Чтобы как-то заполнить невольно образовавшуюся пустоту в сердце, Симона решила давать в свободное время уроки фортепиано и до такой степени заделалась трудоголиком, что даже сейчас, сидя в саду, чувствовала угрызения совести по поводу своей вынужденной праздности. Занятость помогла ей понемногу отрешиться от воспоминаний, хотя в минуты усталости и одиночества они как змея жалили ее с новой силой.

Слабый возглас вывел Симону из состояния прострации, и она торопливо склонилась к детской коляске, стоявшей рядом с шезлонгом.

— Да ты, никак, проснулся, сердечко мое? — замурлыкала она и взяла на руки поразительно похожего на нее трехмесячного мальчика. — А я уже решила, что ты собрался проспать обед! Что ты говоришь? Хочешь есть? Ну естественно! Сейчас твоя мама…

Услышав звук открывающейся калитки, Симона обернулась… да так и застыла с открытым ртом.

У входа в сад стоял Бенджамин Рок — в залатанных джинсах, пыльных ботинках, с небрежно постриженными пепельно-русыми волосами и легкой щетиной на щеках… Стоял с таким видом, будто никуда отсюда и не уходил.

Симоне почудилось, что она спит. Она мотнула головой, отгоняя от себя наваждение, и, видимо, слишком сильно сжала ребенка, потому что тот захныкал в знак протеста.

Бенджамин побледнел, его темные глаза стали жесткими и непроницаемыми. Он подошел к шезлонгу, наклонился и пристально поглядел на малыша, потом перевел взгляд на Симону и снова уставился на ребенка.

— Это надо же быть такой дурой! — сказал он с досадой и презрением в голосе. — Я знал, что ты упряма, но то, что твоя гордыня может подняться до таких высот самоуничижения, даже представить не мог. И как же долго ты собиралась держать эту новость в тайне от меня? По гроб жизни?

Симона словно онемела.

— Но я… — Она с трудом подыскивала слова, настолько неожиданным для нее был не только приезд Бенджамина, но, прежде всего, непозволительный тон его разговора с ней. — Что ты здесь делаешь?

— А то ты не знаешь?

— Представления не имею, — искренне сказала она.

Бенджамин ответил неприятным смешком.

— Представления не имеешь? — спросил он весьма ехидно. — Ладно, я введу тебя в курс дела, но для начала хотел бы знать, чего стоят твои рассуждения о бедных девчушках, растущих без отца, и прочее душещипательное морализаторство, которым ты потчевала меня год назад?

Симона побледнела.

— Я не отказываюсь ни от одного своего слова, — растерялась она. — У тебя еще есть вопросы?

— Да, всего один. Ты настолько уверена в своей безоговорочной правоте, что считаешь себя исключением из своих же правил и уверена, что, в отличие от других, способна в одиночку вырастить ребенка?

— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне! — повысила голос Симона. — Если ты пришел сюда оскорблять меня, можешь поворачиваться и уходить туда же, откуда пришел!

— Я не могу уйти туда, откуда пришел, — с горечью сказал Бенджамин, — потому, что не могу жить без тебя и готов совершенно заново переустроить свою жизнь!

— Неужели? — Симона ошеломленно посмотрела на него, но тут же снова обрела дар речи и насмешливо спросила: — А как же ты собираешься жить с такой упрямицей? Как собираешься управляться с моей горделивостью? Сожалею, Бенджамин! Сожалею и надеюсь, ты не успел пойти на слишком большие жертвы ради меня. Впрочем, у тебя, возможно, есть на примете и другие варианты — тогда ради Бога!

Бенджамин не успел ответить, потому что решил напомнить о своем присутствии малыш. Его розовые губки задрожали, и через секунду он ревел, как маленькая противопожарная сирена. Бенджамин озадаченно заморгал, затем спросил совсем иным тоном:

— Как ты его назвала?

— Ришар, мы назвали его в честь отца, — сообщила Симона, качая мальчика на руках и осыпая его поцелуями.

— Мы? Выходит, что и Антуан — соучастник этого заговора молчания? Ты и тут меня обошла. Ведь я просил его как друга и просто порядочного человека сразу же сообщить мне о том, что ты нуждаешься во мне!..

— Только не надо ничего сваливать на Антуана, — с досадой сказала Симона. — Он тут совершенно ни при чем. Я не нуждалась в тебе год назад, не нуждаюсь и сейчас.

В это время калитка вновь открылась, и Бенджамин увидел высокую худую фигуру незнакомого человека. Он подошел к ним, озабоченно кивнул, улыбнулся Симоне и малышу…

— А, привет, Джефри! Что-то ты сегодня рано. Я скоро освобожусь… — кивнула ему Симона.

Джефри? Это тот самый Джефри!.. Тот бесчувственный эгоист, причинивший Симоне столько страданий! Так вот оно что! Но как Симона могла? Теперь понятно, почему она не нуждалась в нем и все держала в тайне… Злость и отчаяние навалились на Бенджамина Рока в одно мгновение, и он, в последний раз окинув взглядом Симону с ребенком, их уютный сад, повернулся и быстро пошел к садовой калитке…

Выходя на улицу, он столкнулся с летевшей навстречу Эллен, но даже не остановился на ее приветственный возглас и не посмотрел на нее.

— Какой же я идиот! — Чертыхаясь и все еще до конца ничего не понимая, Бенджамин старался уйти как можно быстрее и дальше от ставшего чужим, ненавистного и причиняющего боль дома Шарне.

— А вот и я! Как всегда опаздываю!..

В ворота вбежала запыхавшаяся Эллен и пошла к ним, потирая ушибленный лоб. Увидев странную растерянность на лице Симоны, она спросила:

— Святые небеса! Уж не Бенджамин ли Рок собственной персоной пожаловал к нам!

— Ты не ошиблась, это был он, — каким-то безжизненным голосом ответила Симона.

Эллен отнесла ее плохое настроение на счет своего опоздания.

— Прошу прощения, Симона, мне пришлось задержаться в университете. Надеюсь, Ришар не слишком капризничал в мое отсутствие?

— Он молодец, вел себя как истинный джентльмен, хотя еще немного, и он мог потерять терпение. Не правда ли, солнышко! Ничего, не плачь, твоя мама пришла.

Поцеловав ребенка, она передала его Эллен, а затем, развернувшись, поспешила в дом.

— Прости, Джефри, ты не мог бы зайти завтра? Что-то я сегодня не в форме…

— Конечно, Симона! Ты в порядке?

Она хотела подняться к себе в спальню, но ее остановила Эллен.

— Скажи, Симона, что-то стряслось? Вы поссорились с Бенджамином?

— Нет, но по-моему произошла страшная глупость. Он увидел меня с Ришаром и подумал, что все это время я скрывала от него рождение сына! А еще явился Джефри… Я представляю, что вообразил себе мистер Рок!..

— Вот почему он вылетел как угорелый и чуть не сбил меня с ног! Но Симона, его нужно срочно разыскать.

— Послушай, Эллен, он начал с того, что стал на меня кричать и обвинять Бог знает в чем! Да и где я буду бегать, мало ли куда он пошел…

Бенджамин сидел на самом гребне дюны и смотрел на волны. Он даже не повернул головы, когда она подошла и расположилась рядом.

— Я бы хотел сказать в свое оправдание, что принял желаемое за действительное… Все это время я думал, что ты ждешь меня и, возможно, любишь. Теперь вижу, что у тебя семья и ты, должно быть, вполне счастлива.

— Ты можешь говорить все, что угодно.

Бенджамин взглянул на ее легкий румянец и загар.

— Видишь ли, ребенок — твоя копия.

— Он мой племянник.

Бенджамин опешил. Он помолчал, затем осторожно сказал:

— Я не специалист по детям, но мальчик примерно в том же возрасте, что и… Просто слишком много деталей сошлось — и то, что ты дома в будний день…

— Где же мне еще быть во время каникул?

Эллен попросила меня присмотреть за ребенком, я это и сделала.

— А Джефри? Это тот самый, о котором ты мне рассказывала? Ты вышла за него замуж?

— Джефри?! — Симона рассмеялась. — Господи, Бен, да мало ли на свете людей с таким именем! Этот милый молодой человек решил освоить азы музыкальной грамоты, чтоб покорить сердце любимой девушки. Она, видишь ли, сказала ему, что он дилетант, а она любит профессионалов.

— Извини, получилось как-то глупо! Я… иначе представлял себе сцену нашего примирения. Может быть, нам начать сначала? Я хочу попросить разрешения все тебе объяснить.