Матушка Крон одной рукой схватила за руку Хэзл, другой — Джорди и оттащила их от стены тумана. Прежде чем Холли успела спросить, что происходит, она уже, увлекаемая Легбой, со всех ног бежала по грязной тропинке за матушкой Крон и остальными. Роберт бежал последним.

Холли понимала, что стоит ей оглянуться — и она ослепнет. И сейчас глаза слезились от белого свечения, которое догоняло их сзади. Никаких звуков не было — только этот слепящий свет. А потом порыв ветра поднял их, как если бы они были листьями и ветками, и разметал по тропинке.

Стало еще хуже. Я понимаю это, пока бегу обратно — туда, где оставила Саскию и Джексона присматривать за Либрариусом и Левиафаном на берегу озера. Вокруг рушатся книжные шкафы, разверзаются бездны. Огромная трещина открывается прямо за моей спиной. Надеюсь, Кристи и его друзья не пострадали, но у меня сейчас нет времени возвращаться и проверять. Еще одна пропасть открывается прямо передо мной.

Я ее перепрыгиваю, но, когда приземляюсь, земля все еще колеблется, и этого достаточно, чтобы вывести меня из равновесия. Я налетаю на книжную полку и больно ударяюсь о нее плечом. Книги разлетаются и падают на пол вокруг меня. Не знаю как, но мне все же удается удержать нож ищейки, который я получила от жестянщика.

Я пытаюсь подняться на ноги и вижу, что трещина расширяется, шкафы по обе стороны от меня соскальзывают в нее. Защищаюсь рукой от падающих книг. Пока они летят с ближайших полок, но я знаю, что в любую минуту начнут падать и с верхних. И если одна из них попадет в меня, то ушибами и ссадинами я не отделаюсь.

Идти трудно. Пол теперь располагается под каким-то странным углом, он наклоняется назад. Как будто норовит столкнуть меня в расселину. Едва удается удержаться, когда шкаф справа от меня ныряет в пропасть. Разрешив себе оглянуться назад, слышу оттуда, из-под земли, характерный треск.

Я. только сейчас, на обратном пути, поняла, как далеко забралась в поисках оружия. Кажется, несколько миль пробежала. Вообще-то, я очень вынослива, но, когда добегаю до берега озера, у меня сильно колет в боку. У Саскии удивленно расширяются глаза при виде большого ножа у меня в руках. Джексон все еще караулит Либрариуса.

— Не давай ему даже шевельнуться, — говорю я ему, пробираясь к огромному распростертому — половина в воде, половина на суше — телу Левиафана.

— Не беспокойся, — заверяет он.

Похоже, я его недооценила, он оказался гораздо более способным, чем я думала.

— Кристиана! — зовет Саския.

— Не волнуйся, — говорю я. Так легче — притворяться, что я полностью контролирую ситуацию. — Я там видела Кристи и других. Им нужно время, чтобы добраться сюда, да еще притом, что эти проклятые шкафы все время падают. Но думаю, они скоро дойдут.

— Кристи здесь? С ним все в порядке?

— Он выглядел прекрасно.

— А кто с ним?

— Я никого из них не знаю, но думаю, все они пришли спасать пропавших.

— Но…

— Нет времени, — останавливаю я ее.

Я прибавляю шагу, чтобы оторваться от нее, но, пожалуй, не стоило стараться. Она теперь неотрывно смотрит туда, откуда я пришла, и больше не идет за мной. Явно думает о Кристи.

И вот я совсем рядом с Левиафаном, его огромное тело возвышается надо мной.

Да, я верю — он такой большой и есть. То есть я хочу сказать, я знала, что он большой: это видно с любого расстояния, но что он настолько огромный — понимаю только сейчас, когда рушатся всякие представления о размерах. Такое впечатление, что мое сознание не в силах вместить этой огромности и сводит ее к чему-то приемлемому — знаете, что-то вроде двадцати футов в высоту вместо двухсот, как на самом деле.

Но он не двадцати футов в высоту. Он — настоящая гора. Чудовище.

Я смотрю на нож, зажатый у меня в руке.

Да, нечего сказать — оружие!

Но ведь ничего другого не было. Пока я не наткнулась на Кристи и его друзей, мне вообще попадались тут только книги. Кучи книг. Так что мне было делать? Зарезать его вырванным из книги листом бумаги?

Вообще-то, я не собираюсь убивать его. Я просто хочу освободить его от бремени плоти, которая как раз и убивает его. Это звучит странно, но смысл в этом есть.

Бросаю еще один взгляд на нож, потом сжимаю его зубами — довольно странное ощущение — и подступаю к огромной ручище Левиафана.

Мне случалось заниматься и более неприятными делами, но редко. Если вкратце, вот что я сейчас делаю: раздвигаю полуразложившуюся кожу этого монстра, чтобы добраться до его грудной клетки, постепенно, шаг за шагом. Желудок сводят спазмы отвращения.

Я все жду, что он поднимется. Нет, не то что встанет и осмотрится — это уж слишком. Просто поднимет гигантскую руку, чтобы смахнуть надоедливое насекомое. Я просто вижу, как он это проделывает. У меня всегда было живое воображение.

Но вот я уже почти подобралась к его грудной клетке, а он даже не шелохнулся. Я чувствую лишь, что губчатая плоть тяжело вздымается, следовательно, он жив. Едва жив.

Я разжимаю зубы, вынимаю нож и медленно подбираюсь к горлу, выставив вперед руки, чтобы его дыхание не свалило меня с ног. Я уже у самой ямки у него на шее. Без труда я нахожу сдвоенную сонную артерию, которую должна рассечь. Пробую пальцем лезвие ножа. Оно острее бритвы.

Я подношу нож к тому месту, где под кожей пульсирует артерия.

И… не могу сделать этого.

Не важно, что это из лучших побуждений. Нет, похоже, я недостаточно подробно рассмотрела другие возможности. Да, конечно, он умирает. И поскольку он умирает, «Вордвуд» разваливается. Но кто сказал, что стоит мне убить его — и его дух вернется в Вордвуд таким, каким он был до появления Либрариуса? Насколько я понимаю, я лишь ускорю разрушение Вордвуда.

Сайт погибнет, и мы вместе с ним.

Если бы я знала, что делать!

Если бы кто-нибудь другой появился и взял на себя ответственность!

Забавно. Я самый самостоятельный и независимый человек из всех, кого я знаю, но сейчас действительно отдала бы что угодно за то, чтобы кто-то за меня принял решение. Или хотя бы дал мне умный совет. И как это Мамбо не подготовила меня в свое время к подобной ситуации? Мне казалось, что она старалась обучить меня буквально всему, вплоть до ремонта раковины на кухне. Я, например, знаю все о том, как притворяться человеком и как вести себя в Пограничных Мирах и в Других Мирах, но, когда речь заходит о левиафанах, я пас.

Я смотрю на остатки библиотеки. Да, становится все хуже и хуже. Трещины разрезают каменный пол, шкафы рушатся, слышится жуткая какофония. С моего места прекрасно видны глубокие дыры в полу в тех местах, где стояли шкафы.

Я думаю о том, что сказал мне Либрариус. Как он не боится умирать, потому что, умерев, просто родится вновь, причем самим собой. Он боится другого — того, что сила, разрушающая Вордвуд, разрушит и его дух, потому что тогда он уже вряд ли сможет снова стать самим собой.

Вот и ответ на мой вопрос. Если Левиафан умрет, то есть если у меня все-таки хватит смелости пустить в ход свой нож, он останется собой. А если я не убью его, тогда его, как и Либрариуса, разорвет в клочья, как только Вордвуд развалится.

Я не могу этого допустить. Левиафан этого не заслужил. Насколько мне известно, это именно он снабдил Ворона всем необходимым, чтобы тот сотворил мир, всего лишь ничтожной частью которого является этот уголок Других Миров. Какая ирония судьбы!

Прежде чем решиться, я делаю глубокий вдох, потом вонзаю нож в артерию и перерезаю ее. Нож входит так легко, как будто я режу пудинг. Никакого сопротивления. А потом отверстие, проделанное мной, начинает расширяться. Из него вырывается фонтан крови, целый красный гейзер. Огромное тело подо мной вздрагивает, и я падаю, съезжая по скользкой от крови коже.

Как странно и жутко! Мое восприятие замедляется, как у человека, попавшего в автокатастрофу. К тому же я чувствую огромные перемены… в воздухе, у себя внутри. Что-то во мне сдвинулось. Где-то очень глубоко. В костном мозге.