— Получится?

— Несомненно, — сказал папа и позвал, разглядывая форму: — Томочка! Операция окончена.

Мама быстро вошла в комнату.

— Мама, получится! — сообщил ей композитор.

Она присела перед своим сыном, разглядывая, повертела его в разные стороны.

— Выкиньте эту гадость! — сказала она, кивнув на форму.

— Что ты, голубушка! Твой сын такие муки перенес, и теперь, когда главное сделано… Нет, это дудки!

Антон принес гипс к Люкиным, и мы отлили две маски. Гошина мама очень смеялась: с каждой маски на нас смотрела такая сморщенная, такая перекошенная физиономия с зажмуренными глазами, что в школу ее неловко было нести.

С Сеней мы долго не разговаривали. Повстречавшись с нами, он обычно круто сворачивал и обходил нас, делая большую дугу.

Кончился урок. Зоя Галкина первой выскочила из-за парты и закричала:

— Второе звено, никуда не уходить! Обсуждаем вопрос о Леше Тучкове!

Затем она стала спиной к двери и приготовилась отпихивать от нее тех из нашего звена, кто попытается улизнуть. Впрочем, никто и не пытался: Зоя была маленькая, худющая, по очень сильная.

Меня еще никогда не обсуждали, и с непривычки у меня было довольно скверно на душе.

Когда посторонние ушли, звеньевая стала за учительский стол и обратилась ко мне:

— Ну, вот объясни теперь, почему ты до такого дошел? Третьего дня арифметику не приготовил, вчера тоже столбом стоял, и сегодня… Вот объясни: какие у тебя причины?

В глубине души я чувствовал, что причина у меня только одна: мама давно не просматривала мой дневник и я позволил себе немного отдохнуть в середине учебного года.

Но говорить об этой причине мне как-то не хотелось, поэтому я сидел, водил указательным пальцем по парте и молчал.

— Даже ответить не может! — сказала Зоя. — А двенадцать человек из-за него сидят после уроков. У кого есть предложения? Нету предложений? Тогда у меня есть: мы должны пойти и подействовать на Лешкиных родителей. Вот!

Я помертвел. «Действовать на родителей» было самым любимым занятием Зои и еще трех девочек из нашего звена. Все мальчишки в звене уклонялись от этого дела. Аглая и Зина Брыкина тоже не принимали в нем участия, но я по слабости характера однажды не смог отвертеться и отправился с четырьмя девчонками «действовать» на родителей Петьки Будильникова.

Мы явились, конечно, вечером, когда Петины отец с матерью были дома. Нас пригласили в комнату, предложили сесть, но мы не сели. Стоя перед Петькиными родителями, Зоя вытянула руки по швам, склонила голову набок и заговорила тоненьким, не то чтобы вежливым, а даже каким-то жалобным голоском:

— Здравствуйте! Вы извините нас, пожалуйста, но мы пришли вас просить, чтобы вы поговорили с вашим Петей.

— Понима-а-аете, — простонала Тоня Машукина, — у Пети уже целых две дво-о-ойки по чтению и три по истории, и он каждый день нарушает дисциплину.

— Он все-е-е звено-о тянет назад, — запела третья.

Так они высказывались поочередно все четверо. Петькин папа стоял перед ними со стаканом чая в руке, постепенно краснел и свирепо поглядывал то на Петьку, то на его маму. Сам Петька, тоже красный и злой, смотрел, набычившись, куда-то в угол.

Когда девчонки закончили свое выступление, Петькина мама закричала, указывая пальцем на сына:

— Вот! Вот до чего докатился! Свои же товарищи потеряли от него терпение. И не стыдно тебе в глаза-то им смотреть? Олух несчастный!

На следующее утро Будильников снова нарушил дисциплину. Хотя я во время нашего визита молчал как рыба, он девчонок почему-то не тронул, а меня поймал на улице и отлупил. Но я на него даже не обиделся.

Теперь я представил себе, как эти четверо стоят у нас в квартире и «действуют» на мою маму и на моего папу. Меня такая тоска взяла, такое отчаяние, что я стал дергать носом, готовый расплакаться.

И вот тут поднялась Аглая.

— Зойка! — сказала она. — Ты, может быть, очень даже сознательная, а вот чуткости в тебе ни на столечко! Ты сначала спроси человека, почему он стал плохо учиться, а потом уж…

Зоя вытаращила глаза:

— Что-о-о? Я не спрашивала? Я не спрашивала? Граждане, вы слышали?! Я его не спрашивала!!!

— Не кричи, — пробасила Зинаида. — Спросить спросила, а ответить человеку не дала.

— «Не дала»! Его спрашивали, а он молчал…

— Он очень стеснительный, вот и молчал, — сказала Аглая. — И вообще, Зоя, мы с ним в одном дворе живем, и уж нам лучше знать: Тучков не такой человек, чтобы без причины двойку получить.

— Ну факт! — подтвердил Антошка Дудкин. Теперь даже Тоня из Зоиной четверки вступилась за меня:

— Зой! А может, и правда, тут нужно чуткость проявить! Может, у него условия какие-нибудь тяжелые или что-нибудь еще…

Зоя помолчала, глядя на меня, потом спросила уже другим тоном:

— Правда это? У тебя что, условия плохие?

Я молча кивнул и стал напряженно думать, какие у меня могут быть плохие условия. Зоя тоже кивнула.

— Ну, так! А что тебе мешает заниматься?

— Шу… Шумка, — прошептал я.

— Что? Шум?..

— Шумка, — повторил я громче.

— Какая Шумка?

— Ну, собаку ихнюю так зовут, — пояснила Аглая, а Зина добавила:

— Ее небось за то и прозвали Шумкой, что от нее шум ужасный!

— Лает очень? — спросила меня Зоя.

Я снова кивнул. Шумка действительно временами тявкала.

— Чего же твои родители смотрят?.. — начала было Зоя, но ее перебила Таня Высокова — очень ехидная девчонка:

— Между прочим, как-то странно! У нас целых две собаки и кошка, а я, между прочим, двоек не получаю.

На нее накинулась Зинаида:

— Да ты что, совсем некультурная, да? Ты что, не знаешь — у разных людей нервы разные бывают! Мы вон с Васькой как запустим радиолу на полную силу — и нам хоть бы хны, а сосед сверху прибегает и весь трясется: у него от радиолы давление подпрыгивает.

Вот тут Антошка вскочил, выбежал вперед и закричал:

— А я знаю, почему у Лешки такие нервы никудышные! Вспомните! Вы только вспомните, чего он за лето пережил! С козлом — раз!

— Ой! Правда же! — вскрикнула Аглая. — С Бармалеем — два!

— А с черепом! — подхватила Брыкина. — Зойка, если бы ты такое пережила, ты бы до сих пор в психиатричке сидела.

Все, кто не знал о моих приключениях, попросили рассказать о них. Мои защитники принялись за дело с большим жаром.

— Откуда мы знали, что козел такой злющий! — закончил Дудкин. — Мы-то все пошли обедать, а Лешка полтора часа от него по квартире бегал.

На других этот рассказ тоже произвел сильное впечатление. Наверное, не меньше минуты ребята молчали.

Я не смотрел на них, но чувствовал, что они поглядывают на меня.

— Бледный какой! — тихо заметил кто-то.

Мне стало очень жалко себя, О других приключениях Аглая, Зина и Дудкин не успели рассказать. В класс вошла наша учительница Дина Федоровна, высокая, полная, седая.

— Долго заседаете, — сказала она. — Так что же вы решили относительно Леши Тучкова?

Звеньевая отошла от стола, и учительница села за него.

— Дина Федоровна, мы все выяснили, — взволнованно заговорила Зоя. — У Леши очень тяжелые условия дома.

— А-а-а! — протянула учительница и медленно кивнула.

— И еще знаете что, Дина Федоровна… У Тучкова очень плохая нервная система. Просто ужасная нервная система!

— Ах вот оно что! — Учительница снова медленно кивнула.

Тут звеньевая заявила, что мне не строгость нужна, а товарищеская помощь, и несколько человек вызвались со мной заниматься.

— Ну зачем же! — сказала учительница. — Мы уж попросим Климову. Она, правда, не из вашего звена, зато у нее круглые пятерки по арифметике.

Хотя Зоя и стала под конец на мою сторону, Аглая, Зина и Дудкин бранили ее всю дорогу от школы до дома.