– Я только вам доверяю… – вкрадчиво сказал Сергей.

Лане не понравился его тон. Она обернулась и внимательно уставилась на него. И кажется, впервые заметила: светло-каштановые кудри до плеч, золотисто-карие глаза с огромными пушистыми ресницами, тонкий румянец, а плечищи – ого-го!.. Красавец какой. Она никогда раньше не видела таких красивых парней. Наверное, и остальные эту неземную красоту видят. И Олег. Скорее всего, именно от этого у него впервые в жизни и случился тот приступ ревности.

– Сергей, вмешиваться в вашу практику с моей стороны будет просто неэтично. Что подумает Кос… Константин Андреевич? И потом, я сейчас очень занята. Простите.

И она отвернулась к экрану монитора.

Сергей еще несколько минут постоял за ее спиной, выразительно вздыхая, и пошёл в отдел к Костику.

– Странный малый, – не отрывая взгляда от своего монитора, сказала Таня. – То ли и впрямь наивный, то ли хитрый очень. Ты заметила, у него глаза рыжие. Вроде красиво, а иногда глянет – и… – Она передёрнула плечами. – И все-то он как-то исподтишка за всеми наблюдает, усмехается – заметила?

– Да ну его, Тань, еще неделька-другая, и уйдёт. Вряд ли ему предложат сотрудничество: и пишет коряво, и инициативы никакой. Только и клянчит, чтобы кто-нибудь темку подкинул…

Татьяна с любопытством посмотрела на Лану:

– А он, кажется, и вправду в тебя влюбился…Что, не волнует, ну хоть капельку, а? Не льстит? Такой юный, такой красивый!..

– Тьфу на тебя, Танька! – с досадой сказала Лана. – Что ты выдумываешь?

– Ничего я не выдумываю! Он с тебя глаз не сводит. Наверное, поэтому и писать ничего не может, что вместо компа тебя только видит…

Лана пожала плечами и недовольно ответила:

– Его проблемы. С такими младенцами случается… Тань, у меня что-то застопорилось. Может, кофейку попьём?

– Это я завсегда готова. С тортиком, в бухгалтерии в холодильнике вроде бы еще оставался. Пойду проверю, а ты кофе делай.

Лана включила чайник, насыпала в кружку кофе. Притопала Татьяна, торжественно неся прозрачную коробку с развалинами шоколадного торта.

– Вот! Я же говорила!

Лана уже разливала по чашкам крепкий кофе.

– Тань, твоей Машеньке сколько лет?

– Восемь… – Татьяна слизнула с пальца крем, поставила перед Ланой блюдце с огромным куском торта. – А что?

– Куда ты мне столько! – ужаснулась Лана.

– Ну вот!.. Похудеешь тут с вами!.. – проворчала Татьяна, придвигая ей блюдце с тоненьким ломтиком, а себе забирая ее огромный кусище. – Друг называется!

– Тань, тебе худеть нельзя, – усмехнулась Лана. – Ты и в своей весовой категории… как это в психологии называется? Гиперактивная. А что будет, если похудеешь? Вихрь!

– И то верно, – вздохнула Татьяна, облизывая ложку и с вожделением поглядывая на остатки торта в коробке. – А чего ты про мою Машку спрашивала?

– Ты ее родила, когда училась или уже работала?

– Училась еще… – Татьяна решительно водрузила на коробку крышку и отвернулась от соблазна. – Я же на заочный поэтому и перешла.

– А если бы… ну, гипотетически… сейчас ждала бы ребёнка, а тебя всячески начали бы с работы вытеснять – как бы ты поступила?

Татьяна вытаращила глаза:

– Олег Дмитриевич на такое способен?

– Да ну тебя! Я же говорю – гипотетически.

– А-а, ты ведь про что-то такое пишешь! – догадалась коллега. И задумалась.

В задумчивости открыла коробку и начала есть торт. Лана отодвинула коробку из-под ее ложки, снова закрыла крышку и переставила торт на стол Саши Матросова. Татьяна наблюдала эту процедуру задумчиво и безмолвно.

– Знаешь, а ведь трудный это вопросец… – наконец сказала она. – Я работу свою, люблю… И детей своих люблю. Ну, Машку то есть. И если бы… А ведь я бы ушла! Но такой бы скандал учинила!..

– Это кому бы ты скандал учинила? – спросил с порога Матросов. – О! Тортик! Тань, неужели это ты мне оставила? А теперь хочешь за это скандал учинить?

– Нет, Сань, если ты быстренько проглотишь эти калории, я тебе только спасибо скажу… А скандал я бы закатила, если б мне, гипотетически беременной, начальство прессинг устраивало.

– А-а, – расправляясь с тортом, понимающе глянул на Лану Саша. – Это вы на Ланкину тему рассуждаете… А кофейку мне?

Лана снова включила чайник

…Нет, не будет она советовать будущим мамам воевать со своим начальством в ущерб здоровью – и своего, и малыша. Пусть правительство еще поломает голову над самым трудным вопросом: как быть современной женщине. Будущей матери в стране просто обязаны создать такие условия, чтобы она ни на минуту не чувствовала себя… виноватой в том, что решила дать отечеству еще одного гражданина. Или гражданку.

Человеческий род должен продолжаться вопреки всему. Даже недовольству работодателей.

Олег с Владом заказали отбивные с жареной картошкой и пиво – это было их традиционное меню с давних, студенческих пор.

– Недурно, – похвалил Влад сочное мясо. – Олег, я читал несколько статей твоего Александра Матросова. Это, кстати, что – псевдоним?

– Нет, представь себе – настоящее имя.

– О?! Круто… Ну так вот, он там здорово прополоскал в кипяточке одного гендиректора фирмы, небезызвестной и в Москве. И я так понял, продолжение следует…

– В нашей газете никого не полощут… У нас правду пишут, – несколько натянуто возразил Олег.

– Кто бы сомневался… И все же – лучше бы вы его не трогали. Поверь мне, нехороший он человек, невоспитанный. И злопамятен зело. Может очень больно сделать в отместку. – Влад доверительно тронул Олега за плечо. – Тормозни, Камнев. Ты ведь законопослушный водила. Считай, красный свет загорелся.

– Некорректное сравнение, Петраков. На этой дороге я подчиняюсь не правилам движения, а законам РФ. Давай выпьем за нашу неожиданную встречу… – Олег поднял бокал с пивом и внимательно глянул на собеседника. – Или как – запланированную?

– Ты что, решил?… Дурак! Я о тебе думаю. Ну, как знаешь. Хозяин – барин… – Влад помолчал немного, потом тоже приподнял свой бокал: – За твое благополучие. Дурак ты, Камень…

Еще в первые дни в университете кто-то, умничая, назвал их «однофамильцами», объяснил так: у одного фамилия Камнев, у другого Петраков – от «Пётр», что в переводе тоже «камень». Студиозусы похихикали над умником, поизощрялись в остроумии, придумывая вариации на тему, но кличка «Однофамильцы» и «Два Камня» странным образом прилипла и, что и вовсе загадочно, сблизила Олега и Влада. Они были друзьями-соперниками. Вернее, Влад воспринимал Олега как конкурента и всегда для себя определял, кто кого на этот раз «переборол». У Олега тщеславие в характере отсутствовало. Как и способность завидовать. Он был прямым, открытым, может быть, даже чересчур. Влад же был прирождённым дипломатом. И в этом была странная аналогия: «Камнев – камень» – это сразу понятно, а почему камнем зовут Петракова, не все сразу понимали…

Влад болел карьерой, Олег – профессией. К тому же Камнев гораздо легче, чем Петраков, переносил недостаток денег, еды и прочих материальных благ. Был лёгок на подъем и не трус. А каким еще мог вырасти сын Героя Советского Союза, лётчика-испытателя Дмитрия Георгиевича Камнева? Звание Героя отец Олега получил при жизни. А погиб из-за дотошности: пытался до последнего понять, почему самолёт не слушает штурвала… Через полгода за отцом ушла мама: горе приняло форму скоротечного рака. Олег остался один в девятнадцать лет.

У Влада родители были в разводе. Поэтому они с Олегом часто вместе искали приработка к стипендии, а на третьем курсе уже зарабатывали гонорары в «Новостях России», куда их вскоре, еще до окончания университета, взяли штатными сотрудниками.

В середине девяностых Владу предложили возглавить новую газету с поэтичным названием «Прогулки по бульвару». Вернее, предложили сначала Олегу, но он, разобравшись в тематике издания, отказался. А Влад согласился. И сначала не жалел: появились и деньги, и положение в определённых кругах. Через несколько лет он вошёл в группу учредителей…