(№ 1469). (№ 22 (АП V 142), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.309])

«Тот ли венок из роз Дионисия красит, то ль сам он

Красит венок из роз? Да, проиграл ты, венок!»

(№ 1470). (№ 23 (АП XII 107), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.309])

«Если, Хариты, меня изберет Дионисий прекрасный –

Дайте ему красоту ранней цветущей весны!

Если другого полюбит вместо меня – то увядший

Мирт, что свеж был вчера, в мусор бросайте скорей!»

(№ 1471). (№ 24 (АП XII 67), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.310])

«Я Дионисия боле не вижу прекрасного; разве,

Отчий Зевс, у тебя он разливает вино?

Дерзким крылом помавая, орёл, куда же уносишь

Ты красавца, и ран не нанесешь ли ему?»

(№ 1472). (№ 25 (АП XII 66), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.310])

«Дайте, Эроты, мне знать, кого он достоин! – бессмертных

Только? О, я не боюсь Зевса в таком вот бою!

Если ж для смертных юнец, то скажите теперь мне, Эроты,

Кто Дорофеем владел, кто Дорофея возьмет?

Ясно мне говорится, что будет моим он, но вскоре

Он уйдёт… Никому не удержать красоты!»

(№ 1473). (№ 26 (АП XII 130), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.310])

«Я говорил много раз: «Прекрасен, прекрасен!» - и снова

Это скажу: «Досифей взором прекрасен своим!»

Я не пишу о любви ни на стенах, ни на деревьях,

В сердце властвует страсть – это я только пишу.

Если кто скажет, что он некрасив, - клянусь, о Эрот мой,

Лжет он тебе, только я правду один говорю!»

(№ 1474). (№ 27 (АП XII 111), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.310])

«Ты быстрокрыл, о Эрот! А ты быстроног! Красотою

Оба равны. Только стрел, Евбий, ведь нет у тебя!»

(№ 1475). (№ 28 (АП XII 152), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.311])

«Тянет меня Гераклит магнесиец не медным доспехом –

Твердостью и красотой манит меня он к себе!»

(№ 1476). (№ 29 (АП XII 123), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.311])

«Стал победителем в бое кулачном отпрыск Антикла

Менехарм, и ему десять повязок я дал,

После поцеловал, окровавленного в состязанье, -

Сладостней тот поцелуй мёда и смирны мне был!»

(№ 1477). (№ 30 (АП XII 160), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.311])

«Муку и горечь одну в несчастном и горестном сердце

Знаю, и страшную власть неодолимых оков!

Не укротить мне, Никандр, Эрота в неистовой страсти, -

Только всё чаще меня жалит желание в грудь!

О Адрастея! Его накажи! О ты, Немесида,

Ты неприступнее всех – кару придумай ему»

(№ 1478). (№ 31 (АП XII 39), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.311])

«Наш подурнел Никандр, увяла недолгая прелесть

Тела, от красоты – только названье одно!

Раньше мы знали его средь бессмертных, а ныне смотрите

Все как наказана спесь: щеткой густою волос!»

(№ 1479). (№ 32 (АП XII 96), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.311])

«Смертные вовсе не зря повторяют одну поговорку:

«Боги не всем дают то, что им нужно бы дать!»

Безукоризнен твой лик, и в глазах твоих скрыта невинность

Славная, и красотой грудь неустанной цветет –

Всех превосходишь ты юношей этим, да только вот ноги

Так не красивы, как всё прочее, милый, в тебе!

Пусть сандалии скроют ступни твои, Пирр мой прекрасный,

Модным фасоном, и ног формой понравишься всем!»

(№ 1480). (№ 33 (АП XII 116), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.312])

«Пьяный пойду и спою очень громко… Прими же, мой милый,

Этот венок, ведь он весь страсти слезою омыт!

Долог мой путь пребудет, ведь час уже поздний – спустился

Мрак… А мне Фемисон светит, как светоч в ночи!»

(№ 1481). (№ 34 (АП V 200), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.312])

«Некогда я на камнях, омываемых влагой, лежала,

Лакомясь на глубине пышной травою морской.

Ныне сладостный вестник Киприды благовенчанной

Спит у меня на груди – нежный малютка Эрот!»

(№ 1482). (№ 55 (АП XVI 6), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.317])

«Образ орла принял Зевс, представ пред красой Ганимеда,

Мать же Елены увлёк, в лебедя, он, превратясь.

Но совместимы ль утехи? Другим – и другое послаще.

Одновременно люблю то и другое и я!»

(№ 1483). (Аноним (АП V 65), пер. Е.В.Свиясова [Эпиграмма 1997, с.125])

«Тех, кто полюбит меня, полюблю, и возненавижу

Тех, кто меня оттолкнет: опытен в том и другом!»

(№ 1484). (Аноним (АП XII 103), пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1999, с.483])

« Что сказал бы, полюбив, Эрот

Пламенем кто загасил мое пламя, лампадой – лампаду?

Кто натянул тетиву и моей тетиве угрожает?

Новый с Эротом Эрот всей силой моею сравнялся».

(№ 1485). (Аноним (АП IX 449), пер. В.Н.Ярхо [ВДИ. 2001. № 2. С.34])

Вариации.

Из стихотворений Константиноса Кавафиса

«Один из их богов»

Когда один из них появлялся под вечер

на рыночной площади Селевкии

под видом статного, безупречно красивого юноши,

с блеском счастливого бессмертия во взгляде,

расточая ароматы иссиня-черных волос,

прохожие замирали в удивлении

и спрашивали друг друга, кто он,

сирийский грек или чужестранец.

И лишь немногие, приглядевшись, понимали

и уступали дорогу.

А он исчезал за колоннадой,

в предвечерней тени, невидимый за желтыми огнями,

углубляясь в кварталы, что живут только ночью

средь хмельного разгула, распутства и оргий,

а прохожие все смотрели, недоумевая,

кто из Них явился им сегодня

и ради каких запретных наслаждений

спустился он на улицы Селевкии

из Высочайших Благословенных чертогов»

(пер. Р.Дубровкина [Кавафис 2000, с.86])

«Могила Лания»

Ланий, которого, Марк, ты любил, вовсе не здесь,

в могиле, к которой ты ходишь и часами льешь слезы.

Ланий, которого ты любил, - дома, рядом с тобой,

когда, запершись, ты глаз не сводишь с его портрета,

он все сохранил, что стоило сохранить,

он все сохранил, что было любимо тобой.

Помнишь ли, Марк, как ты пришел из дворца, от наместника,

с живописцем, прославленным киренейцем, и тот,

увидев твоего друга, тотчас задумал

уловку искусную и старался вас убедить,

что на картине твой друг должен предстать Гиацинтом

(эдак картина имела бы больше шансов прославиться).

Однако твой Ланий свою красоту в наем не сдавал

и, наотрез отказавшись, потребовал изобразить на картине

не Гиацинта и не кого бы то ни было,

а Лания, рожденного Раметихом, александрийца»

(Пер. С.Ильинской [Кавафис 2000, с.87])

«Иудей (50 год)»

Художник и поэт, бегун и дискобол,

красивый, как Эндимион, Ианфий, сын Антония,

был из семьи, где чтили синагогу.

Он часто говорил: «Благословенно время,

когда оставив поиски прекрасного

и вместе с ними строгий эллинизм

с его неудержимым поклоненьем

молочно-белым рукотворным формам,

я становлюсь таким, каким всегда

мечтал остаться – сыном иудеев,

святых и мудрых иудеев верным сыном».