— Твои глаза или его? — заинтересованно спросил Суслик.

— Его! А значит, и мои. Куда он, туда и я. Неужели не ясно? — недовольно сказал Хома и продолжил: — Вцепился я железной хваткой в его гриву. Мчится Конь, не разбирая дороги. Хвостом по спине хлещет, пытается меня достать! Шеей вертит, зубы скалит — не может до меня дотянуться. Гривой трясёт, стряхнуть старается! На дыбы встаёт! Ржёт как ненормальный! Оглянулся я на ходу. А за нами весь табун скачет, земля трясётся!

Суслик поёжился:

— Я бы на твоём месте давно свалился.

— И я бы давно свалился, да пальцы разжать не мог. Свело намертво. Летим мы прямо в деревню. По пути чуть Лису не растоптали.

— Жаль! — азартно ввррнул Суслик.

— Она как раз выходила из дальнего курятника с задушенной курицей в зубах.

— И что? — выдохнул Суслик.

— Курицу растоптали, — кратко сообщил Хома.

— А Лиса?

— А Лиса мгновенно взобралась на дерево. Никогда такого не видел! Но видел бы ты, каким взглядом она меня проводила. Решила, что я на неё верхом охочусь!.. Вспомнишь — вздрогнешь. Сколько мы заборов на скаку взяли, пока не ворвались на конюшню! С тех пор кони на наш луг — ни ногой, — закончил Хома. — Боятся.

— Погоди. А куда ты-то делся?

— Вот он я. Перед тобой.

— Как ты домой вернулся?

— Пешком. Туда — на лошади, обратно — на своих двоих. Или на всех четырёх. Не помню.

— Но как ты с Коня слез?

— Я не слезал. Он в конюшне так резко остановился, что я перелетел через его голову. Если б не сено… Ох, хорошо, что конюх уцелел!

— Какой конюх?

— Тот самый, который на сене в загончике отдыхал. Я ему прямо в живот угодил!

— Постой. Я понял, что ты на сено упал.

— На сено. Конюх ведь на сене лежал. Оно и смягчило удар, потому что под ним осело. А если б он на голом полу дремал, мне бы не поздоровилось.

— А с конюхом что? — ошалел Суслик.

— Да ничего. Но с тех пор, говорят, днём не спит. Мне наши местные мыши об этом рассказывали, они с мышами из дальней конюшни в дальнем родстве.

— Теперь понятно, почему к нам кони не ходят, — задумчиво проговорил Суслик. — Ты, Хома, наш луг спас.

— И ручей, — как бы нехотя подтвердил Хома. — Они ведь там себе водопой устроили. Весь берег копытами растолкли, расчавкали. Сплошная трясина.

— Всем нам повезло. Только вот Коню не повезло. Представляю, какого он страху натерпелся!

— Коню по повезло?! — Хома подскочил чуть не до са мого потолка. — Коню больше всего повезло! Увидели все его неимоверную прыть, и теперь он в спортивных скачках участвует, а не телеги скрипучие возит. Я слышал, его отборным овсом кормят, щеткой чистят, губкой обтирают, мягкой попоной накрывают. Медали на шею вешают!

— А почему ты мне про свою скачку раньше иичего не оказал?

— А чем хвастаться-то? — поскромничал Хома.

— Как — чем? Кто наш луг отстоял? Кто Коня в люди вывел? Чья заслуга? — искренне сказал Суслик. — Молодец! Я тобою горжусь.

И хотя он не первый раз так говорил, Хоме почему-то было приятно это слышать. И по нраву.

Заслуженная гордость!

Только Хома проснулся, как в нору к нему Суслик влетел.

— Что там творится! Медведь исчезает! Совсем!

— Исчезает? — не понял Хома. — Совсем?

— В болоте тонет, возле ручья. По грудь увяз! Скоро совсем исчезнет, скроется с головой!

— Жаль Медведя, — встал Хома

— Ещё бы не жаль! Он у нас один такой неуклюжий, — опечалился Суслик.

— За мной! — скомандовал Хома.

Они выбрались из норы и помчались к болоту. Там, над прибрежными кустами, уже вились назойливые галки.

— А его друзья, Волк с Лисой, помогают? — на ходу спросил Хома.

— Что ты! Отказались, — затараторил Суслик, — Волк боялся тоже увязнуть, а Лиса — свою шубу испачкать. Пришли и ушли. Бросили его, беднягу!

Прибежали Хома и Суслик к болоту.

И правда Медведь тонет. Уже по шею затянуло в чёрную трясину. Не за что Медведю ухватиться. Кусты от него далеко.

— И как тебя сюда занесло? — запричитал Суслик.

— Случайно, — заревел Медведь. Вдвойне ревел: и орал, и слезами заливался.

Находчивый Хома поскорей длинную сухую камышинку сорвал. Подобрался по кочкам поближе. И протянул камышинку Медведю.

— Это ещё зачем? — возмутился тот. — Издеваешься? Щекотать меня вздумал?

— Ты разве не слышал, что утопающий хватается за соломинку?

— Смотря какой утопающий, — обиделся Медведь. — Для Лисы, может, и сгодилась бы, а мне бревно подавай!

— Если бы и было, всё равно бы не доволок, — расстроился Хома.

— Ни за что пропадаю, — мрачно пожаловался Медведь. — Я в этом году даже и мёду ни разу не пробовал.

— Мёду? — хмыкнул Хома. Нашёл, мол, чему огорчаться!

— Мёду, — уныло подтвердил Медведь. — Увидал, пчёлы летят. Погнался за ними. Думал, гнездо с мёдом у них где-то близко. И увяз. Так и не попробую сладенького.

Тут-то Хому и осенило.

— Почему не попробуешь? — загадочно сказал он.

— А где же я его возьму — на болоте! — опять заревел Медведь жалобным басом.

Хома тоже чуть не всхлипнул. Но очень мужественно сдержался.

— Не реви. У меня в норе целый бочонок мёду зря пропадает.

— Как — пропадает? — Слёзы у Медведя враз высохли. А сам всё глубже погружается.

— Да так. Мы, хомяки, к мёду равнодушны.

— К мёду?! — изумился Медведь.

— Ага, — кивнул Хома, сидя на кочке.

— Живо сюда неси, — приказал Медведь. — Хоть попробую напоследок.

— Нести долго. Боюсь, не успею.

— Не беспокойся. Ради мёда я продержусь, — заверил Медведь.

— Мы и вдвоём, с моим Сусликом, не дотащим, — притворно вздохнул Хома. — Тяжёлый бочонок!

— Так… Что ж мне, самому идти прикажешь? — разгневался Медведь.

— А то кому же, — невинно заметил Хома. — Ну, хочешь, я Лису попрошу мой мёд принести?

— Кого? — ряикнул Медведь. — И не вздумай! Она всё по пути слопает!

Он неистово забарахтался и вдруг тяжело, но неудержимо двинулся к берегу, вздымая волны тягучей грязи и ряски.

— Слабосильная команда! Не могут, видишь ли, один бочонок — с мёдом! — принести. Всё приходится самому делать.

Наконец болото шумно, с липким чавканьем, нехотя отпустило свою добычу. Медведь на четвереньках выбрался на твёрдый берег и в нетерпении оглянулся.

— Веди! Где твой бочонок?

Но Хома не тронулся с места. Уселся поудобней на кочке и тихо сказал:

— Извини, а мёда у меня нет.

— Как — нет? — ахнул Медведь. — И не было?

— И не было, — смущённо улыбнулся Хома.

— Ах ты, жалкий врунишка! Я тебя сейчас… — Однако пойти назад Медведь не решился, ума хватило. — Попадись мне теперь!

И вперевалку направился к ручью. Мыться.

Суслик, благоразумно прятавшийся в кустах, вылез и укоризненно взглянул на Хому:

— Зачем ты его с мёдом обманул? Ему и так не сладко пришлось.

— И этот туда же! — удивился Хома.

— Не, туда я не хочу, — с опаской посмотрел на болото Суслик.

— А он хочет? — быстро вернулся на берег Хома. — Как бы я его отсюда без мёда вытянул?

Суслик раздумчиво покачал головой.

— Ясно… Да только теперь он тебе проходу на даст!

— Раз не даст, значит, живой, — рассмеялся Хома. — А меня ему никогда не догнать!

— A-а, дошло, — просиял Суслик. — А иначе бы ты его и вытаскивать не стал?

— Конечно. Стал бы я той же Лисе помогать — как же! Они вон какая прыткая!

— Непременно бы отомстила, — охотно согласился лучший друг Суслик. — Знаешь, Хома, ты с виду вроде бы слабенький, зато в голове твоей огромная сила. Медвежья!

Хома важно задрал подбородок.

А Медведь бурно плескался в ручье, отмываясь от болота, и громогласно негодовал: