– Вы не имеете права… – пропищала я.

– Хата моя по закону, – напомнил мерзавец. – Хочешь – подавай в суд! Скажи спасибо, что много времени на сборы дал. Конец разговору.

Потрясенная, я положила трубку на стол.

Можно награждать Николая Сергеевича любыми эпитетами, но ничего не изменится. Хозяин чудесно знает: договор всего лишь бумажка, и, если я не ошибаюсь, на одной из страниц в нем мелким шрифтом напечатано: «В случае форс-мажора сдатчик жилплощади имеет право потребовать от съемщика немедленного выезда». Николай Сергеевич заявит, что у него случились непредвиденные обстоятельства, а денег я ему вперед не платила, и… Короче, топай, Степанида, на улицу. Правда, мне не грозит перспектива ночевать в сквере, накрывшись газеткой. Я поеду к бабуле, вернусь в свою спальню в нашей гостинице с веселым названием «Кошмар в сосновом лесу»[3]. Вот только, чтобы не опоздать на работу, мне придется вставать в пять утра, потому что отель расположен в Подмосковье.

– Неприятности? – спросила Ирина Марковна.

Я не люблю жаловаться посторонним на свои житейские трудности, поэтому ответила:

– Нет. Ерунда, рабочий момент. Как обычно, модельное агентство капризничает.

Клюева положила ногу на ногу.

– Простить себе не могу, что Зина умерла в мое отсутствие.

– Похоже, врачи не ожидали летального исхода, – пробормотала я.

Ирина кивнула и потерла ладонями виски.

– Вчера я звонила лечащему врачу, и тот мне ответил: «Панина в стабильно тяжелом состоянии, не думаю, что ситуация резко изменится. Подъезжайте, если хотите, но больная с вами пообщаться не сможет». Я ему поверила, подумала, Зиночке не стало хуже. И вот!

– Вы ни в чем не виноваты, – попыталась я утешить Клюеву. – Ни у кого язык не повернется упрекнуть вас, все видели, как вы переживали. Да и работу вам никак нельзя было бросить, вы отвечаете за весь бутик, а это огромная ответственность.

Клюева опустила веки.

– В детстве и в юности я хотела всем нравиться, старалась делать людям добро. Зависела от чужого мнения, пыталась доказать окружающим, что я замечательная. Просто из кожи вон лезла, пытаясь заслужить похвалу: «Молодец, прелестная девочка». Но потом поняла: всегда найдется человек, который будет завидовать, беспричинно тебя ненавидеть, улыбаться в глаза и плевать в спину. Не стоит ждать вселенской любви, надо определить узкий круг близких тебе людей и заботиться исключительно о них. У меня такой избранной была одна Зина, больше никого.

– У вас нет семьи? – спросила я.

Клюева обхватила ладонями колено.

– Когда-то был муж, но мы развелись не по моей инициативе. Геннадия давно нет в России, он улетел на Гоа и самосовершенствуется там, на берегу океана. Честно говоря, я даже не знаю его адреса, мы не переписываемся и не созваниваемся.

– Извините, – смутилась я.

– За что? – удивилась директриса. – Ты спросила, я ответила. Вопросы о Гене меня не задевают. Было время, когда я рыдала от обиды, мечтала ему отомстить за то, что променял меня на Индию. А потом пришло безразличие, и теперь бывший супруг не вызывает никаких эмоций. Хотя я ему благодарна. Именно из-за отъезда Геннадия в Индию я стала активно строить карьеру. Бросила прежнюю работу, где была неприметной сотрудницей, устроилась в «Бак» и буквально взлетела вверх по служебной лестнице. Очень хотелось доказать Гене, что я не пропаду без него, стану успешной, обеспеченной. Бывало, умотаюсь к вечеру, как савраска, упаду в кровать и представляю такую картину: супруг приезжает назад из Гоа, там у него все сложилось плохо. Наши эмигранты редко хорошо устраиваются, в основном врут знакомым, повествуя о своих успехах за кордоном: «Я собираю полные залы на Бродвее, получаю миллионы за концерт». Ой, смешно! Если так все здорово было в Америке, чего ж ты в Россию вернулся и поешь на корпоративах? На поверку «залы на Бродвее» оказываются крохотными ресторанчиками на Брайтоне, а заоблачные деньги – сотней долларов за выход на сцену к жующей стейки публике. Я была уверена, что у Гены на Гоа ничего не получится, он ведь там существует на копейки от сдачи своей крохотной квартирки в Бибирево. Вот и представляла: прилетает он назад в Москву и видит меня. В бриллиантах! В шикарных шмотках! Помолодевшую, похудевшую! Приходит в бутик попросить у брошенной жены деньжонок на обед, мы идем через торговый зал, а все продавщицы приседают и кланяются, бьют поклоны: «Добрый день, Ирина Марковна!»

Очень меня эта картинка грела, много сил я положила, чтобы она стала реальностью.

Директриса стиснула пальцы в замок.

– Знаешь, я вообще-то мастер оказываться в неурочном месте в неурочный час. Никогда не была удачливым человеком, счастье из моих рук, как мяч, смазанный маслом, выскальзывало. Но тут я уперлась и победила! И вот результат: теперь мне все равно, что подумает Гена, вернувшись в Москву, я даже не приглашу его в «Бак». В мире оставался один не безразличный мне человек – племянница. И сегодня она умерла. Без меня. Я не услышала ее последних слов. Меня это мучает. Что Зина говорила?

Я уж хотела было рассказать про браслет, но вовремя вспомнила данную умирающей Паниной клятву и соврала:

– Ничего.

– Совсем? – расстроилась Ира. – Неужели не произнесла ни слова?

– Лежала без сознания, – снова солгала я, чувствуя себя хуже некуда.

– Моя мама в старости страдала слабоумием, – грустно сказала Ирина Марковна, – вела себя, как младенец. Но за час до кончины неожиданно стала прежней – умной, прекрасной. Врач говорил, так порой бывает: вспышка сознания незадолго до смерти. Я надеялась, что с Зиночкой произошло нечто подобное. Значит, она не спросила обо мне?

– Нет, – выдавила я из себя.

– Можешь рассказать о ее последних минутах? – взмолилась Ирина, промокая глаза краем рукава блузки.

– Я читала Зине вслух биографию кинозвезды, напечатанную в журнале, – покорно завела я, – пришла Аня. Медсестра сменила капельницу, запищал какой-то прибор, примчались врачи, меня выпихнули из палаты. Все. Зина умерла. Я в это время сидела в коридоре.

Ирина Марковна встала.

– Прости, что тебе пришлось пережить столь ужасный момент. Знай я, что конец Зины близок, дежурила б у ее кровати.

Клюева сделала шаг, неуклюже обняла меня и на секунду прижала к груди. Я ощутила сильный аромат новых духов «Бака». Запах очень приятный, но совсем не стойкий, так мощно он благоухает лишь первые минут десять после нанесения. Наверное, директриса, идя ко мне в офис, попрыскалась в торговом зале из тестера.

До пяти вечера я, наплевав на дела, обзванивала всех своих знакомых и задавала им один вопрос:

– Нет ли у вас приятелей, желающих сдать квартиру девушке без вредных привычек?

Увы, ответы звучали стандартно:

– Не, Степа, нету. А ты поройся по объявлениям в Интернете, авось подыщется подходящий вариант.

Но я хорошо знаю: в Сети толкаются представители агентств. Даже если не нарвешься на жулика, познакомишься с честным агентом, то придется заплатить ему нехилые денежки.

Что мне мешает позвонить владельцу «Бака» Роману Глебовичу и поделиться с ним своей проблемой? Ведь Звягин стопроцентно предложит:

– Немедленно переезжай ко мне.

У босса огромный дом, комнат там немерено, а жильцов – по пальцам пересчитать.

Во-первых, Антон, компьютерщик фирмы и пасынок хозяина, почему-то считается моим женихом. Все вокруг уверены, что скоро модель Степанида Козлова отправится с ним под венец и на законных основаниях войдет в семью Звягиных. Лично мне слухи о свадьбе только мешают – слишком много появилось из-за них завистников. На самом деле между мной и Антошей ничего серьезного нет. Порой мы ходим в кино или ужинаем в каком-нибудь ресторанчике, но это все. Да, я нравлюсь парню, и он не оставляет надежды рано или поздно надеть мне на палец обручальное кольцо. Я вполне сносно отношусь к Тоше, считаю его своим другом, но и только. Потому что, к сожалению, люблю самого Романа Звягина. Отчего «к сожалению»? Да оттого, что шеф считает меня своей доброй приятельницей, иногда мы с ним ходим в кафе или театр. То есть все, как с Антоном, только наоборот. Роман не воспринимает меня как объект для романа, простите за глупый каламбур.