– Точно, за этим названием вполне может скрываться семейный герб! – Атто подскочил от волнения, испачкав мазью фрак бедного секретаря. – Тем более что садовник отлично разбирается в цветах! Вы гений, Бюва. Возможно, Ромаули надеется, что к нашей встрече я буду хорошо проинформирован, поскольку он не хочет называть имен, и ожидает, что, перед тем как говорить с ним, я уже буду знать, какой дворянский род имеет в своем гербе тетракион.
– Тогда, значит, наследник испанского трона должен быть из этого рода, как и намекала горничная посла Узеды? – спросил я. – А если все так, какое отношение к этому имеет то, что Капитор написала на чаше название цветка из семейного герба?
– Не имею ни малейшего представления, мой мальчик, – ответил Мелани, – но Ромаули, кажется, намерен передать нам полезную информацию.
Атто немедленно отправил своего секретаря поискать в официальных геральдических реестрах и описаниях гербов предполагаемую эмблему с цветком, который называется тетракион.
– Вы можете начать с местной библиотеки, на вилле Спада. Несомненно, там обязательно найдутся не только очень ценные гравюры Паскуали Алидоси, но и работы Долфи, которые считаются более оригинальными. А уж затем, Бюва, вы займетесь другими делами.
– А ваш ответ на письмо мадам коннетабль Колонны? – спросил секретарь.
– Позже.
После того как Бюва ушел, не очень воодушевленный перспективой продолжить работу (обычно он проводил ее рядом с бутылкой прекрасного вина), мне захотелось спросить Атто, чем же занимался его секретарь, которого почти два дня вообще не было видно. Однако аббат заговорил первым:
– А сейчас мы перейдем от растений к животным. Так значит, говоришь, что Албани находится в затруднительном положении из-за твоего попугая? – сказал он, намекая на вторую мою новость, о которой я недавно сообщил ему. – Ха-ха, тем хуже для него.
– А что вы скажете о тех слухах, которые ходят сейчас о нем?
Он молча и серьезно посмотрел на меня…
– Мы должны держать ухо востро, ничего не выпуская из виду, – наконец изрек он.
Я кивнул ошеломленный, ибо не понял, что именно он имел в виду под этим широко распространенным выражением, которое говорило обо всем и ни о чем, как и большая часть подобных утверждений. Он не хотел комментировать новую политическую позицию Албани. Я подумал, что, возможно, он и сам не знает, к чему это может привести, и поэтому не желал признаваться в этом.
Но, конечно же, я по своей наивности ошибался.
11 июля лета Господня 1700, вечер пятый
Аббат Мелани должен был еще объяснить мне одну вещь. Кто такая эта графиня С, таинственная отравительница, о которой мадам коннетабль с такой необычной сдержанностью говорила в своем письме? Возможно, речь идет о графине Суассонской, которая, по словам Атто, посеяла раздор между Марией и молодым королем? И кем была эта особа? Увлеченный потоком слов, Атто не ответил мне, когда я спросил его об этом.
Пока Атто наслаждался ночным банкетом в обществе других августейших гостей виллы, я снова стал копаться в его грязном нижнем белье, где была спрятана тайная переписка аббата с мадам коннетабль. Однако в отличие от двух предыдущих раз я не нашел ни письма от Марии Манчини, ни ответа, который аббат недавно написал ей, а, насколько я мог знать, он еще не отослал его. Где же они были?
Тем временем мое внимание вновь привлекла стопка писем с докладами, и я попытался вспомнить, что именно читал в последний раз о несчастном испанском короле Карле II. Возможно, именно здесь я найду новые упоминания о графине С. и в конце концов пойму, имела ли она какое-то отношение к жизни аббата Мелани, и если да, то какое. Я открыл отчет мадам коннетабль, на уголке которого Атто написал цифру два.
«Наблюдения по вопросу об испанском деле
В Мадриде находят лишь одно объяснение жалкого состояния католического короля, а также того обстоятельства, что у него нет наследника: колдовство.
Разговоры об этом ходят давно, и два года назад испанский король наконец лично обратился к могущественному великому инквизитору Томасу Рокаберти.
Великий инквизитор обсудил это с духовным отцом его величества, доминиканцем Фроилян Диасом, и передал дело другому доминиканцу, Антонио Альваресу де Аргюэллесу, скромному духовному наставнику отдаленного монастыря в Астурии, и к тому же еще и отличному экзорцисту.
Говорят, что, получив письмо от Рокаберти, Аргюэллес чуть не лишился чувств. Великий инквизитор очень подрос. но описал ситуацию и попросил наставника изгнать беса чтобы узнать, какое именно сатанинское колдовство было наслано на правителя.
Аргюэллес не стал долго думать. Он позвал в капеллу одни юную монахиню, с которой когда-то провел сеанс экзорцизма, изгнав из нее дьявола, приказал ей положить руку на алтарь и затем произнес тайные заклинания.
Вскоре устами монахини заговорил злой дух. Голос сообщил, что король Карл в возрасте четырнадцати лет стал жертвой черной магии, выпив заколдованный напиток. Все это было сделано для того, чтобыad destruendam materiam generationis in Rege et ad eum incapacem ponendum ad regnurri administrandum, то есть чтобы король стал бесплодным и неспособным править государством.
Аргюэллес спросил тогда, кто сотворил это колдовство. И устами юной монахини злой дух снова ответил, что напиток был приготовлен женщиной по имени Касильда. Она сделала эту губительную жидкость из костей казненного преступника, затем подмешала ее в чашку шоколада, которая и была подана королю.
Однако существует возможность излечить этот дьявольский недуг: испанский король должен каждый день натощак выпивать по полчетверти литра освященного масла.
Сразу же приступили к излечению. Однако как только Карл в первый раз выпил глоток этого масла, у него началась такая ужасная рвота, что присутствовавшая в покоях короля толпа священников, экзорцистов и врачей стала опасаться самого плохого исхода. Поэтому впредь решили ограничиться наружным применением, намазывая маслом голову, грудь, плечи и ноги, сопровождая процедуру чтением всевозможных литаний и заклинаний.
Однако почти год назад Рокаберти внезапно умер. Естественно, все в страхе подумали, что это была месть сатаны. Фроиляну Диасу, духовному отцу короля, пришлось действовать в одиночку. Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны: от австрийского императора Леопольда, так как в столице его империи произошло невероятное событие. В церкви Святой Софии один молодой человек, одержимый злыми духами, признался экзорцисту, что католический король Испании является жертвой колдовства. Юноша или, скорее, духи, говорившие его устами, заявили даже, что орудие колдовства до сих пор находится в испанском королевском дворце.
В Мадриде тут же началась бурная деятельность: толпы опытных шпиков рыскали по королевским покоям, отрывая доски от пола, просверливая дверные проемы, демонтируя перегородки, снимая мраморные плиты. В конце концов были найдены кукла и кучка свитков.
Вне всякого сомнения, кукла – это фетиш, с помощью которого было совершено колдовство. Что же было написано в свитках, так никто и не разобрал.
Австрийский император послал в Мадрид одного капуцина, известного и внушающего всеобщий страх экзорциста, чтобы тот освободил покои короля от влияния дьявола. Тем временем положение все больше осложнялось: не проходило и дня без новых слухов о том, что раскрыто еще одно колдовство. Ситуация грозила выйти из-под контроля. Однажды во дворец ворвалась сумасшедшая женщина, и в царившей тогда мрачной атмосфере никто не осмелился арестовать ее из боязни, что она может быть посланницей дьявола.
Эта сумасшедшая прорвалась сквозь кольцо охранников и проникла даже в королевские покои, где начала кричать о том, что король стал жертвой черной магии, а колдовство напустили на него с помощью коробочки с нюхательным табаком и сделала это его супруга.
Этому разоблачению поверили многие, ибо у второй жены короля, Марианны Нойбургской, дурной характер, который иногда толкает ее на поступки, сравнимые лишь с поведением одержимой*
Так, если Карл II отказывает ей в какой-нибудь мелочи она заявляет ему, что на самом деле выпрашивает милость для того, кто обладает злым взглядом (а король панически боится его), и этот таинственный провозвестник несчастья в случае отказа начнет мстить. При этом он не будет посылать Карлу смерть или болезнь, а сделает так, что тот растворится в пустоте, словно увядший цветок. В результате, дрожа от страха, католический король каждый раз уступает своей жене.
Дабы пресечь распространение слухов о колдовстве и экзорцизме, королева решила выступить против предполагаемого виновника всего этого смятения, бедного Фроиляна Диаса, который сразу же был арестован. Ему удалось бежать в Рим, где, однако, его снова арестовали и отвезли назад в Испанию.
В настоящее время, в святой год, в Мадриде каждый день появляются одержимые, колдуньи и духовидцы. Гонимые кошмарами, они кричат, рвут на себе волосы или катаются по земле перед испуганным народом и на всех площадях города распространяют слухи о колдовских историях в королевской семье. Складывается впечатление, что ничто не может защитить католического короля и его супругу, а также и честь империи от клеветнических атак одержимых.
Измученный и вконец запутавшийся от этого дьявольского шествия, король обуреваем чувством вины и стыда, он погружен в глубокую печаль. Все чаще король отправляется в крипту [57]Эскориаля и приказывает открывать гробы своих предшественников, чтобы посмотреть им в лицо, совершенно забывая о том, что тем самым обрекает королевский прах на быстрое разложение. Когда же перед ним раскрывают гроб его первой жены Марии Луизы Орлеанской, он в бессильном отчаянии обнимает труп и хочет забрать с собой, не видя того, что тот распадается под его руками. Его приходится силой уводить из крипты. В слезах, он все время повторяет имя Марии Луизы и восклицает, что скоро они встретятся на небесах.
Испанский король – прямой потомок династии Габсбургов, достойный наследник Иоанны Безумной, которая никогда не разлучалась с гробом своего мужа Филиппа Прекрасного. Кроме того, он наследник Карла V, который, после того как отрекся от престола и удалился в монастырь, закутался в простыню, лег в гроб и приказал провести панихиду по самому себе. Филипп II спал рядом с собственным гробом, на крышке которого над короной Испании красовался череп. Филиппа II, так же как и его сына, постоянно обнаруживали в крипте Эскориаля: каждую ночь он спал в новой гробовой нише.
Королева Марианна тоже в отчаянии. Однако для нее есть один выход: забеременеть и родить наследника. Если монархия сможет рассчитывать на появление наследника, то мрачную пелену будущего наконец разорвет лучик надежды. Поэтому вот уже несколько лет королева проходит специальное обучение у одного монаха мальтийского ордена, который имеет привилегию свободного входа в покои ее королевского величества.
На самом деле непонятно, как эти письменные упражнения могут помочь в лечении бесплодия. Однако до нас дошел слух что однажды монах в экстатическом пылу подпрыгнул во время молитвы так высоко, что королева (лежавшая на кровати под одеялами) страшно испугалась и соскочила с ложа. Необъяснимое обстоятельство вызвало такое волнение, что монах мальтийского ордена был немедленно удален со двора. Некоторые даже высказывали подозрение, будто королева в своем неумолимом стремлении забеременеть принудила свое тело к таким действиям, которые могли стать следствием лишь безудержного сладострастия.
К сожалению, все возможно. Королеве приходится справляться с тем печальным положением, в котором она оказалась. Ее сердце, и без того отягощенное многолетними разочарованиями супружеской жизни, ко всему прочему угнетено жуткой атмосферой, которая царит во всем дворе. Марианна борется за понимание; известно, что она посылает своим немецким друзьям письма с отчаянными просьбами признать что некогда самая могущественная и внушающая страх империя, которую сегодня все жалеют и над которой все смеются, погружается в безумие.
Но все ее старания тщетны. Печаль отравляет ее мысли и делает их врагами написанных слов. Говорят, она часто доверяется в письмах именно ландграфу фон Гессену. Но ландграф медлит с ответом: предполагают, что письма королевы – просто бессмысленная путаница, плод расстроенного сознания, глаголы и существительные там испуганно бродят, подобно одержимым или буйно помешанным, которые шатаются по черным ночным улицам Мадрида».
