– Здравствуйте, тетя Рая. Не выручите?

– Выручу, – бросив на него быстрый взгляд, соседка отступила назад, впуская в прихожую. – Сколько надо-то?

Риторический вопрос. Много все равно не даст. Это и хорошо, много возьмешь – долг не вернешь. А не отдашь – в следующий раз не попросишь.

– Сколько не жалко, – традиционно ответил, закрывая за собой тяжелую, обитую дерматином дверь. – Но лучше столько, чтобы до зарплаты хватило.

Последнюю фразу для себя пробормотал, поскольку Раиса Егоровна уже скрылась в спальне. Но в одиночестве не остался – из кухни с понимающим выражением лица выглянул Иван Игнатьич.

– Опять у Лямкиных праздник?

Значит, даже в этом подъезде слышно было, как Варвара с Маринкой горланили. Говорил им, не орите, но им, когда напьются, если слово поперек – самый кайф, всякое «нельзя» только раззадоривает. До одиннадцати, подбоченилась пьяная Маринка, имеем полное право тишину нарушать. Поспорь с ней! Особенно, когда она вот так, сильно навеселе. Ладно бы и в самом деле пели, а то ведь, вопили, как резаные, и частушки были матерные…

– Да так, посидели, – неопределенно ответил, переминаясь с ноги на ногу, морщась от головной боли. – У Варьки день рождения был.

Сосед неодобрительно покачал головой.

– Пореже бы ты туда заглядывал. У них каждый второй день недели или день рождения или Новый год.

– Да нет, на этот раз, правда…

Иван Игнатьич недоверчиво хмыкнул. Но ведь день рождения действительно был!

Раиса Егоровна вынесла две бумажки.

– Хватит?

– Должно, – Пашка принял в ладонь потертые купюры и вымучил из себя улыбку. – На хлеб и воду. Потом поститься буду.

Соседка фыркнула.

– И без поста скелет один.

– Как раз на холодец, – примкнул к жене Иван Игнатьич. – Кожа да кости.

– Зато у тебя язык без костей! – шуганула мужа Раиса Егоровна. Не любила, когда кто-то встревал в воспитательный процесс. – Краном занимайся, который уж день капает…

– Новый давно купить надо, – поворачиваясь спиной, недовольно проворчал в ответ Иван Игнатьич. – Все экономишь. Этот сегодня отремонтируешь, а завтра он снова потечет.

– Ну, так и купи из своей пенсии-то. Мне, что ли, за кранами бегать? – возмутилась Раиса Егоровна и снова обернулась к Пашке.

– Запустил ты себя, Павлик, инженер, а выглядишь как бомж какой.

– Не инженер, а охранник, – от нравоучений головная боль усилилась.

– То-то и оно, – не отступала соседка, – я и говорю, сторожем работаешь, хотя инженер по профессии. Родители – царство им небесное! – старались хорошее образование дать. А ты взял, да все их труды одним махом и перечеркнул – в сторожа подался.

– Вы же знаете, что меня узкотехническая специализация была, – сто раз он ей это разъяснял! – К тому же, на спец производстве, где делали то, на что сейчас спроса нет.

– Сейчас какую хочешь работу можно найти, – упорствовала Раиса Егоровна. – Купи газету «Где? Что? Почем?», там полно всяких объявлений. Кто ищет, тот всегда и все найдет… и место инженера, в том числе.

– Да мне и на моем месте пока неплохо, – вымучил улыбку Пашка, пятясь к двери.

Ему не терпелось побежать в ларек, поскорее пива купить. Но не хлопнешь же дверью, после того, как тебя в очередной раз выручили.

– Голова, Павлик, у тебя светлая, но безалаберная. Потому и живешь, как бомж, питаешься, как бомж, – не успокаивалась соседка. – И ходишь, как бомж.

Взявшись за дверную ручку, мимоходом оглядел себя в висевшем в прихожей зеркале.

– Не на праздник иду, а в ларек за хлебом, – пробормотал. – Одет как обычно, спортивный костюм…

– Был спортивный когда-то, – фыркнула Раиса Егоровна. – Теперь его разве что на пугало огородное натянуть. Штаны драные, резинка разболталась, коленки отвисли. Да и ботинки каши просят, – закончила безжалостно.

Штанов в зеркале видно не было, но Пашка к ним особых претензий не имел. Штаны как штаны, еще ничего. А вот ботинки действительно ставили его в тупик. Если отдать их в ремонт – в чем ходить, пока будут чинить? А не отдать, глядишь, через пару-тройку недель придется по лужам в тапочках шлепать. А точнее, босиком, потому что тапочек у него нет. И не у кого даже на время обувкой разжиться – пока ботинки будут в ремонте – ножка у него сорок шестого размера. Нормальная, в общем-то, при росте в метр девяносто.

– А ты сходи, вон, в этот, как его… в «хенд» этот, – снова высунулся из кухни Иван Игнатьич, с плоскогубцами в руках. – Там почти даром одеться можно.

На этот раз Раиса Егоровна мужа поддержала.

– И в самом деле, сходи, – подхватила. – Вещи там, хотя и из вторых рук, а получше твоих будут. А бывает, что и ненадеванные попадаются. Стеша, вон, приезжала, купила совершенно новый костюм!

– Приезжала? – слабо встрепенулся Пашка. – А чего ж это я ее не видел?

– Да кого ты вообще сейчас замечаешь? – в свою очередь удивилась соседка. – Живешь как бирюк.

Стеша могла бы и сама зайти, постучать мимоходом в соседнюю дверь, мысленно ответил он. Дружили они в детстве, а повзрослев, в одной компании тусовались. Ему даже одно время казалось, что между ними не просто дружба была. Потом-то он понял, что это просто казалось. С его-то стороны, пожалуй, так точно что-то большее наклевывалось – в юности Стешка красивая была, – только она его быстро на место поставила.

У соседей три дочери. Младшие, близняшки Оксана и Светлана, тоже симпатичные, но до Стешки им, особенно в те времена, было далеко. Тем не менее, они почти сразу после школы замуж повыскакивали, за институтских однокурсников; и мужей и детей давно имеют, и живут в городе, неподалеку от родителей. А красивая и умная Стеша в деревне застряла со времен распределения молодых специалистов. Такие, вот, жизненные парадоксы…

– Замуж не вышла? – поинтересовался, так, больше из приличия.

– За кого? – Раиса Егоровна безнадежно махнула рукой. – В таком возрасте нормальные мужики давно женаты, а всякие недоумки да пьяницы – на кой они нужны?

Последнее замечание почему-то его зацепило.

– Я много не пью, а вот тоже никому не нужен, – пробубнил.

Лучше бы промолчал.

– Это ты пока не пьяница, – уточнила Раиса Егоровна. – Но будешь, если с Васькой водиться не перестанешь. Ты – прежде чем вынести приговор, оглядела Пашку с головы до ног, – ты непутевый. А ведь как хорошо жизнь начинал. И жена у тебя хорошая была. Видная, работящая, чего не жить? Чего, с Ленкой-то разбежались?

– Долго рассказывать, – уклончиво ответил, отступая к двери.

Пора, пора бежать. Завоспитывает.

– Так про какую вы комиссионку говорили? – взглянув на свои ноги, вспомнил уже на пороге.

– Отстал ты, Павел, от жизни. Это раньше комиссионки были. Теперь эти магазины «Сукин хенд» называются, – ухмыльнувшись, пояснил Иван Игнатьич, вытирая полотенцем руки. Теперь, когда дело было сделано, он имел полное право участвовать в разговоре и говорить то, что хочется.

– Очень смешно! – возмутилась Раиса Егоровна. – Не «Сукин хенд», а «секонд хенд». Что означает, «вторые руки».

– Один черт, импортным старьем торгуют. Англичане да немцы всего накупились выше головы, а нового-то хочется. Вот они старые тряпки и сбагривают в слаборазвитые и прочие страны под видом благотворительной помощи. Хотя, на самом деле, исключительно ради собственной выгоды. Чтобы свои немецкие мусорки старьем не забивать и на переработку этого хлама не тратиться. При этом еще благодетелями слывут. А нашим перекупщикам радость – наоткрывали магазинов с этим добром и зарабатывают. На бабах в основном. Их туда как магнитом тянет. От того и называются магазины эти… – скосив глаза в сторону жены, старик сделал паузу и эффектно закончил: – «Сукин хенд»!

Раиса Егоровна на этот раз одергивать мужа не стала, только головой покачала.

– И где этот ваш… «хенд»? – спросил Павел.

– Везде их сейчас полно. Один так совсем рядом, в Банном переулке. Там, где мастерская раньше была.