Мой бросок застал его врасплох, мы свились в клубок и повалились наземь. Незнакомец упал на землю первым, смягчив мое падение; его хриплое дыхание ударило мне в нос запахом мертвечины и молочнокислой вонью. Одной рукой я перехватила за запястье руку державшую нож, отводя лезвие подальше от моего тела, а второй попыталась поймать его другую руку. Безликое лицо незнакомца оказалось рядом с моим, в глаза бросались лишь его серые глаза и рот, которые были немногим более тонких расщелин. У него не было выпуклого лба, округлых щек, и носа — лишь две дыры на плоском лице.

Он исхитрился первым ударить меня в бок. Я задохнулась от боли, но не стала зацикливаться на ней, и резко ударила его коленом. Как и большинство мужчин, он «не оценил» удар по «достоинству», и мне вполне хватило этого краткого болезненного мига, чтобы еще раз беспрепятственно ударить его изо всей силы в челюсть, и послать в нокаут.

Я выкрутила нож из ослабевших пальцев незнакомца и отбросила как можно дальше от нас обоих. Затем скатилась с него и начала переворачивать обмякшее тело, пока не добралась до рюкзака с деталями винтовки. Я собрала ее, передернула затвор и уселась ему на грудь. Держа винтовку у горла стрелка, уперлась коленями в его распростертые руки. Если он в курсе того кто я такая, тогда ему известно, что я из Управления и более чем умею обращаться с оружием. А если не известно, то сам факт того, что я собрала винтовку, уже должен предупредить его о моем умении пользоваться ею.

Вот чего он не знал, так это о моем нежеланиипользоваться ею.

Он шелохнулся. Я ухватила свободной рукой его за подбородок, заставляя лежать смирно и еще сильнее вдавливая дуло винтовки в мягкую часть шеи.

Он выгнулся дугой, и прозрачные, почти как у ящериц сросшиеся над роговицей в форме линзы веки, дрогнув, открылись.

— Не шевелись, — предупредила я, ткнув в шею винтовкой.

Из его серых глаз на меня опять взирала смерть.

— Я ничего тебе не скажу.

Я подняла бровь.

— А я-то возлагала на это такие надежды.

— Я хочу адвоката.

— Я что, по-твоему, похожа на копа? Или на ту, кого на самом деле заботит, чего ты хочешь, а чего нет?

Он не отвечал. Лишь свирепо смотрел.

— Почему ты убил ту женщину в ресторане?

Ответа не последовало.

— Кто заплатил за то, чтобы ты убил женщину в ресторане?

И опять тишина. Вой сирен прекратился, и хотя я была с наветренной стороны от ресторана, я все равно слышала гул голосов и нарастающую панику. У меня было не так уж много времени на допрос этого мужчины.

Я переместила винтовочный ствол пониже, уперев его в кадык стрелка. Его ворчание вышло булькающим.

— Скажи мне, или мы испытаем винтовку на твоей шкуре.

— Я ничего не знаю, — ответил он, брызжа слюной мне в лицо.

Мои руки были заняты, и я не могла утереть обжигающе-жалящие капельки слюны. А еще они смердели… или эта вонь исходила от него самого? Для мужчины, который не имел собственного запаха, из недр его тела просто невыносимо воняло. Сомневаюсь, чтобы он обгадился от страха. Он — профессионал, ради всего святого! И несмотря на то, что мой брат говорил обо мне по утрам, я не настолько ужасающаяво все остальное время.

— Делай что хочешь, я тебя не боюсь, — ответил мужчина.

Я достаточно жестко ткнула в него дулом винтовки, обдирая кожу до крови.

— Думаешь, не сделаю?

— Думаю, что скоро, это уже не будет иметь значения.

Усмешка, просквозившая в его словах, вызвала у меня озноб. Он к чему-то готовился, я была уверенна в этом. Но вот к чему?

Я нахмурилась и, чувствуя, как нарастает тревога, опустила щиты и ментально потянулась к нему. Его разум, на удивление, был незащищен, но возможно тот, кто послал его сюда, не ожидал, что он будет пойман. Я копнула поглубже, перехватывая его мысли, замораживая и их и его.

Насчет одного он сказал правду — ему не известно, кто послал его убить женщину. Как всегда он получил приказ по телефону, голос на другом конце провода был тем же самым, что и до этого — глубокий и монотонный, словно говоривший, скорее был роботом, а не человеком. Приказ был прост. Убить двух женщин за столиком номер шестнадцать.

Так почему же он не дождался появления Роберты, прежде чем производить выстрел?

Запах усиливался, испарения начали отдавать гнилью, а не дерьмом. Наморщив нос, я старалась не обращать на него внимания и пыталась сбросить со счетов страх, вызывающий колкие мурашки на коже.

Полученных ответов было недостаточно, поэтому я еще глубже залезла в его воспоминания. Пред моим взором возник большой дом в окружение буйной растительности. Здесь были еще такие же существа, как он — черные фантомы, ожидающие приказов убивать. Они были заперты в прочных клетках, впрочем, как и другие — синие существа с радужными крыльями. Мужчина и женщина с головами грифонов и с демоническими когтями. Наяды, тритон, и бог знает, что еще.

Их было маловато для армии, и даже для воинского подразделения, но более чем достаточно, чтобы через несколько лет стать таковыми.

Лаборатории, создавшие этих существ, очевидно, открыли секрет успешного скрещивания нечеловеческих рас. И неважно, был ли процент успешных попыток высоким или же низким. Они находились в процессе создания армии из богонеугодных существ, — существ, которых природа не собиралась породить на свет, существ, которых разработали лишь по одной причине — сеять смерть.

Я попыталась копнуть глубже, получить больше информации, но воздух был таким тяжелым от запаха гнили, что я задыхалась и не могла сконцентрироваться.

Я покинула его сознание и встретилась с ним взглядом. В его глазах виднелась смерть, и она быстро приближалась. И лишь тогда я заметила, что его лицо выглядит сильно изможденным, словно за последние несколько минут он скинул до хрена килограммов. Его кожа свисала пластами на мои голени, и начинало казаться, что мои ягодицы и бедра лижут языки пламени.

Затем что-то случилось, и выражение смерти в его глазах обрело смысл.

Однажды Миша попросил меня представить идеального воина, которого можно было бы создать, если бы секреты вампиров, волков и прочих нелюдей были бы раскрыты. «Ты бы мало, что могла сделать, чтобы остановить такую мощь», — сказал он. О чем он забыл упомянуть, так это об одном усовершенствование — возможности самоликвидироваться в случае, если их поймают, — что само по себе пресекало на корню любые попытки получить информацию.

Этот мужчина становился все горячее, потому что вот-вот спонтанно воспламенится. Только в этом не было ничего спонтанного.

Я скатилась с незнакомца, держа винтовку наизготовку и готовая выстрелить в него при малейшем движении. Он не шевельнулся. Не мог.

Его серые глаза были широко раскрыты — выражение смерти, что я видела раньше, стало всепоглощающим. Только на этот раз я видела его, а не свою смерть, и осознание этого, стерло слабую радость столь явственную еще несколько мгновений назад. Его тонкие губы были открыты, словно он кричал, но изо рта не вырывалось ни звука, лишь фонтанировала кровавая жижа. Тело превращалось в жидкость, образуя под телом лужу, обе ноги дымились. Он таял, распадался изнутри. Какой ужасный способ умереть.

Я больше не могла сидеть рядом и смотреть на это. Не могла сидеть рядом и позволять этому происходить с такой мучительной медлительностью. Это была не смерть. Это была пытка, и никто — даже лабораторно-созданный урод — не заслуживал такой кончины.

Я коснулась его руки, слегка вздрогнув из-за исходящего от нее жара. Его плоть перекатилась под моей рукой, словно состояла из расплавленной жижи, едва сдерживаемой кожным покровом.

— Хочешь быстро умереть?

Его взгляд встретился с моим.

— Так не должно было быть. — Слова прозвучали хрипло, перемежаемые вздрагиваниями из-за боли. — Они говорили, что это произойдет не так.

Выходит, они лгали своим творениям. И на самом деле, в этом не было ничего удивительного. Люди, стоявшие за всем этим, до сих пор не сильно отличались моральными принципами, и ложь, несомненно, была самым малым из их прегрешений.