Олег оценивающим взглядом обвёл своих коллег, полукругом сидящих у его стола. Не выспались, конечно, после вчерашнего. Ну, ничего, взбодрятся. Повод для праздника был, на его взгляд, серьёзный: четыре года «Объектив» продержался, не сдав позиций газеты непредвзятой и непродажной. Это в наши-то дни!

– Ну что ж, начнём. Как идёт новый номер, Борис Викторович? – обратился он к своему пожилому заместителю.

– Вроде в графике идём, – осторожно ответил тот. – Тринадцать полос свёрстаны, третья и пятая ждут досылов, на первую делаем коллаж к Таниной статье о сносе исторического памятника.

– Только у меня проблема! – подскочила с дивана кругленькая и упругая, как мяч, Татьяна Мальцева. – Мэр комментарий давать ни в какую не хочет! Ускользает и ускользает… А весь город гудит, что у него в этом сносе на Котельной большие личные интересы.

– Твоей статье его отказ не повредит. Назови ее «Молчание»…

– «Молчание – золото!» – уловила мысль Олега Таня.

– «И»! – подал голос Саша, отрываясь от перешептываний с симпатичной соседкой.

– Что «и»?

– «И золото»…

Таня пошевелила губами, словно пробуя, какой заголовок вкуснее:

– Нет, без «и» точнее.

– Саша, твой материал продвигается? За тобой двести строк, – напомнил Борис Викторович.

– А я, кажется, опять на сериал иду, – ответил, вставая, Саша. Полностью его звали Александр Матросов – не больше и не меньше, – и читатели старшего поколения думали, что это псевдоним: каждая статья была броском на амбразуру.

– Но первую серию ты сдашь сегодня, – слегка нервно то ли попросил, то ли приказал Борис Викторович.

– А кто закрывает дыру на пятой? – спросил Олег, бегло просматривая вёрстку.

– Я… – тихо произнесли сбоку.

Олег покосился в ту сторону: практикант.

– О чём пишете?

Олег сам заметил, как голос его заметно похолодел. Он не понимал, почему именно этот мальчик вызвал у него такую ревность. Но почему-то вызвал. И со своей неприязнью Олег еще не справился.

– Для вас, Серёжа, я Светлана Платоновна, – неожиданно подала голос Лана.

Олег бросил на нее странный взгляд. Ага, не ожидал от нее такой строгости. Остальные тоже посмотрели с некоторым удивлением: все привыкли, что Лана – это Лана, а не какая-то Светлана Платоновна. На миг Лана почувствовала себя как-то неудобно, но заметила, что глаза Олега слегка оттаяли. Хорошо.

– Так что вам Светлана Платоновна посоветовала?

– Ну, это… Покритиковать новый памятник, – понурив голову, прошептал практикант.

– Это на привокзальной площади? А не боитесь, что губернатор обидится?

– Да? Нельзя? – совсем смешался тот.

– Гм… Пишите, посмотрим, что получится. Борис Викторович, у вас будет чем заменить, если что не так? Ну, всё на сегодня. По местам – и чтобы никакого пива в редакции!

– Да знаем, знаем, не будем, – вразнобой загомонили сотрудники, толпой выходя из кабинета.

Олег проводил их взглядом и вздохнул. Он завидовал им: вот сейчас кто с «лейкой и блокнотом», то есть с их цифровыми потомками, рванёт на задание, кто – атакует нужных людей по телефону, кто – сядет за компьютер. Как он все эти дела любит! А руководить – нет, не очень. Столько приходится дел улаживать, документов подписывать… Да и в суды то и дело вызывают…

Ну да ничего, он костьми ляжет, но его газета останется и дальше такой: непредвзятой, непродажной и – не падкой на дешёвые сенсации. Его газета останется по-настоящему независимой… Но как можно в наше время быть не зависимым от финансов?

Вздохнув еще раз, Олег рассовал по карманам необходимые мелочи, проверил, на месте ли ключи от машины: пора было ехать на еженедельное совещание у губернатора. Ничего не поделаешь, он туда сам напросился. Его как хозяина и редактора независимого издания на эти планёрки не приглашали. Но надо быть в курсе того, что происходит в верхах. Сколько острых тем он вынюхивал на этих планёрках! И завидовал тем из своих ребят, кто брался их раскрывать.

Даже Ланке завидовал. Он, как никто другой, понимал ее нежелание «идти вверх по служебной лестнице». Он иногда подступался к ней с предложениями занять хотя бы должность редактора отдела, но она – когда смеясь, а когда и довольно резко – отвечала одно и то же:

– Самая высокая должность в журналистике – репортёр!

Ее рубрики назывались «Кто виноват» и «Что делать». Она описывала две-три реальные истории людей, попавших в одинаковые ситуации, и рассказывала, как из такой ситуации можно выйти грамотно и с наименьшими потерями. Конечно, читатели ждали ее публикаций, звонили ей и писали письма.

То, что Ланка могла работать в свое удовольствие и ей никто не связывал крылья, было важно для Олега.

Было важно и то, что в его газете отсутствовали реклама и прочая ложь.

И всё же… И всё же вот уже пять лет, как его мучает вопрос: правильно ли он сделал, что принял Пашино предложение?

Как всё начиналось

– Опять ты моё задание не выполнил! Я тебе что сказал? Нужна рекламная статья, написанная так, словно и не рекламная. Ты же мастер слова! А ты что принёс? Крамолу! На спонсора!!! – распекал Олега редактор «Новостей России».

– Пётр Гаврилович, как можно писать хвалебные статьи об учреждении, где сотрудникам больничные не оплачиваются?! Там на КЗОТ плюют! – возмущался Олег.

– Олег! Оле-ег! Охолони… Нельзя жить в доме из навоза и благоухать французским парфюмом, – говорил главный. – Чего ты хочешь? Прошлое разоблачили уже. А нынешний день пусть потомки разоблачают. Лицом к лицу лица не увидать… Ладно, иди.

Главный устало махал рукой и садился вычёркивать из Олегова материала «крамолу».

Дальше от спонсоров – больше правды. Олег тогда спасался командировками. Часто ездил. Однажды поехал в Сибирь. Есть такой штамп в журналистике: «Письмо позвало в дорогу». Вот Олега и позвало.

Автор письма, некий Семён Прокудин, писал о том, как он в начале девяностых взялся поднимать захудалую ферму, как трудно, потом и кровью, оживлял хозяйство, а через год ожившее хозяйство у него отобрал наглый «браток» – угрозами и чуть ли не пытками.

В сибирской глубинке Олег еле отыскал малолюдную деревушку. Добирался до места трудно. Последний десяток километров ему повезло подъехать на попутном «козлике». Разговорчивый водитель рассказал, что едет к тётке Марине за самогонкой к свадьбе дочери. «Уж она такую знатнющую делает, на травах – и вкус что надо, и похмелья никакого». Он высадил Олега у осевшего домишки, где обитал Прокудин – худой, всё время шмыгающий носом мужичок неопределённого возраста. Жил он один. Скотины не держал. А в письме писал о том, что очень любит домашних животных, что своих коров содержал «как деток родимых». Услышав, кто и зачем пожаловал на его подворье, Семён засуетился, как вспугнутая курица. Рассовывая по углам какой-то хлам с лавки и переставляя со стола на печурку грязные миски и стаканы, скорее удивлённо, чем обрадованно, бормотал: «Вот уж не ждал, вот уж не ждал». Наконец уселся и замер, глядя на Олега сорокаградусными голубыми глазками.

Это длилось долго, и Олег понял, что надо брать инициативу в свои руки. Он сел на расшатанный табурет, достал письмо и показал его хозяину:

– Вы писали?

Прокудин снова засуетился, зашмыгал носом, зашнырял глазами.

– Ну, дык это… ну… Ну да, я…

– Содержание письма помните? Здесь всё написано так, как было на самом деле?

– А как же, а как же… – забормотал Прокудин. – Да, так… эксприятор он… Слушай, корреспондент, ты это… у тебя, ну… Выпить с собой? – Последняя фраза была сказана более уверенным, даже наглым тоном.

– Нет, выпивки с собой не ношу.

Семён, казалось, безмерно удивился:

– А как же… это… как же говорить будем? У меня ни капли нету.

Олегу стало неловко и противно одновременно.

– Где у вас можно купить выпивку? – спросил он, вставая.

Хозяин немного помялся и предложил:

– Дык… это… Ты дай деньжонок, я сам достану.