкую канитель.
Ботинки Петра Викентьевича, любезно одолженные Решетникову для катания, слегка жали капитану. Зато коньки оказались великолепны: остро отточенные, без единой зазубринки; их лезвия плавно катили по ледовой глади, так что капитан нет-нет да и притормаживал. Зато Маша чувствовала себя на льду Листвянки в родной стихии!
Она то плыла медленно и плавно точно лебедушка по озеру, то совершала кружение, а то принималась крутить пируэты, от которых у Решетникова буквально дух захватывало.
— Да вы просто Снегурочка! — кричал он с другого берега, любуясь стройной и ладной фигуркой в коротком и легком беличьем полушубке, специально выдубленном для ледовых забав.
Маша смеялась в ответ и, разогнавшись, стремглав катила к кавалеру. Тот подхватывал ее за руку, и далее они уже устремлялись по льду вместе, не встречая на пути препятствий, кроме разве что понятного стеснения и непривычки к партнеру.
Решетников был старательным, но не слишком ловким фигуристом. Несколько раз он терял равновесие, принимался эквилибрировать, и лишь Машина рука возвращала ему опору на скользкой замерзшей реке. Наконец, и ее усилия не помогли — после очередного па капитана развернуло, подхватило ветром, и он, неловко растопырив руки и смеясь над собственной неуклюжестью, покатил прямо в сугроб.
Там его путь и завершился. Решетников качнулся, вдобавок неловко подвернул ногу и ткнулся носом прямо в снег. Покуда он вставал и отряхивался, украдкой потирая ушибленную спину и филейную часть тела, девушка уже докатила до маленького заливчика, мыском врезающегося в берег, поросший высокими рыжими соснами.
— Ой! — радостно вскрикнула Маша и всплеснула руками. — Рогдай!
Ответом ей было приглушенное низкое рычание.
Капитан мгновенно обернулся и замер.
Напротив девушки в снегу стояла огромная собака. Размеры, экстерьер и пушистая шкура выдавали в нем кобеля кавказской породы, известной своим свирепым нравом. Таких собак охотно использовали горские пастухи в качестве волкодавов: стальные шипастые ошейники надежно защищали горло, толстые шкуры с длинной шерстью нелегко прокусить даже мощным волчьим челюстям. Кавказские овчарки были незаменимыми помощниками пастухов и отличными сторожами овечьих стад.
Знал Решетников о собаках кавказской породы и еще кое-что, вовсе нехорошее, оттого со всех ног бросился к девушке на помощь. Да вот беда: коньки почему-то отказывались везти его прямо, видать, сказались редкие катания капитана с барышнями на городских прудах. А Маша, напротив, не испытывала перед грозным зверем ни малейшего страха!
— Рогдаюшка! — ласково позвала она пса. — Ты что же это, не узнаешь меня? Это же я, Маша!
Пес в ответ угрожающе оскалился, приподняв верхнюю губу и демонстрируя огромные желтые клыки.
— Ну не сердись, — примирительно сказала девушка. — Бросили тебя хозяева, да? Знаю, знаю, пушистик!
И она бесстрашно шагнула к собаке.
— Стойте! — закричал Решетников. — Ради Бога, ни шагу больше!
На разъезжающих ногах он неуклюже покатил к Маше. А девушка изумленно обернулась к нему, словно требуя ответа: что это, мол, еще за новости?!
Пес тем временем яростно ощетинился и переступил на снегу сильными, крепкими лапами. Рядом изо льда торчали камни с острыми краями, изглоданными ветром. Собака оскалилась.
В следующий миг Решетников достиг берега. Без лишних церемоний он ухватил девушку за руку и силой дернул на себя. Мгновение — и Маша очутилась в его объятиях.
— Ах!!
Капитан обнял ее одною рукой за талию, другою же принялся торопливо шарить у себя за пазухой.
— Чер-р-рт…
— Что вы себе позволяете?! Ой… Да как вы сме…
Маша изо всех сил забилась в объятиях Решетникова, силясь вырваться. Капитан же, наконец, выпростал руку из складок шинели, и Маша с ужасом увидела в ней пистолет. Он мерно покачивался в руке Решетникова. Капитан целил собаке прямо в лоб!
— Вы что? Это же Рогдай! Собака Юрьевых…
— Да очнитесь же, Мария Петровна! — с силою встряхнул ее капитан. — Вы что, не видите?
Маша покосилась на злобно рычащего пса и обомлела. Рогдай яростно грыз верхушку камня, так что только клыки скрипели и сыпалась леденелая крошка.
— Ты что, песик? — оторопела девушка. — Это же… невкусно! Зубки сломаешь…
Пес лишь мрачно покосился на Машу, после чего ухватил зубами валявшуюся рядом толстую ветку с облупившейся корой и вновь сноровисто заработал зубами.
— Да он… ест ее! — приглядевшись, ахнула Маша.
— Именно, — кивнул Решетников, к которому уже возвратилось прежнее хладнокровие. — Они всегда так делают.
— Кто — они? — недоумевающе проговорила девушка, не в силах оторвать взгляда от огромной собаки. Распаляясь все больше, волкодав измочалил толстый сук и теперь злобно глядел на двух людей, застывших у кромки льда.
Капитан тем временем быстро огляделся, и его лицо изобразило искреннее огорчение.
— Эх жаль, нигде проруби нет. Это было бы последним испытанием.
— Я… не понимаю, — пролепетала Маша.
— Видит бог, милая Мария Петровна, угодили мы с вами в историю, — процедил сквозь зубы Решетников. — Ваш знакомец — бешеный.
