Он согласился сходить с девушкой на ее съемную квартиру и посмотреть альбом с семейными фотографиями.

— Это совсем недалеко. Много времени не займет, — щебетала длинноногая блондинка, и Савин купился, как последний идиот.

А когда он вошел в квартиру и обо всем догадался, было уже поздно. Хасан не дал ему времени опомниться и провести серию разящих ударов; выскочил из-за спины и двинул битой по почкам. Потом на Савина надели наручники и в багажнике лимузина вывезли в пустыню, в какое-то заброшенный дом.

— Мои ребята следят за твоим парнем. Если он вдруг вздумает дернуться, ему конец, — внушал Буцаев.

Это было чистейшей воды блефом, но, как часто бывает, примитивная ложь сработала. Тренер и впрямь подумал, что Сергей подвергается еще большей опасности, нежели он сам. Поэтому в коротких телефонных разговорах он убеждал Степанцова ничего не делать и просто ждать его возвращения.

Эти два дня, проведенные в полуразрушенном домике в пустыне, были ужасными. Гога и Хасан свирепствовали вовсю. Вся поясница Савина превратилась в один огромный синяк. Но самым, страшным было другое. Буцаев нащупал правильный психологический ход. Нашел убедительную мотивацию и самое слабое звено в отношениях «учитель-ученик».

В перерывах между побоями он втолковывал эту мысль тренеру и, похоже, сумел сломить крепкого мужика. Объяснить ему, что к чему. Теперь он сидел в первом ряду и внимательно-наблюдал за происходящим. Эдик Маципуло смог достать только один билет; подручным пришлось занять места на галерке. Но Буцаев считал, что и одного его присутствия будет достаточно. Его место было неподалеку от синего угла, А в синем углу будет сидеть русский. И в синем углу будет Савин.

Два стула в первом ряду были не заняты. Точнее, не совсем два. Один стул был свободен, а на втором — лежала широкополая белая шляпа. Слева от нее, ближе к синему углу ринга, небрежно развалившись, сидел набриолиненный черноволосый красавец. Он крутил на безымянном пальце массивный перстень с сапфиром — как показалось Белову, несколько нервно. Впрочем, это можно было списать на общую атмосферу ожидания, царившую в зале.

— Я так понимаю, это наши места? — спросила Белова Лайза.

— Да, — ответила он.

Мужчина в белом костюме, услышав русскую речь, насторожился. Он подался вперед, и лицо его стало еще более напряженным. В этот момент раздались приветственные крики, свист и шум.

Из выхода, ведущего к раздевалкам, показался Сергей Степанцов. Он шел с открытым лицом, гордо подняв голову. Капюшон болтался на спине. Рядом с ним шел тренер, позади, в некотором отдалении — врач с чемоданчиком в руке.

— Похож, — сказал Белов. — Он действительно очень похож…

— Что? — не поняла Лайза.

— Да нет, ничего, это я так, — Саша провел рукой по лицу, словно смахивал с глаз невидимую паутину.

Он пока не собирался садиться, иначе из-за людских спин ему было не разглядеть боксера. Черноволосый красавец в белом, напротив, даже не шевельнулся. Видимо, русский боксер его не сильно интересовал. Лайза пыталась привстать на носочки и вытянуть шею, но, как ни старалась, не могла ничего увидеть. Она потянула Белова за рукав легкого летнего костюма.

— Саша, давай сядем!

— Конечно, — Белов развернулся к мужчине в белом и обратился к нему на английском. — Простите, это наши места.

Прилизанный брюнет смерил его презрительным взглядом.

— Здесь лежит моя шляпа, — ответил он по-русски.

Лайза замерла в ожидании чего-то нехорошего. Зная характер Белова, ничего другого ожидать и не приходилось. Да и лицо черноволосого мужчины показалось ей знакомым. Где-то она его определенно видела. По телевизору? А может, он просто похож на опереточного итальянца — этакий «дон Корлеоне». В любом случае этот человек не внушал никакого доверия.

«А этот шелковый шейный платок кричащей канареечной расцветки — он просто отвратителен!». — подумала Лайза.

Но то, что произошло дальше, удивило ее еще больше. Белов не стал возражать или спорить. Он пожал плечами и посадил ее на свободный стул. Лайза не ожидала от него такой покладистости, это было не в его духе. Но Саша тут же развеял ее сомнения;

— Пускай лежит! — весело и даже как-то беззаботно продолжал Белов. — Надеюсь, мы с ней друг другу не помешаем? — и сел прямо на шляпу.

Буцаев взвизгнул и вскочил со стула, намереваясь задать обидчику хорошую трепку. Но нахал, поднявший… скажем так, — руку на его любимый головной убор, оказался куда более проворным. В тот момент, когда Роман Остапович только собирался нанести удар, этот наглец коротким тычком в грудь отбросил его метра на два назад.

Буцаев очень пожалел о том, что рядом нет ни Гоги, ни Хасана. Он снова бросился на противника, но вдруг почувствовал, что его кто-то крепко схватил сзади за плечи и легко приподнял над полом и аккуратно опустил. И теперь этот кто-то придерживал его за предплечье. Буцаев с усилием повернул голову. Позади стоял чернокожий гигант-охранник. Рука Романа Остаповича в его широкой ладони выглядела, как карандаш в руке ребенка. Охранник покачал головой и показал на выход.

— Сегодня здесь другой бой. Если вы придерживаетесь иной точки зрения, мне придется вывести вас из зала, — сказал он и отпустил Буцаева.

— Хорошо! — Роман Остапович нервно одернул пиджак и с ненавистью посмотрел на русского соседа, потом также внимательно изучил его спутницу.

Белов хорошо знал этот взгляд. Обычно так смотрели братки среднего пошиба; это должно было означать — я тебя запомнил. Но на него подобные вещи давно уже не действовали. Он достал из-под себя пострадавшую шляпу, с вежливой улыбкой протянул хозяину:

— Держи свой поджопник… И учти, дешевые понты дорого обходятся.

— Мы еще поговорим… Не-сейчас, потом, — пообещал Буцаев, снова садясь на свое место.

Он взял головной убор, попытался придать ему первоначальную форму. Получилось не очень убедительно.

— Сомневаюсь, что этот разговор будет для меня интересен. Так что даже не думай, — ответил Белов и потерял всякий интерес к соседу.

Он никак не реагировал на гневное пофыркивание Романа Остаповича, и это злило Буцаева больше всего. Злило и заставляло чувствовать себя не в своей тарелке. К счастью, в это время боксер и его команда подошли к своему углу, и Буцаев переключился на них.

Он привстал и нарочито громко кашлянул, чтобы привлечь внимание тренера. Савин перехватил многозначительный взгляд мафиозо. И тут же отвернулся.

«Все будет, как надо, — решил Роман Остапович. — А с этим… уродом… Тоже разберемся».

Он, как никто другой, хорошо знал, что американская полиция весьма неохотно вмешивается в разборки между членами этнических группировок. Особенно если это касается русских.

Свет на мгновение погас и снова вспыхнул. Лучи софитов, как острые клинки, вонзились в крутившийся под потолком шар, усыпанный зеркальными осколками. По стенам и потолку рассыпались мириады серебристых искр. Громко застучали тамтамы; этот грохот, похожий на усиленный в миллион раз стук сердца, проникал повсюду. Из раздевалки показалась длинная процессия. Первой шла группа чернокожих танцоров в набедренных повязках, напоминающих мочало. Они прыгали и извивались в такт барабанному бою.

Следом за ними шел афроамериканец в широченных штанах и таком же широченном балахоне. Длинные волосы были заплетены во множество косичек. В руке он держал микрофон. Барабаны стали постепенно стихать, на первый план вышел быстрый речитатив, исполняемый парнем в одежде не по росту. Белов поморщился — он никогда не был поклонником рэпа.

Потом в огромной белой капитанской фуражке и кителе, увешанном аксельбантами, показался тренер американца, а за ним и сам Хыоитт. Он был расслаблен и уверен в себе; он пританцовывал, его длинные ноги выписывали такие кренделя, которые могли бы сделать честь любому пьяному завсегдатаю деревенских дискотек в российской глубинке. Бой еще не начался, а шоу уже было в самом разгаре.