Норман Хьюитт, хоть никогда и не считался фаворитом, тем не менее имел стойкую репутацию боксера, от которого можно ожидать чего угодно. Его бойцовский стиль отличался отсутствием всякого стиля. Хьюитт был непредсказуем; наверное, именно это и позволило ему преодолеть длинную череду квалификационных поединков.

Против него очень трудно было выстраивать какую-то определенную тактическую линию; а когда бой превращался из бокса в бессмысленную рубку, Хьюитт чувствовал себя в своей стихии. Быстрый и подвижный, он не подпускал соперника на ближнюю дистанцию, зато в средней рубил наповал. Хьюитта можно было только переиграть. Степанцов понимал это и очень надеялся на помощь тренера.

Савин отдавал последние указания. Он похлопывал Сергея по плечу и ловил себя на мысли, что не может не думать о том человеке, который сидит в первом ряду, прямо за его спиной. Степанцов слушал наставника и машинально кивал. Альберт достал каучуковую капу, обмыл ее водой и вставил боксеру в рот.

Ведущий, завывая, как трагический актер, еще раз объявил имена соперников; Степанцова — в первую очередь, Хьюитта — во вторую, что считалось более почетным, хотя американский боксер ничем не заслужил такой чести. Посторонние люди ушли с ринга. Многие из них присели на низкие складные стульчики между первым рядом и помостом. Рефери вызвал бойцов на середину и заставил их поприветствовать друг друга. Затем — еще раз напомнил, что он на ринге — главный, и боксеры должны во всем его слушаться. Бойцы кивнули, ударили друг друга по перчаткам и разошлись.

Прозвучал гонг, и бой начался! Самое первое столкновение боксеров происходит не тогда, когда звучит гонг, а несколькими мгновениями раньше — когда рефери вызывает их на центр ринга для взаимного приветствия. Этот момент имеет большое психологическое значение, поскольку два бойца скрещивают взгляды, и от того, чей окажется тверже, очень многое зависит. Здесь главное — дать противнику почувствовать свою волю и энергетику. Показать боевой дух и настрой на победу.

Каким-то древним инстинктом воина Степанцов понял, что в этой скоротечной психологической дуэли он победил. Он смотрел Хьюитту прямо в глаза, контролируя его зрачки. А у того дрогнули веки, он отвел взгляд и как-то размяк. Внешне это никак не проявилось, но Сергей почувствовал, что невидимый стержень внутри Хьюитта треснул. Он несколько раз моргнул и отвернулся в сторону.

Никто не мог этого видеть, даже рефери. Главное — что Сергей это видел. Поэтому он чуть жестче, чем следовало, хлопнул Хьюитта по перчаткам, ощутив податливость его рук. Потом они отступили назад и после гонга стали быстро сходиться. Сергей не стал ждать, когда Хьюитт снова выйдет на середину. Он сделал на три шага больше и тем самым отвоевал центр.

Хьюитт, пользуясь преимуществом в длине рук, выкинул правую. Это читалось. Сергей видел все по работе его ног. Он знал, что удар будет несильным, поэтому даже не пытался его парировать или далеко уклоняться. Он слегка качнул головой влево, пропустив перчатку по касательной и затем, резко подсев, быстро сместился вперед и тоже ударил правой.

Реакция у чернокожего была отменной. Хорошего удара не получилось — Степанцов лишь коснулся его ребер. Зато он с первых же секунд стал воплощать тренерскую установку: закручивал движение по часовой стрелке и работал в корпус. Ничего особенного в первом раунде не произошло. Взрыва, ожидаемого публикой, не случилось.

Дважды Хьюитт пытался навязать примитивный размен ударами, и оба раза Сергей четко его останавливал; начинал движение, вызывая соперника на себя, и потом резко замирал, обозначая встречные удары. Хьюитт не решался подойти ближе и уходил на дальнюю дистанцию. Прозвенел гонг. Бойцы разошлись по своим углам.

Сергей сидел и, не отрываясь, смотрел на Хьюитта. Судя по всему, тот даже не устал, как, впрочем и сам Степанцов. Они только-только начали входить в азарт. Савин что-то говорил, и Сергей автоматически строил зрительные образы в голове, вычерчивая тактический рисунок второго раунда.

Но и второй раунд ничего не решил. Он очень напоминал первый, с той лишь разницей, что под конец Сергею удалось достать противника левым хуком и основательно встряхнуть. Он попытался развить успех и дожать Хьюитта, но тот ответил серией таких жестких прямых, что Степанцов счел благоразумным отступить. Он знал, что в перерыве Хьюитт восстановится, и небольшое преимущество пропадет, Значит, все придется начинать сначала. Но как раз это было не страшно. Терпения у Сергея хватало.

В третьем раунде все стало постепенно меняться — так, как и задумывали Сергей с тренером. Хьюитту никак не удавалось навязать Степанцову откровенную рубку, а в боксировании технически он явно уступал. Сказывалось превосходство российской классической школы:

Понемножку, шаг за шагом, Сергей сокращал дистанцию, уходил от тревожащего джеба Хьюитта, проводил короткую тройку, и один из его правых неизменно достигал цели. Быстрый темп, навязанный Хьюиттом, с каждой секундой ослабевал.

Публика, не слишком искушенная в тонкостях бокса, всего этого не замечала. Она хотела драки, но пока ее не видела. Свист, начавшийся где-то в задних рядах, становился все громче и громче. Немногие смогли разглядеть главное: с начала третьего раунда бой пошел полностью под диктовку Степанцова. Хьюитт уже не решался лезть напролом, опасаясь точных встречных ударов.

Он кружился вокруг Сергея, делая ложные выпады, но Степанцов оставался спокоен и невозмутим. Наступал он, а не его противник, и это было самым важным. На перерыв Сергей ушел, чувствуя свое превосходство по очкам. Теперь надо было удержать и закрепить успех.

В четвертом раунде все так и случилось. Степанцов, внимательно наблюдая за соперником, осторожно наседал, выгадывая расстояние, необходимое для точной атаки. Едва он замечал, что Хьюитт расслабился или потерял чувство дистанции, Степанцов взрывался. Простая, но очень эффективная тройка: правой, левой, правой! Правой, левой, правой!

На третьей минуте, незадолго до гонга, он скорее ощутил, нежели понял, что у противника провисли кулаки. Хьюитт, привыкнув к ударам в нижний этаж, крепко прижимал локти к корпусу, забыв о защите головы, за что и был немедленно наказан.

Последовала моментальная атака на двух уровнях: правой — в корпус, левой — короткий, ничего не значащий замах, который Хьюитт без труда парировал правой перчаткой, и завершающий — мощный правый хук в голову! Удар пришелся через перчатку, но он был настолько силен, что Хьюитт покачнулся.

Теперь самое главное было — не отпустить противника. Насесть на него, прилипнуть-, разорвать, но при этом — не забывать о том, что, увлекшись,

можно и самому пропустить здоровенную плюху, которая в одну секунду может поменять весь ход поединка.

Сергей стал осторожно наступать, выцеливая челюсть или висок Хьюитта. Тот уже поплыл. Его глазные яблоки двигались замедленно, но идеально

координированное тело чернокожего бойца продолжало работать на автомате. Он был по-прежнему непредсказуем и опасен.

Сергей зашел слева. Провел тройку. Хьюитт закрылся и ушел к канатам. Сергей изменил направление атаки. Сделал ложный выпад, сместился вправо и дал мощную двойку, после чего быстро присел, и вовремя. Перчатка Хьюитта просвистела в сантиметре над головой. Если бы Степанцов увлекся атакой и пропустил этот удар, можно было бы открывать счет. К счастью, он не увлекся. Отступил назад, еще один ложный выпад… В этот момент прозвучал гонг. Сергей вернулся в свой угол.

Для него наступал хорошо знакомый каждому боксеру момент, когда контуры действительности начинают дрожать и расплываться. Многоголосый рев толпы уже не слышен, глаза не видят ничего, кроме соперника. Мысли больше не приходят в голову, потому что они не нужны. Они слишком медленны; мышцы работают быстрее мысли. Для того и требуются долгие годы тренировок, чтобы научить свое тело думать самостоятельно. Развить органы чувств до такого предела, чтобы они улавливали малейшие колебания эфира, точно передавая, откуда следует ждать угрозы.