Он понимающе кивнул и перевел взгляд на монитор компьютера, стоящего на краю его рабочего стола. Я пододвинулась на край стула, но так и не смогла увидеть, что показывал монитор.

— Какую бы новость вам хотелось услышать в первую очередь — хорошую или плохую?

Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Начните с плохой. — Худшее лучше узнать в первую очередь.

— Я не буду ходить вокруг, да около, и скажу прямо. Есть признаки того, что в течение года или около того, ваш организм будет всецело подражать организму вампира — вы будете бесплодны и не сможете зачать.

Я уставилась на врача бессмысленным взглядом. В глубине души, я всегда ожидала чего-то подобного. Хоть мы и были с братом двуяйцовыми близнецами, и у нас был один и тот же отец — если не сказать один и тот же сперматозоид, — Роан все же по большей части был вампиром, а не волком. Но я всегда тешила себя мыслью, подпитываемой всеми предыдущим тестам, что во мне превалирует гены вервольфа, благодаря чему я смогла бы родить. Ну, или как минимум, прибегнуть к той или иной форме ЭКО [14], если все остальное не помогло бы. Теперь, когда меня лишили даже этой возможности, я не знала, то ли мне плакать, то ли смеяться.

Хотя на данный момент и то и другое — выглядело довольно заманчиво.

— Хорошие новости, — продолжил врач, словно не замечая меня, превратившуюся в сплошной сгусток страданий, — в том, что экспериментальный препарат, который вам вводили, фактически достиг своей цели. Юная леди, ваш цикл наконец-то вошел в свою колею, и у вас наступила первая в жизни менструация.

Я пялилась на него несколько долгих минут.

— Нет, у меня не было...

Он улыбнулся.

— Нет, было. Если полученные результаты чего-то стоят, то ваша первая менструация должна была начаться шесть дней назад.

Шесть дней назад я была едва жива.

— Я не в состояние вспомнить.

От этих слов он изумленно вскинул брови, но спрашивать ничего не стал. Врач знал, что я из Управления. Знал, что некоторые вещи не подлежат обсуждению. Док Харви сложил руки перед собой.

— Конечно, с учетом того, что вы больше не принимаете препарат, я бы предположил, что его воздействие на ваш организм не будет длиться очень долго. Возможно, это были ваши последние месячные, прежде чем вы станете окончательно бесплодной.

Я закрыла глаза, неожиданно до меня дошел смысл его слов. Обожемой!Я могу иметь детей. Я могу забеременеть, но в непродолжительный период времени. У меня возникло желание закричать от счастья. Пуститься в пляс. Обежать все здание, выкрикивая на каждом углу эту новость.

— Разумеется, — строгим голосом произнес он, и тем самым удержал меня на месте, — мы не станем сильно обнадеживаться по поводу случившегося и проведем ряд еженедельных тестов. Если вы забеременеете, то возможно, потребуется госпитализация, в виду того, что мы не можем прогнозировать, как отреагирует ваш организм на произошедшие изменения.

Да мне было плевать, даже если бы пришлось провести в больнице все девять месяцев, если это означало, что по истечению положенного срока у меня будет малыш. Я заерзала на сиденье, противясь порыву соскочить с места и побежать звонить Роану, чтобы поделиться этой новостью. Боже, да он будет на седьмом небе от счастья!

— И, — продолжил док, — поскольку ваши шансы забеременеть довольно незначительны, нужно будет в максимально возможной степени создать все условия для зачатия. Вы должны будете вести мониторинг биохимических и физиологических изменений своего организма, и сделать все, чтобы половой акт произошел во время пика овуляции.

— А мониторинг заключается?..

— В наши дни, это уже не столь утомительное занятие, и заключается он в ношение небольшого датчика, введенного под кожу. Датчик вызовет небольшое покалывание, когда наступит благоприятный момент для зачатия.

Я кивнула, и задалась вопросом — а не похожа ли я со своей улыбкой на дуру?

— Однако помните — даже этот датчик не может гарантировать зачатия. Вполне возможно, что вы вообще никогда не забеременеете, особенно, с учетом вашей ситуации. Даже в наши дни нет никакой уверенности, когда речь идет о зарождение новой жизни.

— У меня есть шанс, Док. А это все, что мне требуется.

Он кивнул.

— Вы желаете сразу же установить датчик?

Я открыла рот, чтобы сказать: «Да, конечно!», но тут до меня дошел смысл его раннего высказывания и слова застряли где-то в горле. Экспериментальный препарат, что вам вводили, фактически достиг своей цели.Тот же самый препарат, что изменил саму структуру организма полукровок-реципиентов на клеточном уровне. Тот же самый препарат, который, быть может, даже в этот момент изменяет мой организм лишь ему одному ведомым образом.

Вот дерьмо!

Я устало потерла глаза.

— Мне нужно все обдумать, — медленно проговорила я. — Помимо моего рьяного желания иметь детей, есть и другие соображения.

Врач кивнул.

— Только не забывайте, что это небольшое окно, и время имеет огромное значение, если вы хотите попытаться зачать.

Как будто я сама этого не знала. Я встала со стула.

— Мне просто требуется немного времени, чтобы все серьезно обдумать.

С минуту он пристально смотрел на меня — в его взгляде читалось понимание.

— Сегодня я пробуду здесь, как минимум до девяти-тридцати вечера. Позвоните мне, если примите решение или захотите обсудить дальнейший ход событий. Помимо этого, мы назначим нашу следующую встречу на завтра на это же самое время. Суток будет достаточно?

Достаточно ли двадцать четыре часа, чтобы решить, стоит ли мне рисковать, преследуя давно лелеемую мечту? Боже, нет. Но я кивнула и покинула кабинет врача, при этом пребывая в таком ошеломленном состояние, что мой «нежный» желудок даже не взбунтовался, когда я спускалась в лифте на первый этаж.

Двери лифта открылись, за ними показался Куинн. У него был встревоженный вид. Он протянул руку и бережно взял меня под локоть.

— Ты в порядке?

Я надтреснуто рассмеялась.

— Да. Просто узнала кое-какие замечательные новости.

Он нахмурился.

— Тогда почему ты бледная, как полотно, и вся дрожишь?

— Я боюсь высоток, не забыл?

— Я помню. Но еще вижу, что ты врешь. — Замешкавшись на секунду, он заглянул мне в глаза, словно пытаясь увидеть, что творится у меня в душе. — Было время, когда ты доверяла мне.

Я до сих пордоверяла ему. Мне просто требовалось время все серьезно обдумать, прежде чем кому-нибудь рассказывать. Но я не могла думать и принимать решение здесь. Я снова потерла глаза. Глаза обожгло, словно их переполняли невыплаканные слезы.

— Нельзя ли отбросить вопросы и просто отвезти меня на гору Маседон?

Двери лифта попытались закрыться. Куинн удержал их рукой и сказал:

— Зачем?

— Я должна принять решение, а мне лучше думается, когда я бегу по лесу. — Гора Маседон была наименее облагороженным и ухоженным парком среди всех прочих парков, окружающих такой мегаполис, как Мельбурн.

Куинн задержал взгляд на мне, затем, сжав мой локоть, вывел меня из здания.

Палящее солнце постепенно заходило за горизонт, сменяя дневной свет сумерками. В воздухе ощущалась прохлада шторма, который по прогнозам обещался разразиться в конце этого вечера. Я подняла голову и посмотрела на небо, следя за облаками, что стремительно неслись по небу, слегка окрашенному в розоватые тона.

Волк во мне надеялся, что пойдет дождь, потому что не было ничего более освежающего, более очищающего и более первобытного, чем нестись по лесной чаще под раскаты штормового грома и под хлесткие струи дождя.

Мы сели в машину и направились к горе Маседон. Куинн ничего не говорил, и за это я была ему благодарна. В моей голове царил хаос, мысли неслись то в одном, то в другом направление, и у меня не было ни единого шанса поддержать хоть какой-то разговор.

Когда мы въехали в район горы Маседон дождь начал хлестать по лобовому стеклу. Куинн взглянул на меня и вопрошающе поднял бровь.