Когда он снова рискнул поднять голову, то увидел, что находится напротив фургона, закрывающего его от врагов. Он не видел их, но и они не могли его сейчас заметить. Вскочив на ноги, Джим быстро перебежал через шоссе и остановился у двери со стороны пассажира. Убийцы оставили ее открытой.

Джим было взялся за ручку, но тут ему пришло в голову, что внутри фургона мог скрываться третий, оставшийся охранять женщину с дочерью. Чтобы не попасть под перекрестный огонь, нужно сначала покончить с двумя первыми.

Он двинулся к кабине фургона, но не сделал и двух шагов, как услышал приближающиеся голоса и замер, ожидая, что из-за угла выйдет убийца со странной прической. Но они остановились с противоположной стороны фургона.

– Плевать…

– Он мог запомнить наш номер…

– Наверняка скоро сдохнет…

– В машине не было крови…

Джим опустился на колено возле колеса и заглянул под фургон. Они стояли возле двери водителя.

– Будем двигаться к югу…

– А копы повиснут у нас на хвосте…

– Пока он доберется до копов, мы будем в Аризоне…

– Ты думаешь…

– Я знаю.

Джим поднялся и стал осторожно красться вдоль бампера.

– Через Аризону в Нью-Мексико…

– Там тоже полиция…

– В Техас, позади останется несколько штатов, если надо, будем гнать всю ночь…

К счастью, обочина была посыпана песком, а не щебенкой, и Джим, бесшумно ступая, приблизился к фарам со стороны водителя.

– Ты знаешь, что связь у копов хреновая…

– Он где-то здесь, черт бы его побрал…

– Здесь миллион скорпионов и гремучих змей…

Джим выступил из-за угла и навел дробовик:

– Ни с места!

На какой-то миг они застыли с разинутыми ртами, с таким выражением он бы смотрел на трехглазое чудовище с пастью во лбу. Между ними было меньше трех метров. Можно плюнуть им в лицо, негодяи этого как раз заслуживают. Издали они казались двуногими змеями, да и сейчас они опаснее любой ядовитой твари, ползающей в пустыне.

Стволы их пистолетов были опущены к земле. Джим повел дробовиком.

– Бросай оружие, живо!

Это были закоренелые негодяи или полные идиоты, а может быть, и то и другое, – словом, дробовик не произвел на них никакого впечатления. Один, тот, который с хвостом, бросился на землю, второй, с выбритыми висками, вскинул пистолет, и Джим с двух шагов всадил ему в грудь заряд картечи.

Первый убийца юркнул под фургон и исчез.

Чтобы не получить пулю в ногу, Джим ухватился за ручку водительской двери и вскочил на ступеньку. В тот же миг из-под фургона хлопнули два выстрела, и пуля пробила колесо, за которым он только что стоял.

Вместо того чтобы забраться в кабину, Джим снова спрыгнул на землю и растянулся на животе, выставив перед собой дробовик. Он думал, что застигнет убийцу врасплох, но тот уже вылез из-под машины с противоположной стороны, и Джим только успел заметить, как мелькнули и исчезли черные ковбойские ботинки.

Джим вспомнил лестницу, рядом с которой был привязан мотоцикл.

Негодяй хочет забраться на крышу. Чтобы не стать легкой мишенью, Джим протиснулся под фургон. Под машиной было так же душно, как и на солнцепеке. Песок обочины излучал зной, накопленный с самого утра.

Две машины одна за другой проскочили мимо. Он не слышал, как они приблизились. Сердце бешено колотилось в груди, в голове били литавры. Он выругался вслед трусливым водителям, но потом сообразил: вряд ли кто захочет остановиться, увидев на крыше фургона человека с пистолетом.

Только неожиданность могла принести успех. Как морской пехотинец под огнем, Джим стремительно пробрался к заднему бамперу и выглянул из-под фургона. Над головой висел «Харлей», сверкая спицами на ослепительно белом солнце.

Лестница была пуста. Убийца уже залез на крышу. Наверняка думает, что сбил противника с толку, и не ожидает от Джима таких стремительных действий.

Джим выбрался из-под фургона и, стараясь не шуметь, стал подниматься по лестнице. Одной рукой он держался за боковую железную скобу, другой сжимал дробовик. С крыши не доносилось ни звука. Неверный шаг, скрежет старой лестницы под ногой – и дело плохо.

Джим достиг верха и осторожно выглянул из-за края крыши. Убийца полз по правой стороне фургона к кабине, заглядывая вниз. Он двигался на четвереньках. Хотя обшарпанная белая краска и отражала большую часть солнечных лучей, раскалившаяся на солнцепеке крыша чувствительно ранила даже самые заскорузлые ладони и прожигала толстую джинсовую ткань. Но если парню с хвостом и было больно, он этого не показывал. С решительностью самоубийцы, отличавшей и его мертвого дружка, он спешил навстречу своей смерти.

Джим поднялся еще на одну ступеньку.

Убийца вытянулся на животе, раскаленное железо наверняка прожигало тонкую майку, но он терпеливо ждал, когда внизу появится противник.

Джим сделал еще один шаг. Теперь крыша была на уровне его груди. Переступил ногами, стараясь закрепиться на лестнице, и освободил руки для стрельбы, чтобы отдача не сбросила его вниз.

Если негодяй не обладал шестым чувством, ему просто чертовски везло. Джим не издал ни малейшего звука, но убийца неожиданно оглянулся через плечо и заметил его.

Чертыхаясь, Джим вскинул дробовик.

Бандит скатился с крыши.

Джим спрыгнул с лестницы, больно ударился о землю, но устоял на ногах и, выступив из-за угла, нажал на курок.

Однако убийца уже нырнул в дверь фургона. В лучшем случае у него в ноге засело несколько дробин. Но похоже, он вообще промазал.

В фургоне женщина с ребенком.

Заложники.

Но что, если негодяй захочет их убить, перед тем как погибнуть самому? За последние двадцать лет развелось столько убийц и насильников, блуждающих по дорогам страны в поисках легкой добычи.

Джим снова услышал слова умирающего: «Лиза… Сузи… Жена, дочь…»

Раздумывать было некогда, и он бросился вслед за убийцей. После яркого солнца глаза с трудом различали в полумраке темную фигуру негодяя, бегущего в дальний конец фургона.

Убийца обернулся, Джим увидел темный овал вместо лица. Тот выстрелил. Пуля ударилась в деревянный шкаф, висевший слева на стене. На Джима посыпались щепки.

Он не знал, где находились женщина с ребенком, и медлил с ответным выстрелом, боясь их задеть. Дробовик – неподходящее оружие для прицельной стрельбы.

Убийца снова выстрелил. На этот раз пуля прошла так близко от лица, что Джиму опалило правую щеку.

Он нажал на курок, и тонкие перегородки фургона содрогнулись от страшного грохота. Убийца вскрикнул и упал спиной на кухонную раковину. Полуоглушенный, Джим выстрелил еще раз, по инерции. Бесчувственное тело подбросило, швырнуло на перегородку, и оно медленно сползло по стене, отделявшей кухонный отсек фургона от спальни.

Джим выхватил из кармана несколько патронов, быстро перезарядил магазин и мимо рваного продавленного дивана двинулся в глубь комнаты.

Негодяй наверняка мертв. Но хотя солнечные лучи, словно горячие прутья, били в лобовое стекло и открытые двери фургона, окна были плотно закрыты ставнями, и очертания комнаты растворялись в темноте, смешанной с едким запахом пороха.

Джим достиг противоположной стены и склонился над темной фигурой, распростертой на полу. Все кончено. Кровавый человеческий мусор. Еще несколько мгновений назад подонок был жив.

Он глядел на развороченный окровавленный труп, испытывая дикую необузданную радость, упиваясь торжеством справедливости. Эти чувства рождали в нем трепетный восторг и в то же время пугали. Джим хотел ужаснуться содеянному, хотя застреленный им преступник и заслуживал смерти, но, несмотря на отвращение к убийству, не чувствовал никаких угрызений совести.

Он столкнулся с чистым злом в человеческом обличье. Эти негодяи заслуживали более тяжкого наказания, долгой, мучительной смерти. Джим чувствовал себя ангелом мщения и, хотя понимал, что сам находится на грани психического срыва, поскольку только безумный уверен в правоте совершаемого преступления, не испытывал никаких сомнений. Его переполняла страшная ярость. Он был карающей рукой Всевышнего.