Тина Маквелл, прекратив бессмысленное чириканье, робко следовала позади влюбленной покупательницы.

Глория не успела пересечь заставленное манекенами ярко освещенное пространство, как увидела самое прекрасное, самое удивительное, самое великолепное платье, которое с нетерпением ждало именно ее, охваченную нестерпимым желанием непременно завтра, с утра пораньше, добиться взаимности любой ценой.

Платье из плотного голубого шелка.

Платье цвета сентябрьского полуденного неба.

Платье, идеально гармонирующее с ослепительно-голубыми глазами аспирантки.

В этом платье вполне можно было лететь в Париж на презентацию Безымянной красавицы.

Но и для библиотечного, необъявленного заранее свидания оно тоже вполне годилось.

Тина Маквелл не мешала подруге созерцать потенциально выигрышный наряд.

— Как думаешь, подойдет?

— Для влюбленной студентки — моветон, а вот для аспирантки, ошалевшей от страсти, — вполне. — В голосе подруги сквозь нарочитую грубоватость и напускную ироничность звучала естественная зависть. — Повезло тебе. Свадебные аксессуары и то легче подобрать, чем платье для охмурения будущего женишка.

Глория благоразумно пропустила намек мимо ушей.

— И стоимость вроде подтверждает эксклюзивность выбора, — вскользь заметила она.

Тина Маквелл, узрев требуемую сумму, даже не решилась на шутку.

— Что да, то да.

Вышколенная менеджер-консультант с улыбающимся беджиком на полной груди спросила — тактично и без нажима:

— Будете примерять?

— Конечно.

Тина Маквелл наконец-то проявила инициативу:

— А я пока гляну на белье.

Глория с платьем уединилась в зеркальной кабине с нижней матовой подсветкой.

Платье сидело изумительно.

Платье не морщило, не топорщило, не облегало.

Платье обнажало ноги чуть выше колен и делало их удивительно привлекательными, скрывая не совсем идеальную форму бедер.

Лишь глубокий вырез, открывавший маленькие упругие груди почти до сосков, немного смущал чересчур скромную аспирантку.

В кабину без разрешения заглянула Тина Маквелл.

— Ну как? — робко спросила подруга.

— Ухты…

— Вырез не слишком глубокий?

— Гло, ты в этом наряде соблазнишь любого ученого сухаря. Вообще — любого…

— Тогда не промахнуться бы с бельем.

— Вот смотри. — Тина Маквелл продемонстрировала узкие прозрачные трусики в мелкий черный горошек. — Я была именно в таких, когда меня лишил девственности Большой Сэм, — доверительно сообщила она.

— Не упоминай этого гада.

— Ладно.

— И вообще — при чем здесь соблазнение?

Глория Дюбуа прижала невесомый подол к худощавым бедрам.

— Речь идет о любви, а не о сексе.

— Одно другому не помеха.

Тина Маквелл исчезла, чтобы вновь появиться буквально через минуту.

— Гло, у меня идея.

— Знаю я твои идеи. Надеть платье на голое тело?

— Ой, зачем так вульгарно?

— Тогда выкладывай.

— Надо брать гарнитур под цвет платья… — Тина Маквелл перешла на интимный шепоток: — Если платье спровоцирует в мужчине выброс адреналина, то лифчик и трусики заставят его окончательно потерять голову.

— Если до трусиков дойдет.

— Нет, она еще и сомневается!

— Ох, Ти, натура у меня такая — вечно терзаться по пустякам.

— Что да, то да.

— Вот и сейчас думаю — а вдруг я промахнусь с платьем?

— Давай спросим у менеджера.

— Разумно.

Глория Дюбуа вышла из кабины и мгновенно услышала восхищенные комментарии вышколенного работника.

В результате аспирантка, разбирающаяся в генной инженерии, но не в дамской моде, покинула салон с изрядно опустошенной кредиткой, но с двумя изысканными пакетами.

Идея насчет сочетания платья и белья была осуществлена.

Тина Маквелл отыскала полупрозрачные трусики с излишеством кружевной отделки, а также узкий кружевной лифчик — как раз под глубокое декольте.

Возвращаясь к машине, дизайнер по ландшафтам воспевала не симметричные клумбы, не арки из роз и даже не кроны, строго подогнанные под единый стандарт, — дизайнер по ландшафтам восторгалась гарнитуром, который, по ее мнению, был изящен и эротичен.

Глория Дюбуа, еще не отошедшая от безумия примерок и кошмара прикидок, зашвырнула пакеты на заднее сиденье и села за руль.

Подруга, тоже ошалевшая от целого ряда неожиданных событий, все еще стояла на обочине, мысленно костеря неразборчивых амуров. Почему кому-то — избыток чувств, а кому-то — проходные и короткие интрижки, пусть и заканчивающиеся в постели?

— Ти, дорогая, может, поедем?

— Куда?

— По домам, наверное.

Глория включила зажигание.

Мотор довольно заурчал, как будто именно ему предназначалось шикарное платье и не менее шикарное белье.

— Сначала заброшу тебя.

— А может, в ресторанчик? — Тина Маквелл изобразила пантомиму с открыванием бутылки шампанского. — Отметим покупки!

— Ти, я устала от избытка впечатлений.

— Завидую.

— А мне надо еще заехать к бабушке — сообщить о…

Тина Маквелл не дала подруге договорить:

— Лучше не надо.

— Чего не надо?

— Сообщать твоей гранд-маман о стихийной любви неизвестно к кому.

— При чем здесь любовь?

Глория демонстративно зевнула, показывая степень невероятной усталости. — Я хочу рассказать ей про успех в Париже.

— А что, по телефону нельзя?

— Ах, Ти, гранд-маман не поймет, если я в такой судьбоносный день к ней не заеду.

— Хорошо, что ваша усадьба между Шривпортом и Батон-Ружем.

— Да, весьма удобно.

— И крюк всего двенадцать километров. — Тина Маквелл потянулась было в бездонный карман за мини-калькулятором, но вовремя одумалась, вспомнив, что клеенчатый фартук с эмблемой Национального парка роз остался в офисе. — Можно сэкономить на бензине.

— Так ты едешь?

— Нет, лучше возьму такси.

— Спасибо, дорогая.

Глория мельком глянула на себя в зеркало, прикрепленное между спидометром и тахометром.

В ярко-голубых глазах рассудительной аспирантки явно появилась авантюристская искорка.

— Завтра предстоит очень трудный день!

— Не сомневаюсь.

Глория отжала сцепление.

— Стой! — Тина Маквелл взмахнула обеими руками перед капотом вздрогнувшей машины. — У меня еще одна гениальная мысль.

Глория убрала ногу с педали сцепления.

— Выкладывай.

Тина Маквелл попыталась изобразить вдохновение, но ее смазливой и хитроватой физиономии не шли высокие творческие эмоции.

— Я думаю, что к твоему клевому платью и обалденным трусикам не хватает маленького штришка.

— Бриллиантового колье на сто каратов?

— Нет, Гло, нет.

— Намекаешь, чтобы я сделала пластическую операцию? — грустно пошутила аспирантка.

— Нет, Гло, тебе надо просто изменить прическу.

— Терпеть не могу искусственную завивку.

— Нет, Гло, сделай из себя блондинку!

— Вот этого… — Разозленная аспирантка дала машине задний ход. — Этого вы от меня никогда не дождетесь!

Выехав на шоссе, Глория Дюбуа пристроилась за внедорожником с техасским номером.

От утреннего азарта с превышением скорости, обгонами и несоблюдением правил не осталось и следа.

Девушке, перенасыщенной впечатлениями прошедшего дня, самого замечательного дня, сопоставимого только с днем появления на свет, хотелось размеренного и спокойного движения, чтобы попытаться осмыслить совсем недавнее прошлое, в котором полная безнадега мгновенно преобразовалась в пусть робкий, тонкий и пока едва уловимый лучик надежды — надежды на счастье, на любовь, на супружество.

Уверенный звук мотора вторил настроению очарованного водителя.

Закат величаво и торжественно входил в решающую фазу — прекрасную и незабываемую.

Авто на каждом повороте озорно клаксонило встречному потоку о нежности, привязанности, страстности.

Еще никогда Глория не получала такого удовольствия от процесса езды.