- Ему лучше? - с робкой надеждой прошептала Илима, испуганно подняв полные влаги глаза.
- Нет. Но судорог больше не будет. Едем дальше!
- Не стоит, - хмуро отозвался Гаррон. - Все равно скоро стемнеет, да и речка недалеко: найдем только пологий спуск и сразу встанем. Незачем испытывать судьбу и трястись по дороге ради того, чтобы проехать лишний поворот. Никого из нас это не спасет. Тем более, малец совсем плох, так что пусть передохнет чуток, а мы завтра наверстаем, если конечно... все обойдется.
Дядько сухо кивнул и молча вскочил в седло, излишне поспешно направив своего флегматичного скакуна в голову каравана. Он выглядел все еще очень спокойным, даже невозмутимым, слегка бледным, но почти сразу превратил лицо в бесстрастную маску и уверенно продолжил путь, стараясь даже не думать о том, что, возможно, завтра ему придется это делать в одиночестве. Одна только мысль, что Белика может вскоре не встать, ложилась камнем в его душе, заставляла дышать тяжелее и стискивать зубы, чтобы не заорать во весь голос. Она ранила так, что хотелось биться головой о землю и требовать возмездия. Но где? У кого? У Темного, который накануне спас ему шкуру? Или у его равнодушных собратьев, что и вовсе были ни при чем? Нет. Нельзя. Не время предаваться унынию. Дело все еще не сделано, работа не закончена, дорога еще лежит перед глазами, а потому надо терпеть. Давить эту боль. Справляться самому. И ждать, когда что-то решится. Он умел ждать - работа Стража немыслима без этого точно так же, как без умения держать в руках оружие или бесшумно подкрадываться к ядовитой ящерице в ночной тишине Проклятого Леса. Но именно это всегда было самым сложным: ждать закономерного исхода и страстно молиться о чуде. А вдруг?..
Седовласый больше не посмел обернуться, побоялся лишний раз взглянуть на тяжело дышащего племянника, чтобы не показать всей глубины своего отчаяния и не сорваться на крик. Он заставил себя молчать и упорно шел вперед, каменея лицом и сердцем, заставляя попутчиков отводить взгляды и испытывать жгучее чувство вины: не уберегли... но сам угрюмо молчал. Только странно мерцающие глаза выдавали его с головой, но их Урантар предпочитал никому не показывать. А едва нашел подходящее место для стоянки, излишне резко отбросил поводья, даже не расседлав уставшего жеребца, и немедленно занялся костром.
Эльфы только скептически переглянулись при виде скромной кучки лесных трав, которую он торопливо кинул в едва закипевшую воду: зря старается - Черную Смерть не одолеть даже магией Хранителей. А уж пытаться спасти мальчишку таким примитивным способом - вообще, гиблое дело. Хотя, может, он и сам это знал, только не хотел принимать горькую правду?
Ему не стали мешать: воины сами позаботились обойти периметр, внимательно проверили ближайшие окрестности и выставили обязательных караульных. Сноровисто разбили лагерь, запалили в сторонке второй костер и все в том же угрюмом молчании поужинали, время от времени сочувственно косясь на поникшие плечи товарища.
Дядько этого даже не заметил. Казалось, он полностью ушел в себя и, сидя у огня в абсолютной неподвижности, неотрывно смотрел на игриво пляшущее пламя. И мысленно гадал: сколько еще часов (минут?) осталось жить его малышу? Почему Белик не решился признаться в том, что сделал? Зачем скрыл важное даже от него? Почему рискнул ради глупых девчонок, когда впереди был такой сложный путь? Почему, если знал, насколько важная роль ему предстоит? Для чего умолчал о ране? Буквально вынудил остальных держаться поодаль, нагрубил и нахамил, хотя никогда прежде не позволял себе ничего подобного? Как, наконец, сумел не показать своей боли, которая наверняка была адской? Как он вообще сдержался, если Черная Смерть способна разговорить даже мертвого?!
- Господин...
Седовласый медленно поднял голову, неохотно оторвавшись от тяжких раздумий, и устало посмотрел на бледную, как полотно, Илиму. Неслышно приблизившаяся со спины девушка была холодна, как лед, и смертельно напугана. Нет, просто в панике. И причину промелькнувшего в дико расширенных глазах ужаса он увидел почти сразу - у нее руки оказались по локоть в крови.
Дядько обреченно прикрыл веки: вот и все. Последняя стадия, после которой наступит неизбежное. И ничего тут не изменишь, не поправишь, от него больше ничто не зависит. Оставалось только ждать - недолго, всего лишь до полуночи, но даже это - слишком много для измученного сомнениями Стража, у которого почти не осталось надежды.
- Господин... - посмотрела Илима, едва не плача, не зная куда деваться от его тяжелого взгляда, где застыла безумная боль и невыносимое отчаяние. - Что нам делать?
Седовласый разом опомнился и, тряхнув головой, резким движением поднялся.
- Карраш! - ровно позвал он в наступившей оглушительной тишине, и, едва взъерошенный гаррканец с готовностью вынырнул из темноты, так же спокойно добавил: - У Белика осталось два часа. Отправляйся и найди тихое, спокойное место. Желательно, возле реки или озера, где нет звериных лежек и троп. Если учуешь поблизости крупных хищников - прогони или убей. Остальное меня не интересует. Там должно быть сухо, прохладно и безопасно, потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь его... потревожил. Все понял? Ступай.
Карраш понуро опустил уши и снова горестно заскулил, хорошо понимая, что значат жестокие для умирающего слова "не потревожил", но ослушаться не посмел - в последний раз потеревшись щекой о похолодевшую руку мальчика, он тихо застонал, как от боли. Замер на миг, страшась, что больше уже не увидит верного друга и любимого хозяина, нежно потрогал губами его мокрый лоб. После чего резко отвернулся и огромными, но совершенно бесшумными прыжками скрылся в темноте.
Седовласый тяжело вздохнул и, быстро приблизившись к племяннику, знакомым жестом положил руку ему на живот, все еще на что-то надеясь. Но кожа Белика действительно оказалась влажной и липкой, будто туда вылили ведро воды, а дорогая рубаха давно промокла насквозь. Илима не ошиблась. Страж судорожно сглотнул, стремительно побледнел, но не стал смотреть вниз, потому что и так знал, что ладонь будет красна от выступившей из старых ран крови. Их было слишком много, чтобы сохранить мальчику жизнь, и они были слишком глубоки, чтобы просто так закрыться. Это отзывалось сейчас его страшное прошлое, его мука и боль, которые снова, как когда-то давно, беспощадно терзали душу и тело.
Дядько осторожно подхватил племянника на руки и, чувствуя под пальцами вздувшиеся рубцы, направился прочь: теперь Белику точно никто не поможет.
- Господин! - испуганно вскрикнула Илима.
- Ты куда это пошел? - с подозрением спросила вдруг вышедшая из-за дерева повариха. - А ну, верни мальчика на место!
- Мне бы не хотелось...
Донна Арва вдруг уперла руки в бока и гневно сверкнула глазами.
- У тебя кровь на руках! ЕГО кровь! Думаешь, я не знаю, что это значит?! Или полагаешь, мы не сможем о нем позаботиться?!
- Дело не в этом, - неожиданно отвел глаза суровый Страж.
- Тогда в чем?! Девочки всю дорогу за ним присматривали! Присмотрят и теперь! Или ты нам не доверяешь?!
- Нет. Просто не хочу, чтобы они видели - это слишком... страшно.
- Я сама им займусь! - решительно подошла толстуха и бесстрашно заглянула в полные боли глаза седовласого. - Если раны открылись, их надо промыть и осушить. В тепле! На свету, а не пес знает где! Никаких возражений! А ну-ка, неси его внутрь!
Она резко отдернула полог одной из повозок и требовательно ткнула пальцем.
- Чего встал?! Живее! Думаешь, я мало ран на своем веку повидала? Или в обморок упаду? Девочки тоже не белоручки: помогут, не волнуйся. Все сделаем, как надо, потому что вам, мужикам, ничего доверить нельзя!
Дядько откровенно заколебался. Долгую секунду он пристально смотрел в полное решимости лицо толстухи, мельком покосился на странно отводящих глаза попутчиков, на бесстрастные лица эльфов... и послушно отнес племянника под плотный тканый полог. Возможно, она права? Возможно, женская забота и ласка сумеют сделать больше, чем его грубые руки?
