- Слева клади, слева, там места больше, - обеспокоенно посоветовала повариха. - Там я хоть повернуть его смогу, а то с другой стороны тюки помешают... вот так. Хорошо. Лилька! Неси чистые тряпицы! И воду нагрей! Живее! Да побольше!
Рыжеволосая служанка проворно вскочила и со всех ног бросилась исполнять.
- Арва? - тихо и как-то неуверенно помялся Страж. - Я... я должен тебе кое-что сказать. О Белике и обо всем остальном... это ОЧЕНЬ важно. Вот только... он просил держать это в тайне.
- Что именно?
Дядько совсем смешался и как-то странно сник, его взгляд снова заметался по напряженно прислушивающимся к разговору караванщикам, на мгновение задержался на подозрительно спокойном лице Таррэна, его горящих сочувствием зеленых глазах, и вдруг заколебался. Казалось, он не может найти подходящих слов или страшно боится в чем-то признаться. Но, в конце концов, все-таки пересилил себя и, низко наклонившись к самому уху поварихи, что-то неслышно шепнул.
Донна Арва сильно вздрогнула и широко распахнула глаза.
- ЧТО?!!!
Дядько горестно кивнул.
- И ТЫ ТОЛЬКО СЕЙЧАС ОБ ЭТОМ ГОВОРИШЬ?!!! - в неподдельной ярости вскинулась женщина и едва не набросилась на него с кулаками. - СЕЙЧАС?!! Когда уже поздно что-либо делать?!!!
- У нас не было выбора, - очень тихо отозвался седовласый, виновато опуская взгляд. - Ни у меня, ни у Белика. Этого никому нельзя видеть.
- Кто еще знает?!!
- Никто. Только я и Карраш.
Донна Арва опасно раздулась от внезапно вспыхнувшего гнева, резко побагровела, затем побледнела, позеленела от какой-то страшной мысли, но вдруг бросила комкать свой перепачканный передник, всплеснула руками и опрометью кинулась прочь. Она разъяренной фурией ворвалась внутрь повозки, где остался лежать мальчишка, зачем-то зашуршала одеждой и вдруг горестно охнула:
- Да как же это?!! Кто мог так...?!! Мать честная!!! Создатель, да за что?!!
Дядько сгорбился и еще больше опустил плечи.
- Н-нелюди... изверги... так измываться над ребенком... чудовища!! Илима!!
- Нет, - внезапно отвердевшим голосом сказал Страж. - Не нужно никому видеть. Лучше я сам.
- Вон отсюда все!! И ты тоже! - в бешенстве выкрикнула вдруг Арва, с силой оттолкнув оторопевшего от подобной наглости Стража. После чего выскочила наружу и совсем люто уставилась на непонимающе приподнявшихся мужчин - белая от гнева, потрясенная увиденным, с трясущимися руками, в которых так и оставалась зажатой мокрая черная рубаха с оторванным левым рукавом. - Если хоть один из вас... хоть кто-то... посмеет сунуть внутрь свою наглую морду... клянусь свой скалкой - убью! Ясно?!! Чтоб никто не смел даже приближаться!! Ни один! Никто из вас! Даже на три шага!! ПОНЯТНО?!!
Гаррон неприлично разинул рот и вытаращился на взбешенную бабищу, будто в первый раз увидел. Чего это с ней? Что они там не видели-то? Люди озадаченно почесали затылки, но предпочли промолчать: ну ее, укусит еще. Только благоразумно отодвинулись подальше, да поискали глазами пути для тактического отступления, потому что когда эта милейшая женщина начинала говорить таким тоном, лучше просто тихо испариться, пока у нее не пройдет очередной приступ острой раздражительности.
- Ты чего, сдурела? - ошарашено переспросил Ирбис в резко наступившей тишине. - Совсем ума лишилась, старая?!
Повариха развернулась так резко, что едва не сбила могучим торсом неподвижного Стража, явно готовящегося к тому, чтобы сторожить порог ее повозки всю оставшуюся ночь. Чтобы не пропустить туда никого из караванщиков. Ни одну девушку. Никого вообще. Особенно эльфов. И толстуха, кажется, была с ним полностью согласна. От увиденного у нее сильно побледнело лицо, губы до сих пор дрожали от ужаса и еле сдерживаемого гнева, а покрытые свежей кровью пальцы мяли несчастную рубаху с такой силой, что едва не проткнули насквозь.
- Я н-не знаю, кто это сдел-лал, - пролязгала она зубами в оглушительной тишине. - Н-не знаю, какие изверги могли так страшно... но если хоть один из вас, мужланов недоделанных, хоть раз приблизится к Белику, п-пеняйте на себя. Не посмотрю ни на возраст, ни на длину ушей и ни на какие заслуги. Так получите, что потом не сможете не только иметь детей, но ни на одну девку больше не влезете! Меня хорошо слышно?!
- Тетушка... - робко подала голос Илима.
- И ты не лезь, поняла?! Рано тебе еще такие вещи видеть. Давай сюда тряпки и отправляйся к отцу: ему нужна твоя помощь.
- А как же Белик?!
- Справлюсь без вас! - грубо отрезала нянька и, резко отвернувшись, скрылась внутри. - Без ВСЕХ! И только попробуйте сюда сунуться!
- Все настолько плохо? - мрачно посмотрел на седовласого Ирбис.
Дядько снова отвел глаза и, едва заметно кивнув, устроился возле повозки, намереваясь караулить каждый вздох умирающего племянника до самого утра. А если потребуется, то и дольше. Лишь бы оно наступило, это утро. Лишь бы малыш справился. Только бы сумел выкарабкаться.
Он медленно опустился на траву, скрестил ноги, демонстративно положил на колени свой жуткий меч и так застыл, превратившись в камень. Даже глаза закрыл, старательно вслушиваясь в приглушенные причитания толстухи, ее горестные восклицания, выражающие крайнюю степень отчаяния, и редкие, почти неслышные стоны, если она неосторожным движением все-таки задевала Белика.
- Лита...
- Потерпи, солнышко... я сейчас, сейчас... ты только держись, ладно? - умоляюще бормотала Арва. - Ну же, не надо. Дай, я это заберу... о боги! И здесь тоже! Ну, как же ты... откуда? Господи, сколько крови... ну, кто мог так поступить?! Сейчас, мой милый, я уже бегу... только не плачь, не надо...
- Лита-а-а...
- Ай! Зараза, жжется! Эй, эту штуку нельзя убрать?!
Дядько помрачнел еще больше, но так и не пошевелился.
- Лиля, отнеси тетке тот отвар, что я сделал, - не открывая глаз, попросил он. - И скажи, пусть не трогает палку: с ней Белику будет полегче.
Девушка молча вскинула полные слез глаза (она тоже все слышала!) и бегом кинулась к медленно остывающему котелку. Торопливо подхватила за еще горячую ручку и опрометью бросилась обратно, едва не упав по дороге и не расплескав драгоценное зелье.
- Что это? - с нескрываемым подозрением спросила повариха, на мгновение выглянув наружу.
- Подорожник, малина, кровяной мох, - так же ровно сообщил Страж.
- Давай! Может, удастся приостановить... ты знал, что там живого места нет?! Без слез же смотреть невозможно! До живота дотронуться страшно, а уж руки и грудь...
- Знаю. На спине еще хуже. Но мне на нее нельзя смотреть.
- Дурак! - в сердцах бросила толстуха и снова исчезла за пологом.
В эту ночь не уснул никто. Люди устали за трудный день, истомились ожиданием самого худшего, измучились и вконец помрачнели, но упорно не расходились. Сидели вокруг затухающего костра, вяло подбрасывали сухие ветки, чтобы хоть чем-то заняться. И, не глядя друг на друга, подавлено ждали, когда же все закончится. То, что Белику не выжить, было ясно с самого начала, с того момента, как они увидели вокруг неглубокой ранки страшную метку обреченного. Но даже сейчас, когда разум все понимал и неумолимо отсчитывал оставшиеся ему часы, сердце не желало принимать очевидное. И до самого последнего момента на что-то надеялось, ждало, страстно желало повернуть время вспять. Кто-то из воинов нервно вышагивал под деревьями, кто-то отсел подальше, чтобы не слышать голос поварихи, в котором с каждой минутой слышалось все большее отчаяние. Кто-то нервно курил, но большинство просто угрюмо ждали, когда же она выйдет на улицу и, расплакавшись, очень тихо скажет: "мне очень жаль"...
Герр Хатор тоже выбрался из душной повозки и теперь, сидя поодаль от своих людей, хмуро смотрел в одну точку, машинально баюкая здоровой рукой уставшую от слез Илиму. Девушка плакала так горько, что он просто не мог не болеть душой - она была слишком молода для всех этих испытаний. Ивет оказалась гораздо сдержанней на эмоции, но и у нее подозрительно блестели глаза и временами тихонько хлюпал нос - задорный мальчишка, уберегший ее младшую сестренку от страшной смерти, не мог не вызывать сочувствие.
