– Может, вам чем-то помочь? – крикнул Ян, но Щеголев его уже не слушал. Он командовал своими солдатами, те наводили пушку на вконец обнаглевший английский пароход. Прапорщик махнул рукой, пушка выстрелила и отскочила назад, ядро с визгом полетело над водой в гости к англичанам. Щеголев заинтересованно следил за полетом снаряда, и он достиг цели. На борту фрегата раздался взрыв, а по батарее пронеслись удовлетворенные возгласы. Щеголев обернулся и снова махнул Яну – дескать, беги отсюда.

Ян сдвинул плечами, показывая, что он старался помочь и вообще хотел как лучше, но «раз вы так хотите». Он развернулся бежать и споткнулся о большой деревянный ящик. Грохнулся на землю и тут же подскочил. Прямо перед ним лежали ноги. Людей видно не было, они были накрыты брезентом, торчали только ноги. Ян понял, что все они не живые, а мертвые, убитые. Он обернулся к Щеголеву, но тому было не до Яна. Пальба шла со всех сторон, и грохот стоял такой, что прапорщик, наверное, иногда не слышал собственного голоса. Корабли маневрировали, стараясь выпалить то одним бортом, то другим, а на батарее как будто не обращали на это внимания. Солдаты методично заряжали пушки и по команде Щеголева стреляли в пароходы.

Вид погибших солдат поразил Яна. Он встал, отряхнул коленку и решительно повернул назад к батарее. Щеголев как раз сел на разбитую пушку и снял фуражку, утирая пот со лба, хотя погода была не летняя и с моря дул свежий ветерок, пробирающий до костей. Ян вспомнил, что сегодня должно быть только десятое апреля, если это настоящая бомбардировка Одессы, а перед ним прапорщик Щеголев.

– Чего вернулся, я же говорю, стреляют здесь, убить могут. У меня уже пушкарей вон сколько побило.

– Я должен вам помочь, Александр Петрович, обязательно.

– А мы представлены, что-то не припомню?

– Да, я вас знаю, потом объясню откуда. Я должен обязательно вам помочь. Что нужно делать? Я многое могу.

Щеголев улыбнулся и достал курительную трубку.

– Что же вы можете, господин, простите, не припомню вашего имени-отчества?

– Ян Петрович.

– Из поляков, что ли, будете?

– Нет, из русских, просто у моего дедушки был друг венгр, его звали Янош, вот меня в его честь и назвали.

– Мудрено, – Щеголев обернулся в сторону вражеских кораблей, отдал какую-то команду своим канонирам, – значит, мы с вами по отцам тезки.

– Получается, да. Я вижу, вы закурить хотите, не желаете ли, я вас угощу сигаретой, – Ян подумал и добавил: – Это новая мода в курении, в Болгарии делают. Видите, на пачке написано БТ – болгарский табак, значит. Считаются очень хорошими сигаретами.

Щеголев снова посмотрел на рейд и сказал:

– Пока вроде бы успокоились, можно и покурить, а то как учнут палить – не до табака будет. Из Болгарии, говорите, табак, турки сейчас там властвуют, и нам покоя нет. Одеты вы больно легко, мундир-то свой где потеряли? – говорил Щеголев, принимая в руки невиданную им ранее вещь.

– Мундир, – Ян осмотрел себя с ног до головы, – на берегу пришлось оставить, неудобно было бежать.

– Накиньте хоть шинелку пушкарскую, ему-то она уже точно не понадобится.

– Нет-нет, – слишком быстро возразил Ян, – я как-нибудь обойдусь.

– Да не пугайтесь вы так, крови там нет. Я знаю, статские больно крови боятся. Так не пугайтесь, его когда убило, шинель в стороне лежала. Теперь-то уже и не оденет, жаль, хороший канонир был, – Щеголев никак не мог раскурить сигарету на ветру.

– Спасибо большое, но я обойдусь. Тут еще такой бой жаркий.

Ян достал свою нетухнущую «Zippo», чиркнул и поднес к сигарете Щеголева. Прапорщик прикурил и с интересом начал рассматривать зажигалку.

– Знатная штука, это где же такое делают?

– Далеко, в Америке, в Североамериканских штатах.

– Ты смотри, такая глушь, а что умеют.

– Дарю, презент. Только не отказывайтесь, от всей души.

– Ну, если от всей души, тогда спасибо. Артиллеристу эта вещь очень много пользы может принести.

Он положил в карман зажигалку и продолжал внимательно и подозрительно смотреть на Яна.

– Странный ты какой-то, Ян Петрович, вроде как не местный и одет не по-здешнему.

– Я приезжий из Киева, здесь просто учусь, студент я.

– Ну если студент, то тогда понятно.

В это время с английских пароходов снова раздались залпы, часть снарядов полетела в сторону города, а часть к батарее. Сразу два ядра ударили в бруствер, взрывы были такой силы, что Ян почти оглох. Пушкари закричали, кого-то ранило, а может быть, и убило. Предпоследняя пушка опрокинулась и оставшиеся в живых канониры пытались её поднять. Щеголев бросился к пушке. На полпути он остановился и крикнул Яну:

– Не знаю, сколько мы продержимся, видишь, последняя пушка осталась. Беги на бульвар, там должен быть штаб генерала Остен-Сакена, доложи ему всё как есть. Пока будет кому стрелять и пока будет чем стрелять, мы этих нехристей в Одессу не допустим!

Яну не хотелось уходить, но он не знал, чем он может еще помочь, поэтому прихрамывая пошел к бульварной лестнице. Над головой пролетали ядра с шумом и слышались разрывы то сзади, то далеко впереди. Преодолев все двести ступеней, он добрался до памятника Дюку. На бульваре было много народу, военных и гражданских, все заинтересованно наблюдали за происходящим в бухте и на Военном молу. Ян оглядывался, прикидывая, куда идти дальше, но вдруг одно из ядер ударило в основание памятника. Большинство находящихся на бульваре побежали в сторону Биржи. Там было дальше от гавани, хуже видно, но безопасней. Толпа увлекла и его, он побежал оглядываясь. Нога болела, Ян хромая нашел свободное место на скамейке.

Он отдышался и судорожно соображал, что же ему теперь делать, где искать штаб Остен-Сакена, но вдруг заметил, что мимо него прошла девушка в мини-юбке и с клипсами на ушах в виде больших красных колец, её глаза от яркого света защищали модные импортные солнцезащитные очки.

Фу-у-у, Ян с облегчением выдохнул. Это ж надо такому привидеться среди белого дня – задремал, наверное. Всё от недосыпа, с этими архаровцами попробуй поспи. Всю ночь: «Ухожу без двух; семь пик; вист; а дама-то третья, заложиться надо было». Тьфу!

Ян осмотрелся, вокруг него был привычный Приморский бульвар. Вот пушка, с английского «Тигра» снятая, вот Горисполком, бывшая Биржа, вот Пушкин смотрит на «благодарных граждан Одессы» и впереди внизу морвокзал в современном угловатом архитектурном стиле из стекла и бетона. Всё нормально, никаких проблем с агрессорами и пальбой из пушек.

Ян решил идти в общагу, только по пути в Горсаду выпить кружечку пива, стало как-то особенно жарко, а было вроде прохладно. Он попытался встать со скамейки, но тут же скривился от боли и снова рухнул на скамейку. Что такое? Он в недоумении поднял штанину. Приличная ссадина на голени кровоточила. Это не было зрительной галлюцинацией, потому что на месте содранной кожи еще ощущалось и неприятное жжение. Ян оторопело стал осматривать свои ноги и заметил, что его светлые босоножки изрядно вымазаны в черную сажу. Тротуары на Приморском, в отличие от батареи Щеголева, с утра были чисто выметены и даже промыты поливочной машиной. Было над чем задуматься.

Понемногу прихрамывая, Ян отправился на Дерибасовскую, на троллейбусную остановку. В такой ситуации пиво не поможет, тут нужен только портвейн. Он зашел в Центральный гастроном и купил две бутылки.

Поутру они пили пиво. Чем еще могут заниматься студенты, которые честно сдали сессию. Впереди маячила практика, это было ново, интересно. Одно плохо, что вставать теперь придется не тогда, когда захочешь, а в семь или даже раньше, но сегодня воскресенье, выходной. Ян и Андрей, как нормальные, рабочие люди или почти таковые, с чистой совестью отдыхали. Первый рабочий день намечался только завтра.

Так исторически сложилось, что какой бы ты дорогой ни шел из общежития в институт, тебе никак не удастся пройти так, чтобы не попасть на пивную точку. Собственно, и путей-то было только два, но по каждой из дорог было минимум три точки, по второй – даже четыре.