См. также Каллистрат 11 (статуя юноши) [Филострат 1936, с.145]
Плотин
(№ 1835). «А когда ритор Диофан стал читать апологию Алкивиада на Платоновом пиру, рассуждая, будто для научения добродетели следует отдаваться наставнику, ищущему любовного соития, то Плотин несколько раз вставал с места, словно собираясь выйти вон, но сдерживал себя, и, лишь когда собрание разошлось, он поручил мне, Порфирию, написать опровержение. Дать мне свое сочинение Диофан не пожелал, так что я написал опровержение, перебирая его доводы по памяти, и прочитал написанное перед теми же слушателями; и Плотин был так доволен, что при всех несколько раз приговаривал:
Так порази его, так, если подлинно светоч ты людям [ Илиада VIII 282]»
(Порфирий. Жизнь Плотина 15, пер. М.Л.Гаспарова [Диоген 1979, с.469])
Выдержки из трактатов Плотина приводятся в порядке их написания. Разумеется, приводимыми не исчерпываются все высказывания Плотина о любви и красоте.
Переводы Т.Г.Сидаша.
(№ 1836). «(5) Теперь должно спросить влюбленных в то, что [пребывает] не в чувственном: «Что вы испытываете, любя прекрасный образ жизни, как вы его называете, и прекрасные характеры, и благоразумные нравы, и, вообще, дела добродетели и расположения и красоту души? Что вы испытываете, видя свою внутреннюю красоту? Как приходите в вакхический восторг и поднимаетесь, и страстно желаете быть собой, собирая себя воедино из тел?» - Это то, что испытывают настоящие влюбленные. Но благодаря чему они чувствуют это? Не благодаря форме, не благодаря цвету, не благодаря [тем более] величине, но благодаря душе, которая сама не имеет цвета, как и то благоразумие, которым она обладает, наряду с иными светами добродетели; человек приходит в это состояние, видя в себе или в ком-нибудь другом величие души и справедливый нрав, и чистое благоразумие, и грозный лик мужества, величавость и стыдливость, проступающую в неустрашимости, и невозмутимость, и бесстрастное расположение, и боговидный свет, осияющий всю эту красоту. Мы восхищаемся и любим [прекрасное], но почему мы говорим, что эти вещи красивы? – Они суть и являются, и тот, кто их видел, никогда не мог бы сказать иного, кроме того, что они истинно суть. Что же такое «истинно суть»? – То, что они красивы. Но это учение должно еще сказать, почему истинно сущее делает душу приятной, что за свет осияивает все добродетели? …
(7) Должно восходить назад к Благу, которое волнует все души. Кто видел Его, знает, почему я говорю, что Оно красиво. Оно желанно как Благо, и к Нему – [высшее] стремление [человека], приобретение Его возводит к горнему и отвращает и обнажает от того, во что мы облеклись, обратившись вниз – как и входящие в святая святых [прежде] очищаются и снимают одежды, которые они носили раньше, и входят обнаженными: они идут до тех пор, пока в своем восхождении не теряют все чуждое Богу, чтобы оставшись собою, одним, человек видел Самого Одного, Ясного, Простого, Чистого, Того, от Которого все зависит и на Которого все взирает, к Кому всё живет, мыслит и существует, ибо Он причина и жизни, и ума, и бытия. Если кто-нибудь узрит Его, какою страстью он воспылает, какие силы любви охватят его в стремлении соединиться с Ним, сколь будет он ошеломлен наслаждением! Тот, кто не видел Его, может стремиться к Нему как к Благу, видевший же восхищается Им в красоте, в ужасе, смешанном с наслаждением, в безумии, не наносящем душе вреда; он любит Его истинной любовью и пронзительной тоской и смеется над всякой другой любовью и презирает то, что раньше считал красотой, как и те, кому довелось видеть богов или демонов, уже не могут воспринимать подобным образом красоту других тел. Что же, в самом деле, мы должны думать о том, кто видел Саму Красоту, сущую от себя, чистую, не смешанную ни с плотью, ни с телом, ту, которая ни на небе, ни на земле, ибо Она чиста? Все остальные красоты суть привнесенные, смешанные [с иным] и не первые, [все] они – от Нее. Если же кто увидит Того, Кто ведет хоровод вещей, чье пребывание от Него самого, Того, Кто не принимает ничего в Себя, и, если он [наблюдающий] пребудет в этом видении и насладится [зрелищем], подобным этому, в какой другой красоте он еще будет нуждаться? Это – наибольшая красота, Она делает любящих ее прекрасными и возлюбленными. Здесь нашим душам предложено высочайшее и предельное состязание, ради него – все труды, дабы не оказаться [нам] лишенными участия в этом лучшем из зрелищ; достигший этого блажен, блажен и обретший «блаженное видение»; тот же, кто не достиг этого – несчастен…» (Плотин I 6 (О красоте № 1), 5.7 [Плотин 2004-05, т.1, с.232-233, 236-237]
(№ 1837). «Часто меня пробуждали из тела в самого себя, и я входил в себя, и возникал вне иных вещей; я видел Красоту, и меня охватывало великое изумление, я верил тогда в то, что более всего другого есть эта лучшая часть; я в действительности жил лучшей жизнью и становился тождественным с Божеством; утвердившись в Нем, я приходил в сознание высшей действительности, закрепляясь сверх всего в умопостигаемом; и потом, после этого стояния в Божестве, я нисходил из Ума в состояние рассуждения: и я затрудняюсь относительно этого нисхождения; как и тогда, и теперь я нисхожу» (Плотин IV 8 (О нисхождении душ в тела № 6), 1 [Плотин 2004-05, т.4, с.376-377])
(№ 1838). «Там ее истинная жизнь; ибо наша нынешняя жизнь, жизнь вне Бога, есть лишь след жизни, отображающий ту Жизнь; тамошняя жизнь есть энергия Ума; энергия Ума рождает богов в безмолвном соприкосновении с тем [Благом], она производит и красоту, и справедливость, и добродетель. Этим беременеет душа, когда наполняется Благом, это – ее начало и цель; начало – потому что она приходит Оттуда, цель – потому что ее благо Там. И когда она возникает Там, она становится собой и тем, чем была, поскольку то, что она есть здесь, среди вещей этого мира, есть изгнание, бегство и «облиняние крыльев». Соприродный душе Эрос делает ясным, что Благо – Там, поэтому и полагают Эрос вместе с Психеей на картинах и в мифах. Поскольку душа есть нечто иное, чем Бог, но произошла от Него, она по необходимости [т.е. естественно] любит Его. И когда она Там, то обладает небесным Эросом, но здесь он [Эрос] становится вульгарным [«пандэмос»]; ибо Там – Афродита Урания, но здесь она становится «пандэмос» (общедоступной, всенародной), словно гетера. Каждая душа – Афродита: в этом – значение истории рождения Афродиты и Эрота, рожденного вместе с ней. Будучи согласно природе, душа пребывает в любви с Богом и желает быть единой с Ним; это подобно прекрасной любви девы к прекрасному отцу. Но когда душа приходит в рождение и бывает обманута, так сказать, нежностью своих ухажеров, она изменяется, лишаясь своего отца, в любовь смертную и подвергается поруганию; но она ненавидит свой здешний позор и очищает себя от вещей этого мира, возвращаясь на путь, ведущий к отцу, и отправляется на дорогу в благом расположении духа. Если же кто-нибудь не знает этого переживания [воссоединения], пусть представит себе это [в образах] здешней любви, ибо оно подобно достижению в любви наибольшего; [пусть помыслит] что любимое здесь смертно и вредоносно, и любящие здесь – только эйдолы, и что они [эти любимые эйдолы] изменятся, ибо здесь не было того, что любится сущностно, не было нашего блага, не было того, что мы ищем. Истинный предмет нашей любви – Там, с Ним мы можем быть, любить Его, и, участвуя в Нем, сущностно обладать [предметом своей любви], не завертывая Его во взятую извне плоть» (Плотин VI 9 (О благе, или Едином № 9), 9 [Плотин 2004-05, т.7, с.313-314]
(№ 1839). «(1) … Но что это должен быть за человек, который последует горним путем? Конечно, это тот, кто видел все, или, как говорит Платон, множество вещей, и вошел в первом рождении в дитя, имеющее быть философом, музыкантом или влюбленным. Философ [идет горним путем] по природе, музыкант же и влюбленный – должны быть возведены. …
(2) Влюбленный [ эротикос] же, - каковым, пожалуй, может стать и музыкант, который, тогда, либо останется таковым, либо пойдет дальше, - имеет некое памятование о красоте; однако, он не способен постигнуть красоту в ее отрешенности [от материального], он поражен и взволнован именно видимой красотой. Он должен быть научен не льнуть к одному только телу, не восхищаться лишь им одним, но должен быть приведен рассуждением к рассмотрению всех тел и виденью в каждом из них одной и той же красоты; [к пониманию того,] что эта красота иная, чем тела, и [ему] о ней должно быть сказано, что она приходит из чужой страны и что в других вещах она явлена совершеннее. [Сделать это можно,] показывая, скажем, красоту образов жизни и прекрасных законов, - что приучит его к приятным вещам, которые бестелесны, - и демонстрируя, что и в искусствах, и в науках, и в добродетелях [присутствует красота]. Все эти красоты должны быть возведены к единству и ему должен быть показан источник, из которого они возникают. От красоты же добродетелей он может взойти уже к Уму, к самому Сущему, и Там он уже должен идти горними путями» (Плотин I 3 (О диалектике, № 20), 1.2 [Плотин 2004-05, т.1, с.141-143])
