Сталин инструктировал Молотова:
«Что Калинин грешен, в этом не может быть никакого сомнения. Все, что сообщено о Калинине, – сущая правда. Обо всем этом надо осведомить ЦК, чтобы Калинину впредь неповадно было путаться с пройдохами».
Михаил Иванович перестал вступаться за крестьянина. Но в эпоху большого террора вождь – на всякий случай – санкционировал арест жены Калинина.
Екатерина Ивановна Калинина была арестована 25 октября 1938 года 2-м отделом Главного управления государственной безопасности НКВД по обвинению в антисоветской деятельности и связях с троцкистами и правыми.
Калинин – президент Советского Союза! – не посмел замолвить за жену словечко. Боялся, что и его самого посадят. Знал, что у чекистов заготовлены материалы о его мнимых связях с правыми, Бухариным и Рыковым, которых уже расстреляли. Сталин распорядился ознакомить Калинина с материалами, чтобы тот понимал, на каком крючке сидит.
В справке, которую Берия представил Сталину, говорилось:
«Следствием установлено, что Калинина с 1929 года была организационно связана с участниками антисоветской вредительской и террористической организации правых и содействовала им в их антисоветской деятельности.
Сблизившись с рядом враждебных ВКП(б) лиц, осужденных впоследствии за правотроцкистскую деятельность, Калинина предоставляла им свою квартиру для контрреволюционных сборищ, на которых обсуждались вопросы антисоветской деятельности организации, направленные против политики и руководства ВКП(б) и Советского правительства.
Имея тесное общение с бывшим работником Главного управления гражданского воздушного флота Остроумовой В. П., информировала последнюю по вопросам секретного характера, что Остроумовой было использовано в шпионских целях. Работая с 1936 года членом Верховного Суда РСФСР, Калинина поддерживала связи с правыми: бывшим работником Верхсуда Берман и бывшим работником Института советского права Пашуканис (осуждены).
Кроме того, следствием установлено, что Калинина до 1924 года скрывала о том, что ее брат Лорберг Владимир (осужден) являлся агентом царской охранки.
В предъявленных обвинениях Калинина Е. И. виновной себя признала.
Осуждена Военной коллегией Верховного суда СССР 22 апреля
1939 года по статьям 17-58-6, 17-58-8 и 58–11 УК РСФСР к заключению в исправительно-трудовом лагере сроком на 15 лет с поражением в правах на 5 лет».
В 1939 году в Свердловске в пересыльной тюрьме писательница Галина Серебрякова, имя которой уже встречалось в этой книге, встретила много москвичек, осужденных как члены семьи изменника родины.
– Вы знаете, кто вон там, в углу, сидит на мешке с вещами и пьет кипяток? Не узнаете? – спросила ее одна из давнишних знакомых.
Серебрякова внимательно посмотрела на высокую худую простоволосую женщину:
– Не знаю.
– Да что вы? Это же Екатерина Ивановна Калинина, жена Михаила Ивановича.
Серебрякова была поражена.
– Ну да, она самая. Муж – наш президент, а она осуждена как шпионка. Вот судьба… А ведь прожили они всю-то жизнь в согласии! Каково ему теперь?..
Серебряковой понравилась эта простая женщина, говорившая с легким приятным эстонским акцентом.
– Главное, не горюй, – внушала ей жена Калинина, – быть не может, чтобы нас скоро не выпустили, год потерпи, не больше. Убедили Сталина пробравшиеся в органы враги из иностранных разведок, что кругом измена, но он скоро разберется в этом. Партию не обманешь.
Только 9 мая 1945 года, в День Победы, жене всесоюзного старосты позволили обратиться к Сталину:
«Я совершила тяжкую ошибку, усугубленную тем, что Вы своевременно мне на нее указывали, а я эти указания не учла. Такое несознательное отношение к своему положению и к окружающим людям повлекло за собой тяжкие поступки, за которые я несу суровое наказание.
Я полностью сознаю свою вину и глубоко раскаиваюсь. Эти проступки совершены мной не из сознательной враждебности, а из-за непонимания обстановки и некритического отношения к окружавшим меня людям. Уже несколько лет я нахожусь на полной инвалидности. Моя единственная надежда на Ваше великодушие: что Вы простите мне мои ошибки и проступки и дадите возможность провести остаток жизни у своих детей».
Письмо принесли наркому госбезопасности Всеволоду Николаевичу Меркулову. Поскольку речь шла о жене Калинина, который оставался членом политбюро, Меркулов переслал письмо сталинскому помощнику Поскребышеву.
Тот доложил вождю.
Сталин смилостивился над женой члена политбюро и председателя президиума Верховного Совета СССР. Екатерина Ивановна к тому времени уже почти семь лет находилась в заключении. Сталин написал на письме: «т. Горкину. Нужно помиловать и немедля освободить, обеспечив помилованной проезд в Москву».
Александр Федорович Горкин был секретарем президиума Верховного Совета СССР и оформлял все нужные решения. Президиум, рассмотрев «ходатайство о помиловании Калининой Екатерины Ивановны», постановил: «Помиловать, досрочно освободить от отбывания наказания и снять поражение в правах и судимость».
Внезапное милосердие вождя объяснялось тем, что дни смертельно больного Михаила Ивановича Калинина были сочтены. И держать его жену в лагере больше не имело смысла. Но вместе они пожили недолго. 15 марта 1946 года Калинина освободили от должности, которую он занимал почти тридцать лет, но оставили членом президиума Верховного Совета СССР, чтобы он не лишался всех жизненных благ. В июне Михаил Иванович скончался…
Самого Калинина вождь ни в грош не ставил. Но отправив в лагерь его жену, Сталин преподнес всем урок: никто не застрахован от гнева вождя.
В двадцатые годы члены политбюро еще чувствовали себя уверенно и самостоятельно. Спорили со Сталиным. Иногда не принимали его предложения. Против высказывались вполне преданные ему люди, такие как Серго Орджоникидзе. Для них Сталин еще не был вождем, а был первым среди равных. Ему приходилось считаться с их мнением. Споры в большинстве своем носили не политический, а ведомственный характер. Это была борьба за интересы собственного ведомства, за влияние и ресурсы.
Арест близких людей, заместителей и помощников членов политбюро ставил их в уязвимое положение. Им приходилось оправдываться, объясняться, доказывать собственную невиновность. Члены политбюро теряли уверенность в себе и даже относительную самостоятельность.
В конце двадцатых – начале тридцатых годов политбюро заседало четыре или три раза в месяц. Начинали в одиннадцать утра, заканчивали иногда в семь вечера, но делали перерыв на обед. Приглашенные толпились в секретариате – небольшой соседней комнате. Их вызывали по очереди. До осени 1929 года заседания политбюро – по ленинской традиции – вел глава правительства Рыков.
Сталин сидел на противоположном от председательствующего конце стола. Иногда вставал и ходил по комнате, потом высказывал свое мнение. Если возникали споры между членами политбюро, вопрос снимался с обсуждения и отправлялся на дополнительную доработку. Неподготовленные вопросы не рассматривались.
После изгнания Троцкого главной проблемой для Сталина был Алексей Иванович Рыков, член политбюро и глава правительства, уважаемый и влиятельный человек. Сталин, по словам доктора исторических наук Олега Витальевича Хлевнюка, не мог не думать о том, что выходец из крестьянской семьи, русский человек Рыков многим представлялся более подходящей фигурой для руководства Россией.
В течение нескольких лет сталинские подручные вели атаку на Рыкова. Его обвиняли в правом уклоне, ОГПУ раскрывало липовые заговоры, участники которых «признавались» в тесных связях с Рыковым. Наконец Сталин почувствовал, что настал момент, когда он может избавиться от главы правительства.
Один за другим исчезали те, кто позволял себе сомневаться в величии вождя.
Секретарь ЦИК (то есть главный помощник Калинина) Авель Сафронович Енукидзе втихомолку жаловался старому приятелю Леониду Петровичу Серебрякову (бывшему секретарю ЦК):
