Акад. С. Обнорский указывает на «…уже вышедшее из употребления и шутливое «подхалимаж». Здесь можно оспаривать маститого академика, т. к. это слово, о котором задолго до него писал К. Федин, во-первых, не всегда имеет шутливый характер, а во-вторых, оно не могло выйти из употребления, ибо само явление всё еще очень распространено в Советском Союзе. Так, например, у Николая Грибачева в его «Стихотворениях и поэмах» (Гос. изд-во худож. лит-ры, 1951), на стр. 235 читаем:

– ласкою взять не думай,

не выйдет подхалимаж!

В газете «Советская Латвия», в номере от 10 февраля 1952 г., помещен фельетон под заглавием «В пылу подхалимажа», а в книге Л. Ленча «Дорогие гости», вышедшей в Москве в 1954 г., на стр. 164 мы также встречаем это слово:

– Правильно! – поддержал колхозника сержант. – На почве подхалимажа вы оскандалились, уважаемый, – факт!

Кроме неологизмов-имен существительных в русском языке появилось много неологизмов-глаголов, формально являющихся агглютинациями префиксов [75]и глаголов (подчас, с уже имеющимися префиксами), как, например:

за-снять, за-фильмовать, за-товаривать, за-бросить (людей, товары);

за-явиться, за-иметь, за-делаться (последние три – крайне распространенные вульгаризмы);

о-культурить, о-товарить;

про-работать, про-вернуть;

пере-осмыслить:

Вот бы где вас заснять, товарищ майор, и послать в «Огонек». (Эренбург, Буря, 712).

Могут товарищи наши к тебе заявиться… (Лидин, Изгнание, 98).

К тому времени, когда ты заделаешься агрономом, Цимбал тут всё окультурит. (Павленко, Счастье, 372).

Знал, что существует слово «отоваривать» (оно его очень смешило)… (Некрасов, В родном городе).

Я ж его, помните, как проработал на собрании. (Павленко, Счастье, 95).

В уже упоминавшемся выше «Фельетоне о языке и критике» К. Федин подчеркивает, что:

«Едва ли не самым модным послереволюционным словечком является приставка «за». Ей повезло не по заслугам.

Ни один уважающий себя репортер не напишет, что де «на Смоленском кладбище вскоре совсем перестанут хоронить». Нет. В газете будет значиться: «совсем прекратят захоронения». Или, что «на Волковом захоронено столько-то человек» [76].

Дальше. На ярмарку или в город, на базар или на склады у нас давно уже не привозят товара. Товар нынче «завозится», не иначе. «На Нижегородскую ярмарку завезена новая партия мануфактуры». «В Москву налаживается завоз крупы».

Кино всегда и во всем задает тон, и – конечно – «участники конференции будут засняты для кинофильма…»

…А кто в наше время не «заслушал» какого-нибудь доклада? Кто не «зачитал» протокола?

И вот уже взволнованы инженеры, и один из них вещает с кафедры: «если не оправдается запроектированное предложение…»

И тогда выступает на широкую арену писательство и остатками своего авторитета санкционирует грамматический бред. М. Чумандрин на одном заседании так прямо и сказал: «если не ясно, то я сейчас это замотивирую…»

Чиновничье, приказное выражение «заслушать» вошло, по-видимому, в плоть и кровь, и его не оспаривают самые щепетильные языковеды. Но ведь даже писатели на собраниях «зачитывают свои рассказы», хотя до сих пор можно было… зачитать, скажем, чью-нибудь книгу, или кого-нибудь до смерти [77].

Новшества? Словотворчество? По-моему, это не так. На примере безобидной приставки «за» хорошо видно, как мало изобретательности проявляется в словесных новообразованиях и как упрямо шаблонная речь вытесняет собою многообразие оттенков нашего языка».

Годы показали, что, несмотря на резкие выпады К. Федина и некоторых языковедов-пуристов против агглютинации глаголов и предлогов, становящихся префиксами, эта агглютинация оказалась чрезвычайно прочной. Нельзя не отметить, что возникшие таким образом новые глаголы типа «зачитать», «заслушать» и т. д. приобрели одновременно с совершенностью вида и соответствующую ему некоторую временную суженность, а таким образом и определенную, если можно так выразиться, темповую четкость и собранность [78].

В большинстве случаев борьба пуристов с победно утверждающимися закономерными новыми формами является нежеланием идти в ногу с эпохой, но иногда призывы к удержанию старых и изгнанию новых форм бывают вполне оправданными тем, что новая форма осуждается как неприсущая системе языка в целом, в то время как старая справедливо называется закономерной.

Так, Е. Истрина в своей небольшой книжке «Нормы русского литературного языка и культура речи» (стр. 21-22) указывает на пример «модного» в 20-х годах глагола «использо?вывать», появившегося, как образование несовершенного вида при глаголе «испо?льзовать». Порочность этого образования заключается в том, что оно игнорирует такой важный орфоэпический момент, как ударение. Закономерность перфективно-неперфективных пар, как разрисова?ть – разрисо?вывать, образова?ть – образо?вывать и т. п. создается общим для них всех моментом: ударением на флексии -а-, в то время как «использовать» имеет ударение на корне. Но далее Е. Истрина, очевидно с удовлетворением, замечает, что «употребление его (глагола «использо?вывать» – Ф.) быстро пошло на убыль уже с начала тридцатых годов».

В одном ряду с доосмыслением префикса «за», вызвавшем возражения со стороны К. Федина, находится и не менее распространенная приставка «от», к аблятивному значению которой прибавилось значение перфективного, законченного действия. Так, например, если раньше глагол «отрыть» был просто синонимичен глаголу «откопать» (клад или, скажем, человека, засыпанного в шахте, в горах от обвала и т. д.), то теперь он чаще ассоциируется с глаголом «выкопать»:

Они шли… мимо только что отрытых позиций артиллерии… (Казакевич, Весна на Одере, 111).

Приставка «от» подчеркивает законченность действия и в следующих, новых глаголах:

Когда самолеты отбомбились… капитан сказал… (Там же, 270).

Поняв, что он уже отвоевался окончательно… он охотно сообщил всё, что знал. (Там же, 325).

Большое внимание уделяет модификации глаголов и их производным Л. Боровой (Красная Новь, № 1, 1940):

«В современной разговорной речи укрепились возвратные формы от глаголов, которые раньше возвратных форм не имели:

Собрание отменилось…

Я уже отметился…

И наоборот, некоторые глаголы, которые требуют возвратной формы, стали применяться в безличной, непереходной форме или образовали свои существительные такого же рода:

срабатывание,

отталкивание,

срастание,

зазнайство,

обуржуазивание,

запарка (от «запариться»),

внедрение (не только от «внедрять», но и от «внедряться»).

Некоторые переходные глаголы образовали существительные, в которых переходность утрачена:

попадаемость (от: попадать во что-нибудь);

успеваемость (от: успевать в чем-нибудь)…

Наоборот, в народной речи иногда отпадает «возвратность» у чрезвычайно важного глагола – «трудиться»:

трудящий – вместо «трудящийся». («Новые слова»).

Через десятилетие о подобном же явлении упомянул и А. Ефимов («Язык пропагандиста», стр. 110):

«Типичной грамматической ошибкой является… неверное употребление возвратных причастий:

«Пришлось собрать и проверить все имеющие в наличности семена» (вместо «имеющиеся»), «трудящие массы» (вместо «трудящиеся»)…»

Что касается семантически близкого глагола «работать», то в производственном языке, имеющем теперь сильное влияние на нормативный литературный язык, находим необычную раньше для него переходность:

Военную продукцию уже не работали. (Панова, Кружилиха, 223).

Прибавим, что слова, отображающие процесс, действие, но облеченные в форму существительного («достижение», «оснащение», «установка») дополнились в советском языке и вторичными понятиями. Параллельно фразам: