Она не могла забыть, как маркиза признавалась герцогу в любви. Это было не ее дело, но она невольно начала фантазировать на тему их отношений.

«Интересно, — думала Арлетта, — герцог с ней был таким же холодным и циничным, как всегда?»

Не думать о герцоге было невозможно. Он был таким необычным, сильным и привлекательным.

— Я хочу птичку! — сказала Паулина. — Пусть одна живет в классной комнате!

— Тебе надо спросить разрешения у дяди, — сказала Арлетта.

— Он наверняка не позволит, — жалобно сказала Паулина.

— Не вижу причин для отказа, — возразила Арлетта. — К тому же нет ничего страшного, если ты попросишь.

— Он был очень добр ко мне сегодня, — заметил Дэвид.

— Кто это был «очень добр»? — внезапно раздался чей-то голос.

Арлетта обернулась. Это был граф Жак. Он стоял на пороге комнаты и смотрел на нее. А она-то думала, что он оставил их в покое!

Дэвид ответил:

— Я говорил о дяде Этьене.

— Почему же он был добр?

— Мы с мадемуазель вместе катались верхом. Он показал нам старую часовню! Было так интересно!

Дэвид был уверен, что кузен удивится, потому что это было необычное происшествие, но граф не ответил, продолжая странно смотреть на Арлетту.

— Так значит, мой любимый кузен был доволен, несмотря на общество англичанки?

Арлетта сама об этом думала, но то обстоятельство, что об этом говорит граф Жак, было ей крайне неприятно.

Арлетта тут же представила, в каком искаженном виде эта история дойдет до ушей старой герцогини.

— Монсеньор признает, что изучение английского очень важно для Дэвида, — холодно сказала она, — потому что он поступает в английскую школу.

— О да! И Дэвид несомненно счастлив, что у него такая очаровательная и умная учительница, — заметил граф.

Арлетта вздохнула. Ее утомили комплименты графа, которые были однообразными и неискренними.

Ей казалось, что граф снова вернется к той теме, которая возмущала ее чувства.

Предлагая поехать с ним в Париж, он не отдавал себе отчета в том, что наносит ей оскорбление.

Если бы он знал, что она не простая гувернантка, а английская графиня, он бы даже не посмел заикнуться о подобном. Если бы за ее спиной стояли французские родственники, разве ему пришло бы в голову предлагать такие вещи?

— Дети, — решительно сказала Арлетта, — пора возвращаться в классную комнату.

— Хорошо пойдемте, — согласился Дэвид.

Паулина с трудом смогла оторваться от птичек. Она все время повторяла, как ей хочется одну.

Арлетта взяла девочку за руку и гордо проследовала мимо графа. Он смотрел на нее так пристально, что его взгляд буквально пронизывал ее насквозь.

«Он утомителен, — подумала Арлетта, — и я не хочу иметь с ним ничего общего!»

За обедом Арлетта с увлечением обсуждала с герцогом картины, которые были в замке. Она отметила, что герцог хорошо разбирается в искусстве.

Ей стоило больших усилий удержаться, чтобы не рассказать о коллекции семейных портретов Вэйров, которая считалась одной из самых лучших в Англии.

Графу пришлось молчать, и Арлетта почувствовала, что он сердит на нее за то, что она его игнорирует.

В его темных глазах заметно было очень неприятное выражение, и перед сном Арлетта снова забаррикадировала дверь и положила под подушку маленький русский револьвер.

День был насыщенным, и Арлетта мгновенно заснула. У нее не было времени размышлять ни о графе, ни о ком-нибудь еще.

Ей снилось, что она катается на великолепной лошади. Сон был так реален, что Арлетта не сразу поняла, где она находится, когда проснулась от странного ощущения беспокойства.

Первая мысль была о графе. Ей показалось, что он пытался проникнуть в комнату. Арлетта решила, что утром надо попросить управляющего сменить замок или сделать щеколду.

Но она живо представила, какие сплетни распространятся по всему замку и в каком виде все это достигнет ушей старой герцогини.

— Нет, — решила она. — Я справлюсь сама.

Конечно, двигать каждый день неподъемный комод было тяжело, но все-таки лучше, чем стать предметом обсуждения всей деревни.

Стояла тишина, и Арлетта уже повернулась на другой бок, чтобы снова погрузиться в приятные сновидения, как раздался жалобный, леденящий душу вопль.

Арлетта подскочила и замерла от страха. Ее сердце бешено колотилось. Арлетта тут же вспомнила о призраках, и ей даже показалось, что нечто бесформенное стоит прямо перед ее кроватью.

Но волна страха постепенно спала, и Арлетта разумно рассудила, что привидения не могут издавать вопли.

Звуки доносились откуда-то снизу. Арлетта встала и подошла к окну. Свесившись вниз, она внимательно всматривалась в ночную тьму.

Внизу в подножии башни располагались подземелья, о которых так много говорил Дэвид.

Вопли становились все более жалобными и настойчивыми. Внезапно Арлетту осенило, что какое-то животное попало в ловушку.

Продолжать спать было невозможно. Арлетта не могла игнорировать тот факт, что живое существо страдает от невыносимой боли, пытаясь освободить раздробленную железным капканом лапку.

Прямо у подножия башни протекала река, а за ней простирались поля, перед которыми росли деревья и кустарник. Высунувшись в окно, Арлетта пыталась понять, откуда исходят вопли. Несомненно, источник находился прямо под ней.

Животное продолжало кричать.

— Я должна его освободить, — решила Арлетта.

Для этого ей надо было спуститься в подземелье. Она, не колеблясь, надела синее сатиновое неглиже поверх рубашки и положила в карман маленький русский револьвер. Если освободить животное невозможно, она решила его пристрелить.

— Так будет гуманнее, — подумала она. Арлетта помнила, как отец говорил ей, что не каждое животное может выжить со сломанными лапами. Лисы, например, медленно и мучительно умирали, а любое животное, покалеченное капканом, становилось легкой добычей для хищников.

Арлетте претила сама идея убийства, но это был исключительный случай.

Стараясь не шуметь, она отодвинула тяжелый комод и с масляной лампой в руке выскользнула из комнаты.

Наконец Арлетта достигла первого этажа. Она поняла, что находится на площадке, откуда начинается ход в подземелье. Осветив лампой стены, она нашла проход и начала медленно спускаться вниз.

— Что вы здесь делаете? Куда вы идете? — внезапно раздался голос.

Арлетта резко повернулась и чуть не выронила лампу: перед ней стоял герцог. Он тоже лишился дара речи, и они некоторое время молча смотрели друг на друга. Герцог оправился первым.

— Что вы здесь делаете в такое время и зачем идете в подземелье?

Он был одет в тот же вечерний костюм, в котором Арлетта видела его за обедом, в то время как она снова была в ночной рубашке и неглиже, а волосы были распущены и разметались по плечам.

Она снова предстала перед ним в самом неприличном виде, так же, как тогда, когда она танцевала в бальной зале.

Арлетта смотрела на герцога, и ей показалось, что он глядит на нее с подозрением.

У нее мелькнула мысль, что герцог думает, что у нее здесь назначено свидание. Например, с графом.

Арлетта быстро сказала:

— Монсеньор, в капкан попало животное, оно кричало от боли, и я не могла больше спать.

— Животное? — переспросил герцог.

— Да, монсеньор, — ответила Арлетта, — оно кричало прямо под моими окнами.

— Так вы говорите, что не можете заснуть?

Арлетте казалось, что она говорит очень несвязно и неубедительно, и герцог ей не верит.

— Я уже спала, монсеньор, но крики несчастного животного меня разбудили, и я не могла больше спать. Невозможно делать вид, что ничего не происходит, когда кто-то рядом бьется в агонии.

— Раз так, мы вместе что-нибудь придумаем, — сказал герцог. — Дайте-ка лампу, я пойду впереди.

Причудливые тени заплясали на старых каменных сводах, а герцог и Арлетта все глубже и глубже спускались под землю.

Арлетта подумала, что герцог считает ее глупой.