Сидя на пуфике за низким столом (хотя мне, с моими длинными ногами, было очень неудобно), я изо всех сил старался понравиться Бритвиной. Иначе говоря, «войти в личный контакт с клиентом». Сами понимаете, Вероника Бритвина — женщина обеспеченная, поэтому проблем с оплатой услуг «Глории» быть не должно.

Я грыз рассыпчатое печенье, а хозяйка наливала чай в расписные пиалки, поднимая повыше руки, чтобы рукав халата сползал, приоткрывая белоснежные предплечья…

— Вы же понимаете, Денис… м-м, я не помню, простите, как вас по батюшке… — Бритвина все никак не могла перейти к конкретному делу. Она откинулась на спинку дивана и закурила.

— Пожалуйста, просто Денис. Без церемоний. Я вас внимательно слушаю!

— Ну как хотите… Так вот. Мне, как вы понимаете, очень важно знать, как именно будут проходить поиски, какие шаги вы предпримете… Я боюсь, как бы вы своими действиями не навредили Соне. Может быть, это звучит глупо, я не профессионал… И тем не менее… Вдруг тот человек, который держит у себя Сонечку, услышит о ваших розысках, испугается и наделает глупостей, захочет от нее избавиться… Как вы считаете?

— Разумеется, о нашем расследовании никто пока знать не должен, — согласился я.

— И тогда я могу быть спокойна?

— Конечно, — пожал я плечами, — если похититель не будет знать о расследовании, он будет спокоен. Но, насколько я знаю, исчезновение вашей дочери мы, к сожалению, пока не можем связывать с шантажом. Вам ведь не поступало пока никаких предложений?

Вероника отрицательно покачала головой.

— Говорю «к сожалению» потому что шантаж в данной ситуации — первый мотив, который приходит в голову: вы — женщина богатая, гм… обеспеченная, муж ваш — человек очень известный, тут могли шантажировать как его — по политическим мотивам, так и вас — как его жену…

— Меня? — подняла брови Бритвина.

— Из-за денег, — объяснил я.

— Но мы не миллионеры, — сказала Вероника Сергеевна и повела рукой вокруг себя, как бы указывая на интерьер. Последний, впрочем, никак не мог свидетельствовать о скромном достатке.

— Понимаете, должность и положение вашего мужа… Более того, самым выгодным для преступников было бы поступить именно таким образом.

— Хорошо. Ну и почему же они так не поступили? — мрачно посмотрела на меня исподлобья Бри-твина. — Как вы считаете?

— Выводов два. Либо они еще не сообщили о своих требованиях, либо, что совершенно неутешительно, похищение, если это, конечно, похищение, было совершено не из-за денег.

— А из-за чего тогда?

— Им, очевидно, нужна была сама девушка…

— Для чего?

— Пока не могу сказать… — честно признался я.

— Я тут все размышляю, что именно может с ней происходить в эту вот минуту, когда мы с вами разговариваем?.. — мрачно проговорила Бритвина. — Есть ведь, говорят, торговцы живым товаром, девушек вывозят за границу… Или делают рабынями… Или вот еще торговцы органами… — Глаза ее расширились, она побледнела, и я вдруг испугался, что она хлопнется в обморок.

— Что вы! — воскликнул я. — Зачем вы так? Пока ровным счетом ничего неизвестно! Не следует думать о таких ужасах. Не надо волноваться, наоборот, вам нужно мобилизовать свои силы, а я, с нашей стороны, обещаю, что сделаю все возможное…

Произнося эту тираду, я внимательно смотрел на Бритвину. Нет, сомнений в том, что Вероника Сергеевна любила свою приемную дочь, у меня не возникло, просто, вероятно, женщина она была жесткая, волевая, склонная скорее к решительным действиям, чем к переживаниям. А тут такое несчастье… Вряд ли Соня сбежала из дома сама, хотя что там может прийти в голову девочке пятнадцати лет… Но не из-за проблем с родителями, это точно.

Правда, оставался еще отец — с этими приемными родителями тоже всякие истории бывают… Надо бы и с ним встретиться. Подозрительно, что он не пришел, — подумаешь, ну замминистра, но когда что-то случается с дочерью… Хотя у мужчин вообще на первом месте работа, а тут еще и ребенок неродной, не свой, так сказать… Короче говоря, сложная ситуация.

— Ах, оставьте, — плавно махнула Бритвина рукой с сигаретой, — я не из нервных барышень… Наоборот, я всегда считала, что важно смотреть фактам в лицо. Так, и только так, можно справиться с трудностями. Я ведь и сама когда-то писала, была журналисткой, поэтому дела эти темные знаю давно и не понаслышке. Вот я и хочу заранее просчитать все варианты, представить себе свои действия… Быть готовой ко всему. Я ведь и газеты читаю, и телевизор смотрю, и знаю, какие ужасы подчас происходят. Безусловно, даже в случае самого счастливого исхода всем нам понадобится помощь хорошего врача, консультанта… Ну так что? Приступим? Спрашивайте, что вы там должны у меня спрашивать, что вам поможет для дела?

— Итак, — я открыл блокнот, — сколько ей лет?

— Пятнадцать.

— Мне нужна ее хорошая фотография, самая последняя, если можно.

Бритвина подхватила полы халата, сверкнула полными икрами, встала, порылась в ящиках комода и вывалила на стол передо мной кучу пухлых альбомчиков с кодаковскими снимками.

— Вот глядите… Это мы в Турцию ездили, это вот в Египет… Это на теплоходе… Это школьный снимок, Соня тогда в спектакле играла — Красная Шапочка на французском языке. Лё шаперон руж… Вот отдельно она в школе за партой… Это все в принципе последнего года, вот эти еще… Это дома, пару месяцев назад…

Я внимательно рассматривал фотографии. Особенно мне понравилась одна, на которой Соня, весело улыбаясь, сидела на диване в обнимку с кошкой. Острые локти, острые коленки, сережки в ушах и ногти накрашены. Видно, впрочем, что уже не ребенок, а вполне сформировавшаяся девушка.

До того как я взял в руки фотографии, я не мог относиться к этому делу иначе как к обычному, дежурному и проходному, совершенно лично меня не затрагивающему. Ну кроме разве что меркантильных интересов. Но теперь, представив себе эту пропавшую девушку, я неожиданно ощутил прилив жалости. И, конечно, тут же оборвал себя. Работа частного детектива требует полной беспристрастности. Только так можно добиться результата. А кроме того, если плакать над каждой загубленной жизнью — недолго оказаться в санатории с крепкими решетками на окнах и в одежде с длинными рукавами, завязывающимися сзади…

— Так, — я отобрал несколько удачных фотографий, — я распечатаю их для моих сотрудников и верну, хорошо? Продолжим. Особые приметы…

— Ну какие приметы… Аппендицит вырезали в детстве. Волосы белокурые, вьются, до плеч… Одета была в голубой тонкий свитер с полосками и светлые брюки. Глаза голубые. Уши проколоты. Колечко на руке золотое, тонкое было. Косолапит немного, — вспоминала Вероника Сергеевна, — плоскостопие у нее, так и не научили мы ее ходить правильно, сутулится немного, я ей и по танцу педагогов нанимала, и оздоровительную физкультуру прошли… Что сделаешь, — вздохнула она. — Задумчивая девочка, но хорошая.

— Извините, что я спрашиваю, Вероника Сергеевна, но не было ли у вас в семье в последнее время конфликтов? Ведь в этом возрасте дети такие восприимчивые… Соня ничем не была расстроена? — осторожно спросил я. — Ваш муж также относился к ней доброжелательно, с любовью? Я ведь понимаю, что Соня — все-таки ваш приемный ребенок… Она, кстати, об этом знает?

Бритвина вздохнула:

— Знает… Уже знает. Поначалу, конечно, мы это скрывали. Взяли мы ее совсем маленькой, она ничего не помнила… Так, разве что подсознательно.

— В очень раннем возрасте?

— Да. Но что-то помнить она должна.

— А как она узнала о том, что неродная?

— Соня сама подошла и спросила. Сказала, что помнит себя под другой фамилией. Ну я, конечно, врать не могла, рассказала. А что вы думаете, мы как игрушку ребенка взяли?

— Нет, конечно, — успокоил я ее.

— Я вообще считаю, что обманывать детей нельзя никогда и ни за что. Это мой принцип.

— Как к Соне относится ваш муж?

— О-о, конечно, муж Соню обожает. Он всегда хотел иметь детей, но, видите ли… Так случилось, что в юности со мной произошло несчастье…