Наконец появились и Митя с Пашкой. Они выскочили из кузова проходившей мимо грузовой машины.

У Пашки на поясе болтался старый немецкий тесак и висели две пустые бутылочные гранаты; Митя был вооружен палкой с самодельной железной пикой на конце.

Им здорово не повезло. Председателя в сельсовете не оказалось, милиционер с утра уехал на станцию. Пашкин отец был на работе в степи, а старшая сестра Нюра — секретарь сельсовета, услыхав о диверсанте, так растерялась, что не знала, что предпринять. Тогда Пашка и Митя решили действовать на свой страх и риск. Вооружившись пострашней, они поспешили на попутной машине обратно.

— Ну что, не появлялся еще? — спросил Пашка и картинно расправил у пояса тельняшку, которую он нарочно надел ради такого случая.

— «Что, что»! Удрал он, вот что! — с досадой крикнул Степа. — Вы бы еще целый день пропадали.

— Тю! А вы что смотрели? Сами не могли задержать? Слабо́?

— А ты бы уж задержал! — воскликнул возмущенный Санька. — Герой какой выискался!

— Мы б его так припугнули, — Пашка похлопал ладонью по гранатам, — что он враз бы сдался.

— Ну и трепло же ты! Ну и трепло! — вспыхнул Степа. — Тебя только за смертью посылать, а не за милиционером. А еще разведчик называется! И вырядился-то, словно на сцене в театре.

— Кто? Это я-то трепло? Я? — вскипел Пашка.

— Да бросьте вы… — вметался Митя. — Все одно ему от нас не уйти. Мы теперь знаем и приметы его, и куда он подался. Сейчас не трепаться надо, а действовать.

Слова Мити охладили спорщиков.

— Ну ладно, — примирительно сказал Пашка. — Айда в сельсовет. Нюрка позвонит в милицию, и они враз его застукают. Вон и попутная машина. — Пашка остановился у края дороги и поднял руку над головой.

Мальчики быстро домчались до села, а через полчаса, взъерошенные, раскрасневшиеся и чуть-чуть смущенные, уже выходили из помещения сельсовета, где им удалось на этот раз застать сержанта милиции Остапчука.

— Что и говорить, Остапчук прав — прошляпили, — сказал Степа и покосился на соседнее крыльцо магазина сельпо, где стояла Любаша с подругами.

В душе мальчики сознавали, что это именно так. Но в то же время им казалось, что они все-таки выполнили свой долг и сделали все возможное, чтобы задержать беглеца. Ведь даже сам Остапчук потом сказал: «Порядок. Меры будут приняты». И все же настроение у них было неважное.

Солнце повисло над морем. Обед давно прошел, и есть хотелось до тошноты. Но домой Степа не пошел. Если отец дома, он обязательно начнет спрашивать о колодце. А как ему сказать после того, что произошло? Раньше он мог забежать к Любаше, выпить стакан молока с хлебом, съесть чего-нибудь еще. Но теперь…

Степа снова покосился на крыльцо сельпо. Любаша, увидев его, начала громко разговаривать с подругами, всем своим видом давая понять, что он для нее больше не существует.

«Злится. Ну и пусть злится! — подумал Степа. — И пусть не воображает, что я буду к ней подлизываться и первый с ней заговорю». Он демонстративно повернулся спиной и пошел обедать к Пашке.

И не пожалел. Пашкина мать поставила на стол две дымящиеся миски пельменей с начинкой из мидий, слегка подперченных и приправленных маслом и лимонным соком. Таких пельменей Степа еще никогда не ел. Он глотал их, не успевая прожевывать; казалось, они сами проскакивали в горло.

Опустошив свою миску, Степа принялся за чай и теплые подрумяненные пирожки с рыбой, которые горкой лежали на блюде. Но не успел он полностью насладиться пирожками, как под окном мелькнула знакомая соломенная шляпа и послышался условный свист. Схватив по пирожку, Степа и Пашка выскочили во двор.

Да, это был день разочарований, неудач и всяких неожиданностей. И этот день еще не кончился…

Митя принес необычайную новость, которую ему только что сообщила Любаша. Оказывается, пока мальчики бродили по каменоломне, в Пять Колодезей приехал Андрей Лукич. Его маленький зеленый вездеход быстро промчался через село, свернул на пастбище и подкатил прямо к стаду. Дед Михей повел геолога к колодцу и там что-то долго ему рассказывал, разводя руками. Выслушав старика, геолог спустился в колодец и минут пять не появлялся, а когда выбрался наверх, то вытащил из портфеля какую-то карту и долго смотрел в нее. Потом он посадил деда Михея в машину и подъехал к новому коровнику. А еще немного спустя машина пронеслась через площадь и появилась за селом, на высоком горбу Черного мыса. Вездеход остановился среди камней, рядом со щелью, которая вела в подземный ход. Ребята в один голос утверждали, будто геолог спустился по веревочной лестнице в щель и уже целый час как пропадает в подземелье.

— Ох, и костили же нас с тобой за колодец! — с тяжелым предчувствием сказал Степа. — Ну и достанется же…

— Известное дело, костили, — усмехнулся Пашка. — Небось дед всех чертей свалил на наши головы.

Степе стало ясно, что новый колодец будут копать без них.

— Не бойсь! Без нас деду некуда податься, — уверял его Пашка. — Ну кто, скажи, даст ему сейчас людей? Все ж в степи на работе.

Этот довод немного успокоил Степу.

— А что, если Андрей Лукич поймает нашу воду или найдет новую? — воскликнул он. — Недаром же дедушка приглашал его сюда. Вот бы узнать, что они там задумали!

Не хотелось Степе и Пашке попадаться сейчас на глаза Андрею Лукичу и деду Михею, но любопытство превозмогло, и мальчики побежали по улице к Черному мысу Митя скоро отстал — его окликнула мать. Степа хотел подождать его.

— Скорей, Степ, а то опоздаем! — крикнул на бегу Пашка. — Митька теперь застрял надолго, он не сумеет отвертеться…

За селом неожиданно налетели на вездеход, который стоял на дороге, ведущей в Камышанку. У машины разговаривали дед Михей и Андрей Лукич. На белых парусиновых брюках геолога Степа заметил следы глины и грязи, а на поясе флягу. Все это, конечно, неспроста.

Чтобы не подумали, что они подслушивают, Степа и Пашка медленно подошли к вездеходу и притворились, будто любуются новенькими резиновыми покрышками. Но маскировка оказалась лишней. Дед Михей только однажды бросил в их сторону рассеянный взгляд и озабоченно спросил геолога:

— Так как же, Лукич, быть с колодцем-то?

— Сами понимаете, Михей Панкратыч, ни к чему теперь он, — ответил геолог, немного подумав.

— Значит, насовсем отставить? — переспросил старик.

— Конечно. Копать нет смысла. Ничего это не даст.

При этих словах Степа и Пашка переглянулись, и на их лицах отразились растерянность и смятение.

Андрей Лукич попрощался с пастухом и, поправив на поясе флягу, сел в машину. Вездеход рванулся с места.

Степа и Пашка с ожиданием глядели на деда Михея. Может, он посмотрит на них, промолвит слово, и тогда можно будет заговорить с ним? Но старик будто и не замечал их. Он щурился, мысленно чему-то улыбался. И вот так, щурясь, молча побрел к селу и даже не оглянулся. Впрочем, и так все было ясно. Ведь они своими ушами слышали — колодца копать не будут. Все рухнуло…

Молчаливые и подавленные, мальчики свернули с дороги и побрели к морю.

Степа, звеня ведрами, перебежал площадь, свернул за колоду, где останавливались водовозы. Сегодня он в очереди первый!

Площадь безлюдна. Степь и вершины далеких курганов горят мягким розовым светом, а скалы Черного мыса посветлели и сделались сиреневыми.

Долго, не отрываясь смотрел Степа вдаль. Как все изменилось! Нет золотых разливов хлебов. Всюду ершится колючая стерня. Пастбище побурело, а воздух пропитан горькими ароматами увядших на корню прав.

Да, все изменилось вокруг, и только здесь, в селе, все по-старому. Как и прежде, нет воды; каждый день на площади выстраивается очередь с ведрами; как и раньше, ссоры и стычки с Федькой Хлыстом…