Когда они вошли в квартиру, особого оживления не наблюдалось. — Надо же, все еще спят, — шепнула девушка и потянула молодого человека за руку к себе в комнату. Солнце, на ходу, с любопытством разглядывал развешенные по стенам картины. Едва они оказались в комнате, Саша бросилась ему на шею. — Шторы откроешь? — тихо спросил ее парень. — Зачем? — так же тихо ответила она. — Действительно, — согласился он и трогательно осторожно поцеловал ее в щеку.
В соседней комнате на широкой дубовой кровати тревожно ворочался Владлен Александрович. В очередной раз, перевернувшись на бок, он пихнул лежащую рядом супругу в бок. — Знаю, знаю! — трезвым голосом откликнулась она. — Сюда привела. — Ну и что? — Что они там делают? — Не знаю. — Иди, чаю им предложи. — Сам иди. — У меня нога, — отец еще раз перевернулся и неожиданно, приподнявшись на локте, опасливо предположил: А вдруг...! — Врядли. — покачала головой Елизавета Анатольевна. — Абсурд какой то. — тихо продолжал возмущаться Владлен Александрович: Умники! На моей машине! В моей квартире! — Лежи ты! — попробовала его успокоить супруга: Ну поцелуются разок... Все же дома, ни в подъезде. — Ну уж нет! — поднялся с кровати супруг: Я этого терпеть не буду!
Тем временем молодые люди мирно сидели на полу у проигрывателя и беседовали. — А свободная любовь? — спрашивала девушка. — Просто любовь. Люби, если любишь. Предела нет, — отвечал молодой человек. — А если я только одного хочу любить? — Либо любишь всех, либо ни кого. Сколько времени ты способна любить одного? — Всю жизнь. — Ты была в кого нибудь влюблена раньше? — Я же рассказывала. Это было несерьезно. — Где гарантии, что это не повторится? — Не хотелось бы. Слышишь? — Саша прислушалась к звуку в коридоре: Кто — то из спальни вышел. На кухню. — Слышу, — ответил Солнце и поднял с пола пластинку: Давай вот это лучше послушаем. Вообще спешу отметить — у тебя очень хороший вкус. Девушка зарделась, взяла пластинку и поставила ее на проигрыватель.
Владлен Александрович
раздраженно погремел кастрюлями, нашел одну с борщом и накрыл ею пылающую конфорку. Сам же сел за стол, откуда просматривался весь коридор и, в частности, дверь комнаты дочери.
— Это Муррей Хэд, — внимая вокальным излияниям Иуды Искариота, доносящимся из под иглы проигрывателя, поделился молодой человек: Интересный человек. — Откуда ты знаешь? — саркастично поинтересовалась у него девушка. — А ты не слышишь? — нарочито наивно ответил тот. — Слышу, — согласилась девушка и шепнула:
Знаешь, чем это все закончится? — Предательством. — после недолгой паузы, отозвался Солнце. — Нет! Я о нас. — уточнила Саша. — А! — улыбнулся молодой человек:
Ничем. Это вообще не может закончиться.
— Жалеешь? — Нет. Хочу умыться. Можно?
— Конечно. Солнце поднялся на ноги и скинул с себя рубашку. — Откуда у тебя этот шрам? — спросила она и коснулась пальцем шрама у него на животе. — Меня хотели зарезать. — За что? — Я сказал правду. — Кто? — Друзья. — Можно я поцелую? — попросила Саша и, не дожидаясь согласия, прикоснулась губами к животу молодого человека. Солнце погладил ее ладонью по голове и вышел из комнаты.
Употребляющий наваристый борщ Владлен Александрович был, настигнут видом полуобнаженной фигуры молодого человека врасплох. Капустный лист, любовно поглощаемый им в тот момент, безвольно провис и прилип к подбородку, брови взметнулись и закостенели, глаза обрели цвет спелого мандарина. Впрочем, фигура мелькнула лишь на мгновенье и тут же скрылась в ванной, откуда вскоре до слуха Владлена Александровича донесся шум воды. Вторичное появление молодого человека в коридоре, но на этот раз в бирюзовом банном халате, вывело хозяина дома из оцепенения. В один вздох, подтянув капустный лист и жеванув скулой, он поднялся из — за стола и подозвал нахального гостя к себе коротким движением руки. Солнце светло улыбнулся и подошел к нему. — Скажешь: Это на всю жизнь? — мрачно полюбопытствовал взбешенный отец, приглядывая заодно место на теле собеседника, наиболее пригодное для нанесения травмы средней тяжести. — Не скажу, — честно признался молодой человек, чем поставил Владлена Александровича в двусмысленное положение.
Саша, поджав под себя колени, сидела в изголовье кровати, испуганно прислушиваясь к звукам, доносящимся с кухни. По истечению десяти минут дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился спокойный Солнце. — Что случилось? — спросила она, заглядывая ему в глаза. — Смекалистый у тебя фазер, вот шузы мне подарил, — показал ей ботинки он и предложил:
Проводи меня. — Уже? — расстроилась девушка. — Пора. — развел руками он. — Дай мне кличку. Я тоже хочу быть хиппи, — неожиданно попросила Саша и добавила: Я завтра уезжаю. — Я помню, — кивнул Солнце, накинул рубашку и пошел к двери.
Владлен Александрович вернулся в спальню, находясь в странном расположении духа. Не отреагировав должным образом на вопросительный кивок супруги, он вытащил из комода початую бутылку армянского коньяка, глотнул прямо из горлышка и, переведя дух, заявил изумленной Елизавете Анатольевне: Может мне отпуск взять, а то я за этими делами и жизни не увижу.
Саша и Солнце целовались на лестничной площадке. Наконец Саша первая прервала поцелуй и попросила: Приходи меня завтра провожать. А!? Посадка на автобус у.... — Я знаю, — прервал ее молодой человек: У театра Сатиры, в одиннадцать. — Откуда? — удивилась она. — Твой отец сказал, — ответил он и зашагал вниз. — Я буду тебя ждать! — крикнула Саша ему вслед. — Обязательно дождись меня, — донеслось снизу.
— Солнышко мое.... — проникновенно звучал голос Визбора из динамиков радиолы, стоящей у изголовья кровати в спальне родителей. Сами родители сидели, обнявшись и разглядывая пухлый фотоальбом. — А это мы с Родькой в первой командировке на Памире. — тыкал пальцем в очередную фотографию Владлен Александрович: Помню — по глупости тогда приударили за проводницей, чуть шеи себе не своротили. Супруга весело пихала его локтем, не забывая отхлебывать из бутылки, и укоряла: Мне бы изменщик не рассказывал. — Я тебя еще и не знал, — смущался супруг и продолжал: Лиза! Какие там звезды! Я больше нигде таких звезд не видел. С грецкий орех! А луна! С арбуз.
Утром Сашу разбудил голос отца, доносящийся из прихожей: Лизок, а где мои коричневые ботинки, которые я из Чехословакии привез? — Зачем тебе ботинки Вла-дик? — отвечала с кухни Елизавета Анатольевна: Не помню. Может на антресолях. — Не может быть! — продолжал настаивать он: Я же их вчера вазелином пропитывал. — Отстань! — сквозь шум воды кричала супруга: Потом найдем. Мне сейчас надо Сашеньке вещи собирать. Два часа до отъезда. Саша сладко потянулась в кровати и протянула к окну, сквозь которое в комнату проникала небесная бирюза, руки, широко растопырив пальцы, словно желая ухватить кусок небосклона.
Родители проводили ее до отцовского зила. — С иностранцами особо не болтай. Лучше купайся больше. А то вышлют. Мама не скажешь. — предупредил отец. — Жалко Вадима не позвали, — посетовала Елизавета Анатольевна: Обидится он.
— Ладно! — отмахнулся Владлен Александрович: Хрен с ним. Мешок с говном. Только задницы чужие умеет лизать. Не по товару купец. — Влад! — усовестила его супруга:
Ни в поле. — Я вас очень люблю, — бросилась их целовать Саша. — Ходи, ходи. Не рви сердце, — растрогался отец и приказал шоферу: Иваныч вези ее уже. Опоздает.
Когда они добрались к театру Сатиры, автобусы уже были на месте. Николай Иванович выставил из машины Сашин чемодан, молча пожал ей на прощание руку и уехал. Девушка оглянулась по сторонам. Солнца ни где не было. Она взяла чемодан и направилась к ближайшему автобусу. У дверей автобуса ее остановила строгая женщина со списками в руках. — В Болгарию? Фамилия? — сухо осведомилась она у Саши. — В Болгарию. Бехтина. — ответила та. — Есть, — вычеркнула ее фамилию из списков женщина и монотонно проинформировала: Я ваш сопровождающий. Меня зовут Ирина Петровна Салтыкова. Паспорт и путевку отдашь мне в аэропорту. Алкогольные напитки, сигареты, ножи, в том числе перочинные и столовые, в самолет нельзя. Поедешь во втором автобусе. Поняла? Девушка покорно кивнула. — Ты комсомолка? — напоследок уточнила Ирина Петровна и, получив утвердительный ответ, остановила идущего следом за Сашей, субтильного молодого человека: В Болгарию? Фамилия?
