— Ну вот, теперь ты меня хочешь приободрить. — Голос у него был усталый. — Такие слова девушки обычно произносят в качестве утешительного приза неудачливому ухажеру. — Она промолчала, и он похлопал ее по плечу. — Надо сказать, что у тебя мало шансов против Эйлин, но ты, наверное, и сама это понимаешь. Она — девушка его круга, они знакомы с детства. Она говорит с Муртагами на их языке, хотя внутри Эйлин Дайсарт — настоящий крокодил.

Джулия понуро кивнула.

Ритм музыки изменился — заиграли веселую быструю джигу. Она живо представила себе, как Хью с Эйлин отплясывают в зале, в центре общего внимания, как шикарное платье Эйлин обвивается вокруг ее стройных ног, а лицо ее слегка разрумянилось от быстрого танца.

Конор тоже заметил, что музыка изменилась.

— Это «Осада Энниса», — сказал он задумчиво. — Значит, Эйлин сейчас скучает где-нибудь в стороне. Она с детства не любила ирландскую музыку и всегда отказывалась ходить на уроки ирландского танца. Я предлагаю: давай вернемся в зал и попляшем от души. В конце концов, ты же не хочешь, чтобы все думали, что ты сдалась без боя. — Он наклонился и слегка коснулся ее губ.

Вдруг дверь открылась, и Джулия подняла глаза. В проеме двери она увидела высокую фигуру Хью. Он молча смотрел на них, однако в самой его неподвижной позе, в молчании было что-то зловещее. Джулия как ужаленная вскочила с места с ужасным чувством, что произошло что-то непоправимое. Хью видел, как Конор поцеловал ее! Она это поняла, и от этой мысли ее насквозь прожег невыразимый стыд.

Удивленный ее реакцией, Конор тоже посмотрел на дверь. Но у него появление Хью не вызвало никакой реакции.

— Значит, я был прав, — проговорил Хью.

— Понятия не имею, что ты имеешь в виду, но если это то, о чем я подумал, то тут ты ошибаешься, поверь мне. Мы с Джулией просто уединились немного поболтать о том о сем, не больше.

Хью недоверчиво засмеялся:

— Да, я заметил.

— О, ради всего святого, перестань, — брезгливо поморщился Конор и встал с кушетки. — Ты что, думал, Джулия будет слоняться одна по залу и дожидаться, пока ты соизволишь ее заметить?

— Судя по ее поведению, ничего подобного ей не грозит, — иронически усмехнулся Хью. — Прошу прощения, что нарушил ваше уединение, ваши, с позволения сказать, любовные утехи, но мать искала тебя, Джулия. Пора разрезать праздничный торт. В конце концов, — прибавил он, — такой бал устраивается только один раз в год, так что у вас впереди масса времени, чтобы насладиться друг другом.

Как школьница, застигнутая на месте преступления, Джулия, пристыженная, не поднимая глаз, пошла вон из комнаты, даже не оглянувшись на Конора. После полутьмы маленькой комнаты бальный зал ослепил ее ярким светом люстр и пестрыми нарядами гостей. На круглом мозаичном столике стоял праздничный торт, Уна, возбужденная и счастливая, с помощью полковника Кьюсака, который не отходил от нее весь вечер, вонзала серебряный ножик в твердый розовый глянец торта. Когда наконец, под одобрительные возгласы гостей, она вырезала первый кусок, все присутствующие разразились бурными аплодисментами, которые, как показалось чуткому уху Джулии, имели чуть ироничный, насмешливый оттенок.

Праздничный вечер тянулся, все шло довольно ровно, и вскоре Джулии стало скучно. Эйлин почти все время танцевала с Хью, и бедной Джулии пришлось даже услышать казарменную шутку полковника Кьюсака, который гулким басом на весь зал спрашивал Уну, почему это молодую английскую фифу никто не приглашает танцевать.

Эйлин и ее отец ушли с бала последними. Хью пошел проводить их до машины, а Уна устало удалилась в свою комнату.

Чувствуя какое-то необъяснимое беспокойство, Джулия с грустью оглядела полные пепельницы, объедки и кожуру фруктов, рассыпанные по столам. Опрокинутые бокалы, пролитое вино — зал утратил вид чопорности и аристократизма, который царил здесь всего несколько часов назад. Казалось, что старый дом со вздохом облегчения снова вернулся в свое привычное состояние легкой запущенности, домашней неубранности, подобно тому, как актер с облегчением скидывает с себя маскарадную мишуру, после того как представление закончится. Большие люстры были погашены, и теперь только приглушенное мерцание напольных ламп и красные отблески огня освещали опустевшую сцену недавно царившего тут веселья.

Сеттер Руад, который на всякий случай нашел себе временное убежище на кухне, где было относительно тихо, наконец вернулся на свое любимое место — на коврик из овечьей шерсти перед камином.

Джулия быстро собрала пустые бокалы и составила их на большой медный поднос. Она вытряхнула все пепельницы, потом села на низкую скамеечку у огня и задумчиво поворошила кочергой догорающие, едва тлеющие красные угольки в огромном камине. Уже прошло много времени после того, как уехала машина Дайсартов, она слышала шум мотора, а Хью все не возвращался. Он должен был пройти через зал, и она решила, что он вошел в дом через боковой вход. Наверное, сегодня ему не хотелось сталкиваться с ней, опустошенно подумала она. Подперев щеку кулачком, она рассеянно смотрела в догорающий камин. Вокруг нее дремал старый дом, утонув в ночных тенях, такой привычный, знакомый и добрый, и только громкое тиканье старых часов нарушало тишину.

Джулия слегка вздрогнула, когда холодный мокрый нос Руада ткнулся ей в руку. Она задумчиво погладила его по шелковистым ушам, а он смотрел на нее преданными влюбленными глазами. Они услышали шаги на террасе, дверь распахнулась, и Руад застыл, напряженно прислушиваясь. Скоро в дверях появился Хью, и пес кинулся к нему, в восторге размахивая своим широким хвостом.

Хью постоял, нагнувшись, поглаживая собаку, потом заметил Джулию, приютившуюся у огня, и подошел к ней.

— Я думал, ты давно уже ушла спать, — удивился он. — Что ты здесь сидишь одна так поздно? Ты же, наверное, устала.

От его неожиданного появления мысли в ее голове смешались, и она сказала, сама не понимая, что говорит:

— Я слышала, Дайсарты уже давно уехали. Я решила, что ты вошел в дом через боковой вход.

— Зачем мне это нужно? — еще больше удивился он.

— Ну, не знаю. Может быть, ты не хотел меня встретить или просто… устал от всех и никого не хотел видеть.

Он взял стул и придвинул его к огню. Затем затянулся трубкой, задумчиво глядя в огонь, как будто серьезно обдумывая ее слова.

— А почему ты считаешь, что я хотел избежать встречи с тобой? Почему именно с тобой? — спросил он наконец.

Она тряхнула волосами.

— Может быть, потому, что мы почему-то каждый раз ссоримся, когда встречаемся.

Он вынул трубку изо рта.

— А как ты считаешь — кто в этом виноват? Нет, нет, не отвечай, я пошутил. — И глаза его весело сверкнули. — Нет, конечно, я признаю, что я тяжелый человек, это есть. И, кстати говоря, раз уж мы заговорили на личные темы, позволь мне поздравить тебя с тем влиянием, которое ты оказала на мою мать. Никогда она еще не выглядела такой элегантной, как на сегодняшнем балу. Многие это заметили, хотя я лично, хоть убей, не знаю, что это за фасон и что за материал. Одно только могу сказать — ты ей посоветовала то, что нужно.

— Кстати, на самом деле это Конор выбрал ей это платье, — улыбнулась Джулия, чувствуя себя более спокойно, когда они заговорили о знакомом предмете. — Я только критиковала то, что пыталась купить Уна.

— Понятно. — Он снова стал смотреть в огонь. — Ты с Конором вообще… во многом имеешь схожие взгляды… Не только в выборе платьев, да? Вы всегда много смеетесь, когда вместе. Но наверное, это вполне естественно, не знаю. Вы же с ним примерно одного возраста.

Последнее замечание, как она заметила, было адресовано не ей. Он словно говорил сам с собой, проговаривая вслух то, что давно уже, как видно, приходило ему на ум.

— Ну, по правде сказать, мы с Конором мало в чем сходимся, — тихо сказала она. — Просто сама я не умею так легко относиться к жизни, и его фривольное и беззаботное отношение ко всему кажется мне забавным, и вообще с ним легко.