Алексей прислонил к подоконнику «Сайгу» и посмотрел в окно. Дома города не были разрушены – Киев не бомбили и не обстреливали, как это было в середине прошлого века, – но город умер, лишенный живой человеческой крови, пульсировавшей в жилах его улиц. Над крышами бывшей Фундуклеевской, потом улицы Ленина, с недавних пор Богдана Хмельницкого, висела кладбищенская тишина, не нарушаемая ни привычным городским шумом, ни голосами людей, ни даже криками птиц. У дома напротив уткнулась в столб легковая машина со спущенными колесами, выбитым ветровым стеклом и оторванной передней левой дверцей, а посередине проезжей части жалобно-сиротливо замерла брошенная детская коляска. Она была опрокинута набок, и из нее на асфальт высыпались вещи, когда-то представлявшие несомненную ценность для их владельцев. Где они, эти люди, набивавшие тесное нутро этой коляски всем, что попадалось под руку? Удалось ли им выбраться из охваченного ужасом города или они присоединились к тысячам тех, кто этого сделать не смог, и теперь, может статься, их давно уже нет в живых?

Мертвые пустые дома казались пыльными. Скорее всего, такими они выглядели через грязное стекло – «чернобыльская пудра» малозаметна, – но впечатление было зловещим, как будто незримая смерть, поразившая город, вдруг обрела осязаемость.

Радиоактивная пыль… Алексей видел, что она делает с людьми, не подозревавшими об опасности. У брошенного на произвол судьбы гражданского населения огромного города не было ни дозиметров, ни даже информации о зараженных участках – люди шли наугад, с каждым шагом вдыхая рассеянную в воздухе смерть.

За месяц, проведенный в киевской зоне, Алексей увидел столько трупов, сколько он не видел во всех, вместе взятых, боевиках и триллерах, обильно орошавших зрителя потоками крови. И самое мерзкое – умиравшим людям никто не спешил прийти на помощь. Наоборот, как только уровень радиоактивного заражения в городе достиг опасного предела, ооновцы получили приказ расстреливать всех, кто пытается выбраться за кольцо оцепления, – ведь эти люди несли в своих телах лучевую смерть. И миротворцы добросовестно выполняли приказ: у блокпостов оставались сотни и тысячи разлагающихся трупов мужчин и женщин, стариков и детей – отчаявшиеся люди шли на пулеметы и падали, падали, падали…

А те, кто остался в городе, тоже умирали. Умирали от лучевой болезни, от голода, жажды и полной безысходности. Трупы лежали прямо на улицах, став неотъемлемой частью нового городского пейзажа, и никому до них не было дела – никто не торопился их не то что хоронить, но даже убрать. И на всю жизнь врезалась в память Алексея дикая сцена, которую он пережил в опустевшей квартире одного из покинутых домов.

Он тогда только что разжился найденным в одном жилище охотничьим карабином «Сайга» и, чувствуя себя с оружием в руках почти коммандос, воспрянул духом – у него появилась надежда удачно подхабарить, а потом исхитриться выбраться из проклятой зоны, уже сидевшей у него в печенках, за кордон и начать там новую жизнь. План этот изобиловал белыми пятнами, однако лучшего у Алексея не было: по крайней мере, этот план не давал ему впасть в отчаяние и разрядить себе в лоб найденный карабин.

Обшаривая покинутые квартиры, в прихожей одной из них Алексей вдруг услышал странные чавкающие звуки. Осторожно ступая и держа карабин наготове, парень заглянул в ближайшую комнату и замер, пораженный увиденным.

Посередине комнаты лежал труп молодой женщины в нижнем белье. Пол был густо заляпан потеками крови, а над телом сидел (или сидело?) непонятное существо – Алексей не сразу признал в нем человека.

Человек выглядел жутко – безбровое лицо, покрытое кровоточащими язвами, лысый череп, скрюченные пальцы рук, грязные лохмотья вместо одежды. И ни проблеска мысли в остекленевших глазах. Но самым ужасным был окровавленный нож, зажатый в руке этого человекоподобного существа, и его щербатый рот, перемазанный кровью. Искромсанное тело женщины, от которого были отрезаны куски мяса, напоминало тушу, лежащую на разделочном столе, и Алексей, чувствуя, как сердце его валится в бездонную ледяную пропасть, понял, что здесь происходит, – ему уже доводилось слышать рассказы о безумцах-людоедах.

Человекоподобный, судя по его внешнему виду, уже получил сильную дозу радиации, и жить ему осталось недолго. Но сейчас он был еще опасен, очень опасен – он заворчал и приподнялся, пачкая паркет каплями крови, срывавшимися с лезвия ножа. И тогда Алексей, глуша свой ужас диким криком, вскинул карабин и выстрелил в уродливое лицо, в котором уже не осталось ничего человеческого.

Картечь разнесла череп безумца, забрызгав всю стену белесыми студнеобразными кляксами. Алексей, чудом не выронив карабин, опрометью бросился прочь, забыв о своем намерении похабарить – никакие силы не заставили бы его задержаться в этой квартире хотя бы еще на минуту…

Зачем он остался? Он нередко сам задавал себе этот вопрос. Уже через неделю жизни в мертвом городе стало ясно, что все книжки, фильмы и игры про героев-одиночек – полная чушь. Хотя бы потому, что ни одна игра, даже самая реалистичная, не могла передать все запахи, которыми был пропитан теперешний городской воздух. Осознание собственной глупости пришло слишком поздно. Что ждало его теперь там, за линией блокпостов? Фильтрационный лагерь, щирые украинизаторы и коллекторы, которые непременно припомнят долг за взятый в кредит компьютер и загонят на стройки карпатских отелей.

Алексей тяжело вздохнул, взял карабин и поднялся.

Нужно было идти.

Алексей, самый обычный молодой киевлянин начала двадцать первого века, не знал, что жуткая атомная катастрофа должна была состояться двадцатью годами раньше. И уж тем более он не мог и предположить, что эту катастрофу подтолкнула могущественная неземная сила, наделенная холодным нечеловеческим разумом…

Ранним утром 26 апреля 1980 года Пирс Паркер, корреспондент газеты «Morning Star», стоял в толпе русских чиновников под забором недостроенной станции метро и, ежась на пронизывающем мокром ветру, ожидал приезда весьма значительного лица. Летний плащ, надетый поверх костюма, пропитался висящей в воздухе мелкой моросью и теперь, вместо того чтобы защищать своего хозяина от превратностей погоды, вытягивал из тела английского журналиста остатки гостиничного тепла.

Ужасный отель, ужасный город. Что здесь, среди этих коммунистов, делает он, англичанин до мозга костей, много лет писавший о странных местах, пограничных состояниях разума и сверхъестественных созданиях? Ностальгические воспоминания чуть согрели душу, уставшую от дискомфортности социалистического бытия. Где теперь солидный еженедельник «За тонкой чертой», в котором он, Паркер, публиковал свои блестящие материалы? Где поездки по доброй старой Англии и по средневековой Европе, замки с привидениями и необъяснимые аномалии в старинных городах? Где странные места неподалеку от поместий и деревень? Все то, о чем так нравилось читать рациональным англичанам, оказалось источником популярности и завидного благосостояния. Пиком его карьеры эзотерического публициста стали статья и фоторепортаж, посвященные ожившим легендам замка тамплиеров в шотландском Мерикалтере – они были признаны материалом года и удостоены одной из самых престижных национальных премий.

«Все дело в большевиках и арабах, – с усталой ватной злостью невыспавшегося человека подумал журналист. – Когда цены на бензин вырастают за полгода в три раза, наступает экономическая депрессия и обывателей перестает интересовать сверхъестественное. Тиражи падают быстрее, чем индекс Доу – Джонса, и объявления о банкротстве журналов появляются в газетах по нескольку штук в неделю».

Именно тогда на руинах большого кризиса в британской публицистике воссияла «Утренняя звезда», печатный орган коммунистической партии Британии. Ее немалые тиражи, не скупясь, едва ли не целиком выкупает Советский Союз, что гарантирует редакции высокие и стабильные доходы. К середине семидесятых контракт с газетой, которую раньше ехидно называли «Великим слепцом», стал несбыточной мечтой любого безработного журналиста, кем Паркер и стал, после того как учредители еженедельника «За тонкой чертой», храня на лицах мужественно-торжественное выражение, достойное героев Голсуорси, объявили о роспуске персонала газеты.