Но ожидаемого чуда преображения не свершилось. Она сдала ребенка сразу на руки няньки. Кормила – чему он радостно удивился – сама. Но по ночам на крик сына вставал Артур и прикладывал его к груди преспокойно дрыхнущей матери. Он, наверное, сразу полюбил малыша. Как только взял на руки впервые, так и понял, что этот живой комочек – его часть, его кровь, его жизнь. Будто это он сам его родил.

У Ники тоже случались припадки нежности к ребенку. Но в основном она о нем едва помнила. А иногда он ее раздражал, и она не давала себе труда это скрывать. И Кирка никогда не знал, как вести себя с мамочкой. Особенно в тех случаях, когда мамочка начинала очередные военные действия против его любимой бабушки. Ведь мамочку он тоже любил, очень, очень сильно.

Когда Нике надоела семейная жизнь, она смылась, похоже, и не вспомнив о сыне. И свою войну со свекровью забыла. Даже не подумала, что та будет считать себя победившей стороной.

Нет, Ника даже не кошка. Кошка за своего котенка и с тигром сразится, а она…

Бедный, бедный Кирка.

…Рядом зашевелилась Наташа. Потихоньку встала и вышла из спальни.

Ну, мало ли куда человеку надо.

Артур все перебирал свои горькие воспоминания. А Наташа все не возвращалась.

Может, что-то случилось? Он отправился на поиски.

Наташа сидела на краешке кресла у Киркиной постели и осторожно, чуть касаясь, гладила его волосы. Кирилл спал, ровно и трогательно дыша приоткрытым ртом. Но даже во сне цеплялся за подол Наташиной ночнушки.

Артур осторожно попятился от двери и вернулся в постель.

Он лежал и слушал. Наташа все не шла. Потом она прошла на кухню, звякнул стакан, полилась вода, и она снова потихоньку прошла в Киркину комнату.

Артур ждал долго, потом уснул.

Утром его разбудил будильник. Наташи рядом не было. Он заглянул в детскую. Наташа спала рядом с Киркой. Спала в очень неудобной позе – по стойке «смирно»: коечка-то детская, узкая… Да еще Кирка во сне держал ее за руку…

Вдруг она открыла глаза, подняла голову, и губы ее беззвучно шевельнулись. Артур понял: «тише», понимающе кивнул и пошел в ванную. Когда он пришел на кухню, Наташа уже разливала по чашкам кофе.

– Привет, – сказал Артур. – Ты чего сбежала?

– Кирюшка плакал. Я и пошла…

– Плакал? – поразился Артур. – А почему я не слышал?

– Он очень тихо плакал. Артур, может, не надо его так уж резко от бабушки отрывать? Ведь я так понимаю, она ему всех ближе была эти годы?

Артур хотел сделать маленький глоток, но от неожиданности сделал большой – и аж зашипел. Высунул язык, подышал открытым ртом, сказал со злостью:

– Конечно, тебе без Кирки спокойней!

– Ты меня неправильно понял, – терпеливо ответила Наташа и подала ему стакан холодной воды. – Я имею в виду, что мы все какое-то время должны пожить у твоих родителей.

Он с минуту смотрел на нее, сунув обожженный язык в стакан с водой. Смотрел внимательно, изучающе. Пытался понять, что задумала его жена. Ника всегда что-нибудь задумывала, все они всегда что-нибудь задумывают… Почему Наталья должна отличаться от остальных в этом плане? Наконец отставил стакан, спросил с интересом:

– Зачем тебе этот… экстрим?

– Не мне. Артур, твой ребенок страдает, понимаешь? Ты когда-нибудь деревья сажал? Ой, да о чем я… Он сейчас как деревце пересаженное, ему такой уход нужен!

– Вот и обеспечь ему этот уход! Это первоочередная задача женщины в семье! И вообще, у нас есть свой дом! Он должен это усвоить!

Таким тоном Артур говорил с провинившимися работниками.

Наташа опустила глаза, теребя в руках кухонное полотенце. Щеки впали. Под глазами, там, где кончались длинные ресницы, синева. Не хватало еще, чтобы она заболела.

– Ты хоть спала сегодня? Или всю ночь Кирку караулила?

В это время заспанный Кирилл вошел в кухню. Забрался Артуру на колени, привалился головой к его груди, закрыл глаза и хрипло заявил:

– Хочу блинов с мясом!

– Блинов? Кирюш, их еще печь надо, – растерялась Наташа.

– А долго?

– Для начинки все есть, так что не очень долго, минут пятнадцать – двадцать. Потерпишь?

– Потерплю. Готовь! – милостиво согласился Кирилл и снова закрыл глаза.

– А умыться? А зубы почистить? – строго спросил Артур, заглядывая в сонную мордашку сына. Тот удивился:

– Это же потом! Я у бабушки всегда потом. Мне Тоня вообще-то завтрак в постель подавала…

– Какая Тоня?

– Пап, ты что, Тоню не знаешь? Бабушкина горничная, ну? – Кирилл постучал пальцем отца по лбу. Артур отвел от своего лица руку сына и резковато поставил его на пол.

– Ее зовут Антонина Алексеевна. Какая она тебе Тоня? Женщине пятьдесят с гаком, а он – Тоня! – Артур обернулся к Наташе и с упреком сказал: – А ты говоришь – пожить!

– Дети всегда взрослым подражают, – бросила она. И тут же пожалела о сказанном. При ребенке нельзя даже намекать на то, что его бабушка что-то не то говорила.

– Давай, Кирка, быстро в ванную. У нас слуг нет, так что завтраки в постель тебе подавать не будут. – Артур подтолкнул сына к выходу.

– Нет? А Наташа – няня. А няня – служанка. Пап? – Кирилл смотрел на отца испытующе.

– Кирилл, я сказал – умываться! Вопросы потом будешь задавать! – прикрикнул Артур.

Ох, что сейчас будет…

Но мальчишка рванул из кухни, как испуганный заяц.

Когда умытый и причесанный Кирилл вернулся на кухню, его уже ждала и тарелка с румяными блинчиками, и свежий ягодный сок.

– Какой мастер у нас Наталья! – сказал Артур с одобрением. – Да, сын?

Кирилл попробовал блинчик, кивнул и вдруг спросил:

– Пап, а зачем Наташа мне соврала?

– Это когда же я врала, Кирюша? – удивилась Наташа.

– А когда сказала, что ты няня. А ты папина жена!

– Это тебе бабушка сказала? – спросил Артур.

– Угу. Наташа – член нашей семьи. Так баболя сказала.

– Ну, видишь, как хорошо! А в семье завтракают вместе. В постели едят только тяжелобольные, – сказал Артур. Ффух, камень с души! Он глянул на Наташу: что она?

А она что-то быстро резала на разделочной доске и на них не смотрела.

– Наташа, ты еще не ела. А ну, бросай все – и за стол! – скомандовал Артур.

– Я потом поем. Не хочу еще, – не оборачиваясь, ответила Наталья.

Артур встал из-за стола, обнял жену за плечи, развернул к себе лицом. У нее были мокрые щеки и красный нос. Глаз не поднимает.

– Так не пойдет, девочка моя, – сказал он заботливым голосом. Вот теперь все правильно. Теперь картинка похожа на его проект. – Садись и ешь. Не подавай ребенку плохого примера. Главу семьи надо слушаться беспрекословно! Потом мы с Киркой гулять пойдем. А тебя запрем в спальне, и ты будешь спать. Это приказ.

Наташа подняла на него глаза – черт, какие у нее глаза-то! – и слабо улыбнулась:

– Если запирают – это уже арест называется…

Следующим утром приехала Ольга Викторовна. Привезла целую корзину клубники из своего сада, какие-то необыкновенные салаты и травки.

Короткая стильная стрижка, гордая осанка, стройная фигура, легкая походка… А ведь она на семь лет старше мамы, – подсчитала Наташа.

Клубника – ягодка к ягодке – в одной корзине, аккуратные пучочки трав выложены в другой – плоской, как поднос. Мария Павловна привезла бы ягоды в пластиковом ведерке, а укропы-петрушки в пакетиках. Или в газетку завернула бы.

Наташу вдруг такая тоска взяла по маме, по сестре, по дому… Когда-то надо к ним всем семейством поехать. Ой, нет! Лучше пусть они пока про ее обстоятельства не знают. Она сама еще ни в чем не разобралась толком.

– Я сейчас к вам на минутку. Наташа, собирайся, мы с тобой едем в салон, тебя там тоже ждут.

– Бабо-оля… – разочарованно заныл Кирилл.

Ольга Викторовна тут же притянула внука к себе и заворковала:

– Кирчонок, рыбка, девочки должны ухаживать за своей красотой! Посмотри, какая Наташа усталая! Ей надо попариться в сауне, поплавать в бассейне, сделать массаж. И голову в порядок пора привести, Наташенька!