Глава вторая.

  Ночь выдалась неспокойной. Сначала ко мне в гостиную (Лешу я все-таки устроила в своей комнате) явилась кошатина (нет, ну не могу я ее по-другому называть!) и орала у меня над ухом, как дурная. Сперва я подумала, что она банально проголодалась. Не поленилась, встала, прошла на кухню. А эта... нехорошая гордо проигнорировала и рыбу, и молоко. И главное смотрит на меня так задумчиво, что аж мороз по коже...

  Когда я убрала все съестное, что достала, и вернулась в гостиную, кошка пошла за мной и снова принялась орать, требуя не понятно чего. Еще немного подумав, выпустила ее на балкон, где мы организовали кошачий туалет. Он тоже был проигнорирован. В конце концов, мне все это надоело, и, снова устроившись на диване, я просто подтянула к себе кошку и прижала к себе, внутренне надеясь, что в тот момент была похожа хоть чем-то на ее маму. Уж не знаю, походила ли в действительности, но кошатина, наконец, успокоилась и довольно замурлыкала. Вскоре мы вместе с ней уснули.

  Но долго поспать нам не дали. Вернее, мне. Кошатине что, ее такие мелочи, как налетевшая на диван-кровать (что-то мне это напоминает...) Налька не будят. А вот меня – еще как. Открыв глаза, я в первую минуту чуть опешила, не сразу сообразив, кто это такой передо мной. А вам слабо узнать милую девушку с ясными глазами в большой летучей мыши, только отдаленно похожей на человека – фигура что-то такое сохранила?

  Тело и лицо Нальки были покрыты короткой, жесткой шерстью темно-коричневого цвета, только на шее и плечах она была посветлее и помягче. Руки стали перепончатыми крыльями, сохранились только пальцы, на которых появились внушительные, цепкие коготки. В лице только рот сохранил подобие человечности (клыки же мы считать не будем, верно?), уши превратились в прямо таки настоящие локаторы. Глаза чуть светились в темноте, белка в них не было. Шла она, тихо клацая коготками на ногах об пол, и мне оставалось только удивляться тому, что я ее не услышала. Ну и тому, что ей каким-то чудом удавалось не царапать паркет.

  Присмотревшись, наконец, друг к другу и убедившись, что нам не кажется, мы в один голос шепотом спросили:

  - А ты чего здесь?

  - Так это твоя истинная форма?

  И обе чуть замялись, пытаясь решить, кто первый должен отвечать. Ну и, конечно, в итоге получилось, что и ответили мы в один голос:

  - У меня просто гости.

  - Да, она самая...

  Рассмеялись мы тоже одновременно. Тихо, чтобы не разбудить кошатину и Лешу. Впрочем, про второго Налька еще не знала. Чуть посторонившись, я кивнула недопире на место рядом с собой. Та покачала головой и, кивнув рукой-крылом в сторону окна, пояснила:

  - Я зачем сюда пришла-то? Здесь карниз крепче, он меня выдерживает. А в комнате – нет. Проверено.

  С этими словами она процокала к окну и, не долго думая, ловко забралась на тот самый карниз, о котором говорила. Ну, в смысле не забралась, а зацепилась сначала всеми четырьмя лапками, затем отпустила руки-крылья, таким образом повиснув вниз головой. Сущая летучая мышь! А я между тем попыталась представить, как она проверяла прочность карниза в своей комнате. И почему я этого не услышала...

  Когда Налька устроилась поудобней, запахнувшись в крылья, и закрыла глаза, я думала, что разговор на этом и кончится. Не тут-то было. Немного повисев с блаженным видом (судя по улыбке), недопира спросила негромко:

  - Что за гости-то у нас?

  Немного подумав, что ответить, я решила, что врать – не хорошо. А проще говоря, мне уж очень хотелось проверить, не свалиться ли Налька с карниза.

  - Мой сын.

  Нет, таки не свалилась. Зато на меня в темноте вылупились два нереально круглых глазах. В этой форме у нее и так-то глазки были побольше, чем в человеческой, но сейчас они вообще приобрели форму идеального круга. Еще и горят. Ух, вот это фонари!

  - Тебе сколько лет-то? – в глубоко шоковом состоянии спросила Налька, забыв про осторожный шепот.

  Пожав плечами, ответила опять таки совершенно честно:

  - Двадцать шесть уже. Сама же поздравляла.

  Чуть кивнув и немного успокоившись, что было видно по все тем же глазам, Налька уже спокойней спросила:

  - А ему?

  Припомнив письмо и надеясь, что ни я в своих подсчетах, ни тот Андрей, отец Леши, в своих расчетах насчет сына, не ошиблись, ответила задумчиво:

  - Десять.

  Непонимающе-удивленно хлопнув глазами-фонарями, Налька шепотом поинтересовалась:

  - Это ж кто тебя так в шестнадцать совратил? Или в пятнадцать?.. Как я понимаю, по законам вашего мира это еще мало для рождения детей, ведь так?

  Я очень серьезно покивала головой и с видом великого ученого отозвалась:

  - Да, среди людей считается, что совершеннолетие наступает в восемнадцать лет. У некоторых стран – вообще в двадцать один. Среди ведьм все, конечно, по-другому, но для таких, как я, у которых внешний возраст с рождения расходится с настоящим, шестнадцать – это очень рано. Я в этом возрасте выглядела лет на двенадцать-тринадцать, причем еще и довольно худой. Если не веришь, поспрашивай у дяди Алекса.

  Судя по всему, Налька мне и так верила. Глаза снова приобрели форму кругу. Не веря своим ушам (которые по определению не могли подводить – слишком уж большие), она переспросила тихо-тихо, словно о какой-то тайне спрашивала:

  - И как же ты тогда... вот так?..

  Я, не удержавшись, все-таки тихо захихикала – настолько выразительная мордочка была у подруги. Та снова непонимающе похлопала глазами. И, если мне зрение не изменяет, еще и ушами пошевелила. Расплывшись в довольной улыбке, как сытая кошка, все-таки призналась:

  - Леша мне приемный сын. С сегодняшнего дня. Вчера я о нем вообще не знала.

  А Налька все-таки свалилась! От удивление взмахнув крыльями-руками, не удержала равновесие и свалилась. Украдкой я тихо порадовалась, что около стола ничего не стояло. Хотя грохот все равно знатный получился... Оставалось только надеяться, что Леша спит очень крепко. Судя по тому, что никто в гостиную не прибежал, действительно – крепко.

  Некоторое время мы обе настороженно прислушивались, думая, вероятно, об одном и том же. В квартире стояла тишина. Успокоено переведя дух, Налька подползла ко мне, на ходу буркнув:

  - Теперь понятно, почему ты сразу хотела посадить меня рядом, несмотря на шерсть и чистые простыни... С дивана ниже падать...

  Украдкой я тихо удивлялась – как же сильно она успела измениться за то время, как общается со мной и некоторыми членами моей семьи. Да, определенно, мы плохо действуем на окружающих. Вот – была скромная, стеснительная девочка, а теперь... Хм... или это влияние второй ипостаси? Те же оборотни-волки, к примеру, в звериной форме позволяют себе куда больше, чем в человеческий. А вы пытались ровными зубами кого-нибудь кусать? То-то. В смысле, совсем не те ощущения.

  Это я так, по рассказам знаю...

  Вероятно, на диване с крыльями было очень неудобно. Иначе бы Налька, по-моему, так долго не устраивалась на диване. Наконец, кое-как раскинувшись на простыне, они тихо, доверительно спросила:

  - Ну?

  Хлопнув глазами нарочито непонятливо, так же шепотом переспросила:

  - Что, ну?

  Недовольно поморщив носик, недопира уточнила свой вопрос:

  - Рассказывай, говорю, с чего вдруг решила стать мамой? Да еще и неизвестному десятилетнему мальчику?

  Пожав плечами, я начала тихо рассказывать. В конце концов, мне и самой нужно было выговориться, чтобы разобраться с мыслями.

  - ..В общем, знаешь, даже без второго письма, я бы от него не отказалась. У нас есть в семье традиция – не бросать детей на произвол судьбы. Да и как инспектор я как-то привыкла помогать тем, кто ко мне обратится... Да, я могла бы просто доверить Лешу кому-нибудь другому... например, кому-нибудь из моей же семьи. Но что-то внутри не дает. И... знаешь, я хочу подарить ему наш мир...

  Я смотрела куда-то в пространство и чуть улыбалась, заканчивая свой рассказ. Из Нальки получился идеальный слушатель – внимательная, не перебивает, даже вопросов не задает. Или это из меня рассказчик хороший?.. В конце концов, уже есть несколько месяцев практики! Могу собой гордиться.