Как и многие боссы, Кевин не любил давать конкретных обещаний, но говорил обнадеживающе.

Дженнифер поняла, что к этой ситуации нужно относиться либо с юмором, либо никак, иначе можно поседеть раньше времени.

— Что ж, почему бы и нет, — ответила она таким философски-небрежным тоном, что Кевин еле сдержался, чтобы не среагировать на такую наглость, и это было заметно.

Дженнифер вообще не отказывала себе в такой вот непосредственности. Безнаказанность — страшная вещь. Развращает неимоверно.

— Ну это хорошо, что ты не против, — усмехнулся Кевин. — Думаю, что полетишь завтра и что с тобой отправится Франкленд.

— Завтра?! — Дженнифер не поверила своим ушам.

— Ну да, — легко отозвался Кевин. И она поняла, что это такая месть за ее поведение. — К чему затягивать-то? — Он снова подмигнул инфернально-карим взглядом.

— А и правда! — бодро ответила Дженнифер в тон ему.

О Гае Франкленде ходили в редакции легенды. Дженнифер ни одну из них не воспринимала всерьез, и в то же время готова была поверить им всем сразу. Почему этот в высшей степени экстраординарный субъект избрал стезю фотографа, точнее даже фотокорреспондента, а не, скажем, художника-сюрреалиста, оставалось загадкой. Конечно, можно сослаться на то, что сюрреализм остался в далеких тридцатых, но, когда видишь Гая Франкленда, сразу становится понятно — это просто отговорки.

Но и в фотографии он находил себя. Если делал снимки для журнала, то непременно среди развалин рухнувшего дома находил детскую игрушку, на руке дешевой проститутки — яркий пластмассовый браслет, подходящий больше девочке-подростку. А уж если он фотографировал для себя...

Он был высок, отлично сложен, с вьющимися русыми волосами и чистыми небесно-голубыми глазами. Этот ясный взгляд, однако, обычно всех вводил в заблуждение, потому что под внешностью романтичного юноши (и не беда, что юноше уже было тридцать) скрывается развязный, упрямый, циничный тип.

Работать с ним любили все, особенно — немногочисленные в редакции дамы, и Дженнифер имела основания полагать, что она единственная пока не удостоилась чести разделить с ним постель.

По словам Гая, в неделю у него было четыре-пять «подруг». Впервые услышав это, Дженнифер не поверила, потом она увидела Гая — и уверенность ее поколебалась. Поболтав с ним в очереди в столовой минут пять, она подумала, что слухи, может быть, даже преуменьшают его несомненные заслуги.

Когда-то она слышала, что такой «режим» оптимален для котов. Относилась она к Гаю соответственно — не без иронии и с двойственным чувством собственного морального превосходства и в то же время сексуальной неполноценности.

Она как раз сидела за столом и обдумывала, как бы удрать с работы, чтобы заняться сборами, покупкой билетов и при этом не показаться лентяйкой, когда к ней подплыл Гай. Окинул ее томным взглядом.

— Ну?.. — многозначительно сказал он.

— Что «ну»? — Ее раздражала его манера не говорить ни здрасьте, ни до свидания. И щегольские светлые джинсы на фоне вроде бы действующего дресс-кода раздражали тоже.

— Детка, ты в курсе, что у нас грядет медовый месяц?

— О, Гай! Я что-то пропустила? Ты делаешь мне предложение? — Дженнифер делано наивно захлопала ресницами. — Извини, мне очень жаль, я тебе отказываю.

Он посмотрел на нее с таким скепсисом, что Дженнифер почувствовала себя старомодно одетой провинциалкой. Гораздо в большей степени, чем с Эдвардом.

Да пошли вы все к черту! — возмутилась Дженнифер своим мыслям. У меня оксфордское классическое образование!

— Кто поедет за билетами? — спросила она несколько более раздраженно, чем следовало.

— А поехали вместе.

— Ох, боишься, что не насмотришься на меня в ближайшую неделю? — не поверила Дженнифер.

— Ну это же в моих интересах, чтобы лед твоего сердца растаял как можно скорее... — заметил Гай.

Она многозначительно хмыкнула.

— Боумен сказал, что мы свободны и только завтра утром должны явиться за последними инструкциями.

Дженнифер на всякий случай перезвонила боссу — Гай, как ни странно, ничего не переврал.

Ну и хорошо. Есть время пробежаться по магазинам за самым необходимым, есть время поболтать с Этель... ох нет, лучше не стоит, она ведь обязательно надает кучу ценных советов, которым так тяжело было бы следовать и которые от этого теряют всю свою ценность. Есть время обдумать все варианты.

Дженнифер почти наверняка знала, что встретит там Эдварда. Не знала только, что ему сказать и чем все обернется.

Как тревожно!

Дженнифер написала электронное письмо Мэри Энн, подробно изложив в нем все перипетии своей жизни. Только об Эдварде отозвалась более чем нейтрально. И еще, пожалуй, слишком сильно подчеркнула, что скучает по Алексу. Мэри Энн и Алекс были друзьями, отлично ладили и не ревновали Дженнифер друг к другу. Поэтому описывать реальное положение вещей Дженнифер не решилась. Тем более где-то теплилась абсолютно нелогичная вера в магию слов: будто бы реальность станет подстраиваться под сказанное, потому что слово имеет над вещами невообразимую, но ощутимую власть. Дженнифер искренне надеялась, что и в Таиланде весточка найдет подругу.

Вечер прошел за сборами. Для Дженнифер вдруг стало невероятно большой проблемой подобрать одежду. Общение с Эдвардом научило ее быть более внимательной к своему внешнему виду и на практике показало, что иногда себя нужно подать. Этель выступа в роли эксперта: подсказывала, что с чем можно надеть, что нельзя, какой шарфик или пояс дополнит образ...

После долгих колебаний Дженнифер взяла голубое платье. Маловероятно, что ей придется еще раз его надевать, и не очень хочется — слишком яркие воспоминания, но на всякий случай захватить стоит.

Насчет Эдварда и прочих «звездных парней» Этель красноречиво молчала. Мол, все равно ты меня не послушаешь... Зато долго и с чувством рассказывала, какой Риккардо темпераментный и изобретательный.

По виду Гая можно было смело предположить, что он собрался на курорт. На Гавайи или на Таити. Слава богу шорты он не надел, но аляповатая цветастая рубашка с коротким рукавом, кокетливо выглядывающая из-под белой куртки, отлично сочеталась с белыми же летними брюками.

— А еще говорят, что у художников, чем бы они ни занимались, хороший вкус, — многозначительно заметила Дженнифер. В ее картине мира не укладывалось, как можно в таком виде явиться на работу, в редакцию серьезного журнала, пусть даже и за последними инструкциями перед вылетом в командировку.

Гай томно посмотрел сквозь нее.

Указания Кевина были просты и предсказуемы: как можно больше фактов в тонком флере впечатлений, чтобы читатель видел перед собой живую картинку. Чем больше звезд они увидят — тем лучше. Чем больше неудачников они проинтервьюируют — тем лучше. Больше фотографий. Больше аудиозаписей. Посетить пару вечеринок. Поужинать в самом шикарном ресторане — может быть, появится какое-нибудь известное лицо. Поездить по фешенебельным районам. Поговорить с косметологами, массажистами и прочим обслуживающим персоналом.

Дженнифер за старшую.

Вот это была новость, особенно поразившая Гая. Он попробовал возмутиться, но Кевин вскользь отметил, что «незаурядный человек Гай Франкленд иногда даже одеться как следует без посторонней помощи не может», и тема была закрыта. Гай пошло отшутился, а Дженнифер подумала, что дорогой редактор придумал ей удивительное развлечение — следить за этим безумцем.

Перелет прошел на удивление насыщенно. Гай умудрился поскандалить с двумя пожилыми дамами в очереди на посадку, слишком фамильярно, если не сказать фривольно, обратиться к стюардессе, за что его чуть было тут же не оштрафовали. Он успел показать Дженнифер полную коллекцию своих работ, и она то убеждалась в его гениальности, то едва удерживалась от вопроса: а зачем было увековечивать такой кошмар?

Город на побережье другого океана показался Дженнифер еще прекраснее, чем Нью-Йорк. Она знала, что Лос-Анджелес огромен, но не представляла, что настолько. Гай с видом географа-специалиста сообщил, что мегаполис растянулся с севера на юг на девяносто километров. И еще на шестьдесят — с запада на восток. Дженнифер подумала, что он образованнее, чем кажется на первый взгляд.