— Это простосекс, — выпалила я, разочаровано вздохнув. Куинн никогда не изменит своих взглядов, вне зависимости от того, что я скажу. — И нам пока не известно, является ли Миша врагом.

— Равно, как мы не знаем — является ли он другом.

— Верно. Но, возможно, в данный момент — он единственный фертильный волк, которого я знаю.

— Выходит, ты веришь, что он не соврал на сей счет?

— Это достаточно легко проверить. — Я подошла к черному из мелкозернистой сетки забору, который не позволял посетителям приближаться слишком близко к обрывистому краю горы. Со стороны креста дул порывистый ветер, охлаждая мои мокрые ноги и ступни.

— Звучит так, словно ты приняла решение.

Я закрыла глаза.

— Быть может, я бы так и сделала, если бы ARC1-23 не «подстегнул» мою фертильность.

— В смысле? — и хотя Куинн сидел на ступеньках, его тихие слова донеслись до меня сквозь рев ветра столь же отчетливо, как если бы он стоял рядом со мной.

— В том смысле, что ARC1-23 может вызвать у нас, полукровок, ужасные побочные эффекты. По крайней мере, еще несколько месяцев, врачи не будут знать, оказал ли препарат таковые на мой организм и как это скажется на мне.

А если они до сих пор не могут предсказать последствия ARC1-23 для меня, то откуда же им знать, как препарат скажется на ребенке, которого я планирую? Если препарат может полностью видоизменить мой организм, то какого черта ему не сделать этого с организмом ребенка, находящегося в моем чреве?

Именно в этом проблема. Именно в этом заключалась дилемма, перед которой я оказалась.

Разве я имею право подвергать опасности своего ребенка таким образом? Разве имею право даровать жизнь тому, кто может даже не дожить до своего первого дня рождения?

В глубине души я знала, что ответ был отрицательным.

Но это означало бы, что я упущу свой единственного шанса на рождение собственного дитя. М-да… Конечно, имелись и другие варианты — заморозить яйцеклетку, найти суррогатную мать, но все это не то же самое, что родить самой. Разве не об этом я мечтала все эти годы?

Я закрыла глаза и судорожно вздохнула. Боже, судьба бывает временами такой сукой.

Я почувствовала на своих плечах руки Куинна, он развернул меня к себе лицом. Я погрузилась в тепло его объятий, наслаждаясь тем мгновением мира, что он предложил.

— Если и есть одна вещь, которую я узнал с годами, — его дыхание овеяло теплом мое ухо, — так это то, что природа борется с несправедливостью по-своему.

— Природа имеет мало общего с тем, что происходит со мною сейчас. Если бы законы природы действовали до сих пор, я все еще была бы бесплодна.

— В таком случае, быть может, в этом и кроются ответы на твои проблемы.

Я слегка отстранилась от него и встретилась взглядом с его темными глазами.

— В этом утверждение слышится гораздо больше личного интереса, чем должно бы.

Он поморщился и, подняв руку, провел пальцами по моей щеке. В ответ на это прикосновение, я вздрогнула, почувствовав, как сильно мне его не хватало.

— Так и есть.

Я покинула объятия Куинна, не желая терять голову из-за тепла, исходящего от его тела, и многообещающих прикосновений.

— Даже, если я приму решение не продолжать эту затею с ребенком, отношения между нами все равно останутся сложными — по множеству всевозможных причин.

— Нет ничего, что могло бы нам помешать возобновить отношения с того места, где мы остановились.

— То место, где мы остановились — это твое заявление о нежелание связываться с еще одним вервольфом. — Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — Моя истинная половинка все еще где-то бродит по белому свету. Я могу лишиться его. Вдобавок к этому, мне скорее всего не суждено иметь детей, поэтому, я не стану рисковать.

— Это не значит, что мы не можем прийти к своему роду соглашению…

— Но сможешь ли тыприйти к соглашению? — перебила я. — Зная, что я собираюсь заниматься тем, что мне предстоит, — даже если это означает целование или траханье с каждым грешником в этом проклятом богом штате — для того, чтобы остановить тех ублюдков, что преследуют меня снова и снова?

Но это не означало, что я намерена стать стражем — если только препарат абсолютно не оставит мне выбора. Но перекрыть кислород тем ублюдкам — было превыше всего, и если это означает, что мне придется спать с некоторыми из них, пусть будет так. По крайней мере я внесу свою лепту в то, чтобы остановить их. И только тогда я смогу — со спокойной душой — следовать по любому уготовленному мне судьбой пути без того, чтобы не оглядываться на призраков, которых я подвела под монастырь.

И если уготовленная мне судьбой дорога, означает жизнь без детей, то, полагаю, мне следует смириться с этим.

Это означало, что решение, за которым я пришла сюда, в конце концов, было принято. Препарат, разрушающий мой организм, стал причиной фертильности, и именно по этой причине, я не осмелюсь забеременеть, как бы сильно мне не хотелось рискнуть. Будущее сулило неизвестность, и как бы мне этого не хотелось, я все же вынуждена была признать, что любые изменения, вызванные лекарством, приведут меня к становлению стражем. Либо это, либо — служба в войсках, как поступили с другими полукровками, принимавшими ARC1-23.

Я не имела права рожать малыша в такой обстановке, особенно, когда ни Роан, ни я не имели поддержки со стороны своей стаи, которая бы позаботилась и воспитала ребенка, если бы с нами что-то случилось.

Куинн не ответил на мой вопрос, но, на самом деле, ему этого и не нужно было делать. Мы оба знали, что он никогда не смирится с тем, что меня будет иметь любой встречный. В его слишком-человеческом понимание, подобное было недопустимо.

— Послушай, Куинн, я не отрицаю, что хочу тебя, но я хочу тебя без всяких ограничений. Если ты не можешь принять это, — не можешь принять то, чем являюсь я, или то, чем я собираюсь заниматься, — тогда отступись и оставь меня в покое.

Несмотря на то, что выражение его лица было сверх нейтральным, я все же смогла разглядеть раздражение, полыхающее в его глазах, почувствовать, как оно начинает медленно распространяться в грозовой ночи. Это напомнило мне о том, что О'Конор был очень старым вампиром, и очевидно, что, несмотря на все его вежливые и учтивые манеры, он привык добиваться своего.

Он мог хотеть меня, мог красиво говорить о компромиссе, но в глубине души он был единоличником и не готов был делиться.

— Выходит, если я хочу тебя, — произнес он слегка прерывистым голосом, — мне придется мириться с тем, что ты — шлюха, чем, на мой взгляд, и является каждый представитель вашей расы?

Во мне поднялся гнев, я сжала кулаки, противясь желанию врезать ему.

— Хочешь знать, почему я скорее трахнусь с таким незнакомцем, как Кейд, чем с тобой? Потому что он принимает меня таковой, какая я есть. Ты же, наоборот, хочешь в корне изменить меня.

Гнев клубился вокруг меня, во мне, и я не была точно уверена чей он — мой, его, или же наш общий. Все раздражение, что нарастало с той поры, как Куинн бросил меня, начало прорываться наружу, и у меня не было ни единой возможности его сдержать.

— Я не хочу…

— Тогда, почему ты называешь всех волков шлюхами? Почему, даже зная, что лунные скачки — это праздник жизни и любви, являющийся основной частью того, чем мы являемся? Мы — не люди. Как ты смеешь пытаться судить нас по человеческим меркам?

— Я не сужу…

— Тогда, почему ты называешь нас шлюхами?

— Разве определение «проституция» не включает в себя секс за деньги или за информацию? Разве, это не то, чем ты собираешься заниматься?

— Это человеческое определение. У вервольфов нет такого слова, потому что мы так не думаем.

— Выходит, ты счастлива спать со всеми вместе и с каждым в отдельности, ради получения информации?

— Счастлива? Нет. Смогу ли это сделать? Да, потому что это простосекс, а секс жизненно необходим волкам, как кровь вампирам.

— Вампир может умереть без крови. Сомневаюсь, что вервольф может умереть без секса.