От неожиданного удара Эбони совершенно растерялась.

— О боже, — простонала она, закрыв лицо руками. — Боже...

— Тебе нечего сказать в оправдание? — с издевкой спросил он. — Что ты совершенно невиновна или что я ошибся и принял за тебя другую женщину?

Она покачала головой и пробормотала что-то неразборчивое.

Ну что ж, все кончено — и хорошо. Ему все равно. Черт возьми, какой мужчина может быть столь благородным, чтобы забыть и простить подобное предательство! Он, без сомнения, не способен на это. И его безумная идея жениться на ней и спасти ее от самой себя именно таковой и была. Безумной! Забота об этой вероломной женщине когда-нибудь сгубила бы его.

При одном взгляде на ее склоненную голову — свидетельство вины — его охватила дикая ярость, в висках у него стучало.

— Посмотри на меня, ты, двуличная ведьма! — прошипел он.

Она подняла голову и посмотрела на него глазами, полными слез.

— О, не надо, — издевательски сказал он и хрипло рассмеялся. — Больше это не пройдет, дорогая. Я это уже видел не раз. Сейчас я хочу совершенно точно знать, что ты делала там с этим ублюдком. Я хочу, чтобы ты объяснила, как ты можешь вчера спать с ним, а сегодня клясться в любви мне. Я старался понять. Может быть, я и могу это понять, но смириться не могу. Сначала думал, что смогу. Думал даже, что, если у нас будет ребенок, то ты сможешь остепениться и перестанешь искать сексуальных развлечений. Но это бы тебя не остановило, правда? В твоей жизни так или иначе всегда будут Стивенсоны. Ты такая же, как и твой отец, правда? Правда? — крикнул он еще раз, стукнув кулаком по столу.

Эбони встала, смахнула слезы, и Алан почувствовал, что к ней вернулась та непреклонная внутренняя сила, которую он, хотя и неохотно, уважал.

— Нет, — горячо возразила она. — Я не такая, как отец. Совсем не такая. Я не надеюсь, что ты поверишь мне, но если хочешь, я расскажу тебе, что я делала прошлым вечером с Гарри. Я обедала с ним в его комнате, потому что он мой друг и потому что он уезжает. Мы не пошли в ресторан, так как я боялась, что кто-нибудь увидит нас вместе и, как это уже не раз бывало в последние годы, сделает неправильные выводы. Мы ели, разговаривали — кстати, о тебе, — добавила она, язвительно рассмеявшись. — Смешно, не правда ли?

Эбони снова рассмеялась и упала обратно на сиденье, уронив голову, совершенно опустошенная и разбитая. Кто мог бы подумать, что Алан увидит ее и Гарри вместе? Какая ирония судьбы привела его в отель в такое позднее время и именно в нужный момент? Боже мой, как жестока может быть жизнь...

— Продолжай же, — сухо сказал он. — Не останавливайся. Хочу посмотреть, настолько ли ты хороша во лжи, как в постели.

Эбони устало посмотрела на него.

— Я мало что могу добавить к этому. Некоторые люди просто не желают ничему верить, какие бы доказательства и объяснения им ни представляли. Ты один из таких людей, Алан. О, я признаю, что в том мнении, которое у тебя сложилось обо мне, есть доля и моей вины, но она очень мала. Ты всегда рад поверить в худшее. Если бы я даже положила перед тобой донесение частного детектива, доказывающее, что я невиновна перед тобой, ты не поверил бы ему. И все же это правда, Алан. После того как мы стали любовниками, ни один мужчина не прикасался ко мне в сексуальном смысле.

— А как насчет того поцелуя в вестибюле? — последовал резкий вопрос. — Мне же это не почудилось.

— В нем ничего такого не было, — устало ответила она. — Обыкновенный прощальный поцелуй. Этот человек был очень добр ко мне.

— Но ты сама призналась, что когда-то он был твоим любовником, — возразил Алан. — К тому же совсем недавно он просил тебя выйти за него замуж. И ты какое-то время собиралась это сделать. Черт побери, Эбони, у меня есть все причины для подозрений и ревности. Не считай меня за дурака! — И он снова ударил кулаком по столу, но теперь это вызвало у нее ответную вспышку ярости.

— А ты не считай меня развратницей! — яростно ответила она, отбросив за плечи волосы и глядя ему прямо в глаза. — Я не такая. Я была девственницей, когда легла в постель с Гарри. И дала соблазнить себя только потому, что была очень одинока и думала, что никогда не получу тебя. Как я потом плакала из-за того, что всегда хотела только тебя! Все остальное было ненастоящим. Я никогда не любила Гарри и не собиралась за него замуж, а согласилась только от безысходности, потому что не могла продолжать оставаться твоей любовницей. Это меня убивало, Алан. Действительно, убивало. — Из ее глаз опять потекли слезы, и на этот раз Алан не смог остаться невозмутимым.

Бог мой, то, что она только что сказала, походило на правду. Эта мысль наполнила его сердце болью и сожалением. Что, если она не лгала? И он со вздохом опустился на сиденье.

— Я не похожа на отца, — со слезами сказала Эбони. — Единственным моим желанием было, чтобы ты любил меня, а я тебя. О, я знаю, ты думаешь, что я не могла влюбиться в тебя в пятнадцать лет. Но это правда. Я знаю, что это правда. Ты был для меня всем, с того самого дня, как привел в свой дом. В тебе было все, чего не хватало моему отцу. Ты был трудолюбив, честен и добр. И в твоей семье также было все, чего не хватало моей, — забота друг о друге, теплота и великодушие.

— Ты... ты, кажется, не считаешь меня великодушным, — пробормотал Алан угрюмо и, взяв бумажную салфетку, вложил ей в руку. — Вытри нос. Он весь мокрый.

Она попыталась улыбнуться и сделала, как он велел.

— Можно подумать, что я был для тебя почти отцом, — спокойно произнес он, хотя на самом деле ему хотелось обнять ее, поцеловать и нежно любить. Не нужно больше говорить о прошлом. Нужно забыть все эти недоразумения и просто двигаться дальше. Хотя, вероятно, объяснение было необходимо. Он сомневался в том, чтобы их отношения смогли выдержать еще какие-либо разоблачения.

Она кивнула головой, соглашаясь с ним.

— Возможно, так оно и было. Сначала. Но потом ты стал кем-то гораздо большим, Алан. Ты стал нужен мне не как отец, а как любовник.

— Да, да, — торопливо сказала она, заметив, как он дернулся при этих словах. — Это правда, и я не стыжусь этого. К семнадцати годам я уже хотела лежать с тобой в постели. Долгими бессонными ночами я мечтала о том, что мы могли бы делать вместе. Может быть, в этом я и похожа на своего отца. Мне кажется, что в интимных отношениях самих по себе нет ничего постыдного, просто люди неправильно понимают и используют их. Секс — это сильнейший и естественнейший мотив поведения, и, хотя обычно полагают, что он постоянно на уме только у юношей, с девушками то же самое, уверяю тебя. Я отнюдь не исключение. Большинство моих подруг в школе этот вопрос также очень интересовал.

— Может быть, и так, Эбони, но секс — это не любовь. Я могу понять, что, по всей видимости, был предмет твоих девичьих романтических грез. В конце концов, с какими еще мужчинами ты общалась? Ни с какими. Но ты не была влюблена в меня. Тогда еще нет.

Ее смех удивил его.

— Дорогой Алан, для взрослого человека ты иногда бываешь поразительно наивен. Ты думаешь, что я не встречалась с мальчиками на улице, на пляже или на школьных дискотеках? Если бы я хотела, я могла иметь сколько угодно возможностей для экспериментов. А когда я оставила ваш дом и стала жить одна, за мной увивалось множество мужчин, готовых на все что угодно, только бы заполучить меня в свои постели. Но у них ничего не вышло, потому что я не любила их.

— У Стивенсона вышло.

Эбони закрыла глаза.

— Да...

— Чем же он отличался? — мрачно спросил Алан. — Ты говорила, что не любила его.

Она вздохнула и открыла глаза. В них все еще стояли слезы, и у него вновь защемило сердце.

— Он мне нравился. — Она пожала плечами. — Мы долгое время работали вместе. И он подловил меня в подходящий момент.

— В каком смысле подходящий?

— Я... за день до этого я пришла к вам навестить твою мать. Не знаю, помнишь ли ты, но ты... когда я вошла, посмотрел на меня — в это время ты обедал — и не сказал ни слова. Просто отложил салфетку в сторону, встал и ушел. Теперь я знаю почему, но тогда не знала, а это... это был день моего рождения, Алан, — выкрикнула она. — Мне исполнилось двадцать лет...