— Да, и леди Лэнгли уже все устроила. Я должна выехать через четыре дня.

— Она расстроилась, что ты не можешь ехать?

— Она еще не знает, — ответила Джейн. — Она обо всем договорилась, а потом вместе с лордом Лэнгли отправилась в путешествие по Средиземному морю. С ней нельзя связаться. Не знаю, что делать, Арлетта! Не могу же я отказать Саймону, ведь правда?

— Нет, что ты! Но так жаль мальчика…

Внезапно она замолчала.

— Джейн! — голос Арлетты дрогнул.

— Что?

— Мне кажется, я придумала, как тут быть.

Джейн непонимающе уставилась на нее.

— Я поеду во Францию вместо тебя! Ты же знаешь, я давно мечтала! Наверное, мама услышала мою молитву и послала тебя ко мне!

Джейн остолбенела.

— Это невозможно! Ты не сделаешь этого!

— Нет, сделаю! Прямо перед твоим приходом мы долго разговаривали с мистером Меткальфом. Скоро сюда приедет кузен Хьюго, и я не смогу здесь дольше оставаться. Мне просто дурно становится от постоянных мыслей о том, куда поехать.

— О, Арлетта, как я тебе сочувствую! — сказала Джейн. — Как нехорошо заставлять тебя уезжать из родного дома. Правда, я знаю, что ты сама не хочешь здесь оставаться.

— Нет, конечно! И жить одна в этом доме, который достался мне по наследству, я тоже не хочу. И я не могу найти родственника, который был бы рад меня приютить.

— Не могу поверить… — начала, было, Джейн, но замолчала. Она довольно хорошо знала ее родных.

Словно читая ее мысли, Арлетта сказала:

— Ты права. Поэтому будет неплохо, если я стану тобой и поеду вместо тебя.

— Это невозможно! — воскликнула Джейн.

— Но почему? — настаивала Арлетта. — Ты же сама сказала, что леди Лэнгли сейчас путешествует. Когда она вернется?

— Думаю, еще месяц или недель шесть.

Арлетта улыбнулась.

— Ей и не надо ничего знать, пока она не вернется. Если все получится, то я останусь там, если нет — вернусь домой и найму компаньонку.

Джейн скорчила гримаску:

— Звучит пугающе.

— Знаю, — согласилась Арлетта, — но все же лучше, чем остаться в Англии с тетями и кузинами. Ты хорошо знаешь, что они собой представляют.

Джейн взволнованно вскочила с дивана, на котором они сидели обнявшись, и зашагала по комнате.

— Уверена, что с моей стороны было бы неправильно позволить тебе поехать во Францию вместо меня, — наконец сказала она.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Арлетта.

Джейн помолчала, тщательно подбирая слова.

— Леди Лэнгли сказала мне, что герцог очень горяч. Я не на его счет беспокоюсь, а на счет других французов, которых ты встретишь, дорогая. Ты очень, очень хорошенькая!

Арлетта рассмеялась.

— Теперь понятно, о чем ты подумала, — сказала она. — Но вряд ли французов интересуют простые гувернантки. Я слышала, что они слишком гордые.

Джейн, зная, как невинна была ее подруга, подбирала слова, чтобы объяснить ей, что нужно французам от хорошеньких гувернанток.

Она ничего не сказала, вспомнив, что леди Лэнгли как бы извинялась перед ней за то, что посылает ее в самую глушь Дордони. Замок герцога располагался в таком уединенном месте, что Дэвиду и Паулине не с кем было играть, а в дальних окрестностях замка жило всего несколько соседей.

— Большую часть времени герцог проводит в Париже, — сказала Джейн, — он терпеть не может старинную французскую архитектуру, в лучших традициях которой построен замок. К тому же там поддерживается пышный, чуть ли не королевский уклад.

Она помолчала и добавила:

— Леди Лэнгли еще сказала: «Дорогая мисс Тернер, мне очень жаль, что вам будет скучно в замке, но я так переживаю, что мой племянник будет страдать в Итоне! Бедный мальчик не знает английского только потому, что герцог ненавидит англичан! Он очень сердит на моего брата Ричарда за то, что тот женился на его сестре. И его бабушка тоже. Но они полюбили друг друга, и поженились, несмотря на все протесты и препятствия. Когда было уже слишком поздно им помешать, они явились с повинной, и были прощены. Но, по слухам, герцог так и не простил сестру. Даже после того, как Ричард умер, и несколькими годами позже она последовала за ним».

— Как в настоящем романе, — задумчиво сказала Арлетта.

— Вот и я сказала то же самое, — ответила Джейн. — В общем, леди Лэнгли боится, что дети будут страдать по приезде в Англию, а этого она допустить не может. Я спросила леди Лэнгли, как ей удалось убедить герцога пригласить английскую гувернантку.

— С большим трудом, мисс Тернер, с большим трудом! Опасаюсь, что вас ожидает далеко не самый теплый прием, — сказала леди Лэнгли. — Умоляю вас на коленях, сделайте это ради нашего благополучия!

— О, миледи, мне невыносимо слышать, как моя благодетельница умоляет меня! Конечно, я не могу вам отказать!

— Конечно, ты не могла, — согласно кивнула Арлетта. — Было бы невозможно ей отказать, ведь она думала о счастье племянника.

Почувствовав колебание Джейн, Арлетта добавила:

— Если бы ты отказалась поехать и не нашла бы себе замену, то герцог стал бы еще больше презирать англичан. А Дэвид приедет в Итон, совсем не зная английского. Это просто ужасно!

— Признаюсь, несмотря на то, что я так мучилась, пытаясь найти выход из положения, мне даже в голову не приходило, что кто-то может поехать вместо меня!

— Искать другую гувернантку было бы ошибкой, Джейн! Я настойчиво прошу разрешить мне поехать вместо тебя! — сказала Арлетта. — Это знак, посланный с небес, он говорит мне, что я не забыта!

Джейн ласково улыбнулась:

— Никто не сможет забыть тебя, Арлетта. Ты не просто любима, ты знаешь, что все тебя обожают: и я, и папа, и жители деревни.

— Спасибо, — сказала Арлетта. — Но раз ты говоришь, что любишь меня, тогда позволь мне поехать! Прямо перед твоим приходом я смотрела на мамин портрет. Знаешь, так видно, что она французской крови!

— Не могу представить себе более английской внешности, чем у нее, — заметила Джейн, разглядывая портрет.

— Вот тут ты ошибаешься. Бабушка была нормандкой, и мама говорила, что у ее предков были белокурые волосы и голубые глаза.

Помолчав, Джейн сказала:

— Наверное, герцогу было бы приятно знать, что ты на четверть француженка. С другой стороны, ему важнее твой английский.

Арлетта засмеялась.

— Теперь ты пугаешь меня, Джейн. Но клянусь, я не боюсь этого большого страшного герцога! Если он действительно так свиреп, то я всего-навсего лишусь рекомендательного письма. Поехать туда значит для меня не так много, как это значило бы для тебя.

Джейн обняла Арлетту за плечи и сказала очень серьезным тоном:

— Милая Арлетта, поклянись мне самой страшной клятвой…

— В чем?

— …Что ты никогда не будешь принимать всерьез комплименты французских мужчин!

— Почему ты говоришь об этом, Джейн?

— Французы не такие, как англичане. Во-первых, их женят очень рано, по воле родителей, и герцог не является исключением. Для них брак — это не любовный союз, а расчет и необходимость.

— Мама мне рассказывала, — заметила Арлетта. — Это очень бездушный способ.

— Конечно, — согласилась Джейн. — Но самое худшее случается потом. Твой отец всегда считал предосудительными любовные похождения французов.

Арлетта помолчала и сказала:

— Я не думаю, что это особенность только французов, Джейн. Даже в Литл-Мелдоне люди болтают о любовных приключениях принцессы Уэльской.

— Как они смели сплетничать в твоем присутствии! — возмущенно воскликнула та.

Арлетта рассмеялась.

— О, Джейн, ты всегда охраняла меня от всяких неприятностей.

Джейн улыбнулась.

— Ты была таким очаровательным ребенком, а теперь стала еще прекрасней! Невозможно представить, что твоего слуха могут коснуться истории о худших сторонах жизни.

— А твоего, конечно, могут, — засмеялась Арлетта. — Джейн, я стала взрослой! Мне уже почти двадцать! И несмотря на то, что мы живем вдали от мира, я читаю газеты и романы. Когда папа болел, единственной отдушиной для меня было поболтать с прислугой.