Зарылся в подушку и решил плакать. Вылез из-под одеяла, взял со стола ветку, положил на подушку, сразу перед глазами. Лежал долго — не плакалось почему-то вообще. Уныло, грустно, хоть умирай, но не плакалось. Тяжелый комок в груди набухал, в голове тупо звенело. Светлый прямоугольник, падавший от окна, залитого ночным сиянием, перекосился — месяцу пора было уходить. Марк уже засыпал, как в окно поцарапались.

Марк вскочил, метнулся к окну. На лужайке в лунных лучах стоял Леший. Как прежде, весь в листьях и лесной шелухе, лохматый, два ярких пронзительных глаза. Рядом с ним белки, несколько птиц и еще какие-то маленькие пушистые звери. И все они смотрели на Марка! Переглянулись несколько раз, снова обернулись к нему.

Марк почувствовал, как тяжелые камни развеялись в серебристую пыль. Глухой тяжкий звон в голове превратился в чистый хрустальный звук, в тихую звездную музыку. Комок в груди растворился, и вместо него заворочалось что-то теплое и воздушное. Марку стало так радостно, так спокойно и ясно, как не было еще никогда.

Потом Леший ушел, а с ним белки, птицы и звери. Лужайка опустела, но удивительное настроение продолжалось. Марк посмотрел в небо, оглядел далекие кромки Гор, забрался под одеяло и уснул.

* * *

Наутро, рано (Солнце само только проснулось) мама напоила Марка чаем из трав с ягодами и дала яблоко. Марк грыз яблоко на веранде — пока взрослые собирались.

Долина внизу еще куталась в дымку, но Солнце уже скользило по далеким вершинам. Горы ярко сияли в ледяной синеве раннего утра. Розовые снежные шапки сверкали, отражая теплеющие лучи. Река еще спала где-то внизу, в тени, но скоро лучи разбудят ее, и она зашумит.

— Марк! — позвал папин знакомый, выходя на веранду. — Доел яблоко? Сейчас позавтракаем и поедем.

— Иду, — Марк выдохнул теплое облако, розовое в лучах восхода.

Сели завтракать, и Марк сообщил:

— А я ночью ходил к Лешему.

— Один? — мама расстроилась и отложила вилку.

— Ну конечно, мамочка! Ты же видела, что он от тебя прячется. И от всех спрячется.

— О чем говорили? — спросил папа.

— Ни о чем, — Марк вздохнул. — Он не захотел подходить. Показался около дома и сразу исчез.

— А что за дом? — заинтересовался папин знакомый. — Прямо в лесу?

— Как будто маленький замок. Много башенок и всяких окон. Большущий чердак и каменные подземелья, все как надо. Только все сломано давно, все стекла разбитые. Леший там не живет.

— Конечно, Леший там не живет, — сказала мама. — Если у него есть дом, то он похож, скорее всего, на шалаш. А вообще он, я уверена, живет в дупле, или даже в землянке.

— Я думаю, Леший живет в дупле, — подтвердил папа.

— Рядом с белками, — кивнул Марк.

— Может быть, он там иногда ночует? — предположил папа. — Лес большой, приходится ночевать в разных местах. У него должно быть много мест для ночевки.

— Нет, — Марк покачал головой. — Зачем ему дом? Он ночует в Лесу, везде, он ведь Леший! Дом ему нужен, чтобы принимать гостей.

— Это понятно. Лес лесом, но когда гости, дом нужен.

— Конечно, — кивнул Марк. — Ведь я, жалко, не Леший, и мне в дупле, наверно, будет не очень уютно. А такой дом с башенками как раз очень подходит, чтобы гостей принимать. Стоит на поляне, и под горой, там так здорово, так красиво!

— Ты говоришь, с башенками, заброшенный, под горой? — переспросил папин знакомый. — А напротив — долина, низины?

— Да! И еще видно озера, далеко совсем.

— Похоже, мы сейчас туда и поедем! Ты, Марк, говоришь, был там ночью?

— Ну да.

— Но ведь туда на машине ехать полдня. И полдня обратно.

— Так то на машине! — Марк хмыкнул. — К Лешему на машине не ездят. А потом, если хотите знать, Леший с белками, и еще какие-то маленькие зверюги, приходили прямо сюда и стояли у меня под окном. А вы спали и ничего не видели.

— Ну и дела... — папин знакомый покачал головой.

— Спать не нужно было. А еще Леший дал мне попробовать небо.

— И как же?

— В речке, как же еще?

— И как?

— Вкусно.

Марк вылез из-за стола и направился к выходу. Обуваясь, он счистил с подошвы палые листья — желтые, красные, еще зеленые, которые прилепились ночью в Лесу.

* * *

В долине теперь было совсем не так, как летом. Бина выскочила из машины, подпрыгнула от восторга, прижала кулачки к груди, замерла. Папа с мамой вытаскивали из багажника лыжи и рюкзаки, а Бина стояла на вершине склона и смотрела в сверкающую снежную необыкновенность.

— Ой, мамочка! — зашептала Бина. — Ой, папочка! Как красиво! Как здорово!

Долина убегала на юг между зубастыми кряжами. Снег на Горах разбрасывал яркие искры. Небо было синее и глубокое, но не холодное, жесткое, а бархатное, ласковое. Солнце разливалось по снегу сияющим морем. Горы стояли, спокойные, сонные, и слепили ледяным сверканием. Дышалось так чисто и радостно, так глубоко и сладко, что хотелось визжать и прыгать от счастья.

— Еще как здорово, — сказал папа. Он присел рядом и положил на снег маленькие Бинины лыжи. — Зимой здесь обычно хмуро и пасмурно, ветер, а эта неделя смотри какая погожая.

— И холоднючая! — воскликнула Бина. — Как у меня нос уже щиплется!

— Еще как холоднючая, — сказала мама. — И вести себя нужно совсем по-другому, по-зимнему.

— Совсем не так, как летом, — улыбнулся папа, помогая Бине надеть лыжи.

— Конечно! — глаза Бины сияли ярче, чем снежные Горы и солнце. — Зимой на улице можно замерзнуть насмерть! Особенно тут, в горах. Ночью, наверно, тут все замерзает до звезд! А как же тут звери живут? У них, наверно, тепло в норках?

— Конечно, — папа поднялся и стал закрывать машину. — Они ведь здесь живут — как мы у себя.

— И знают, как строить теплые норки!

— И как себя вести когда холодно, — мама проверила, хорошо ли сидит Бинина шапочка.

— И мы знаем!

— Конечно. Сейчас мы осторожно спустимся, потом осторожно пойдем и доберемся вон до того склона.

— Ой, мамочка! — Бина зажмурилась. — Это ведь ужас как далеко! Мы ведь летом туда целых полдня шли!

— Сейчас будет быстрее, — сказал папа. — Сейчас речка замерзла, мы перейдем ее по льду и пойдем напрямик.

— Как здорово, папочка! А вдруг лед треснет, и мы провалимся?

— Не бойся, не треснет. Речка замерзла сильно, и лед крепкий. И мы пойдем осторожно, и с нами ничего не случится. А если станет опасно, Горы обязательно нам подскажут.

— Мы с ними дружим, — мама поправила Бине шарфик. — И они обязательно нам подскажут, если что-то не так.

— Нам пора, — папа надел рюкзак и взялся за палки. — Сначала нам нужно дойти до тех зарослей. Смотри, какие они сейчас белые и пушистые. А там как раз речка, помнишь? Мы ее перейдем и на том берегу посмотрим, как дальше.

Бина еще раз оглядела снежно-синюю блистающую картину и взяла свои палочки. Папа пошел впереди. Бина двинулась вслед, за ней мама.

* * *

Вокруг было просто невероятно. Миллионы искристых зайчиков прыгали по сугробам. Звонкий хрустальный воздух сиял солнечным золотом. Солнце плыло в шелковой дымке над блестящими пиками. Все погрузилось в холодный солнечный сон — огромные камни в сверкающих одеялах, одинокие кустики в пушистых перинках, маленькие рощицы под леденелыми покрывалами. Небо отражалось голубоватой прохладой на бледно-золотой сонности Гор. По долине растеклась волшебная солнечная тишина, и только чуть слышно шуршал по сугробам ветер.

Они спустились и бежали внизу, рассекая слепящее море снежного света. По сторонам поднимались полого склоны, потом прыгали вверх, в небесах превращались в ледяные скалы и крошились сверху льдистыми зайчиками. Зайчики катились по снегу, подскакивали на камнях, ссыпались с уступов, бегали по деревьям. Иногда несколько зайчиков встречались на какой-нибудь ветке, и тогда ветка роняла лохматый клубок — он падал мягко и медленно в синем сияющем воздухе и тихо сверкал.