Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Нет, как у нас с тобой. Тепло и естественно.

— Ну, боюсь, что для отношений с мужем этого маловато. — Том улыбнулся.

— Нет, что ты, более чем достаточно.

— А как же любовь? Нет, я, конечно, видел у тебя в комнате плакат определенного содержания…

— Кто тебе разрешил туда заглядывать?! Это же моя личная территория…

Вот, значит, чем он занимается, пока она на работе! Шпионит!

— Замок повешу, — пригрозила она.

— Нет, не думай про меня хуже, чем я есть! — Том вскинул руки в предостерегающем жесте. — Я видел его только за твоей спиной! Клянусь, никогда не входил к тебе в твое отсутствие!

У него были очень честные глаза. Эмили не знала, как Том относится к клятвопреступлению, но ей не хотелось верить, что он способен так умело, беззастенчиво лгать. Впрочем, у нее не было оснований развивать свои подозрения: она никогда не замечала у Тома склонности к вранью, будь то важные или не очень вещи.

— Ладно, я поверю тебе, — как можно строже сказала она.

Может, все-таки есть шанс, что он не разглядел? Не разглядел надписи «этот мужчина меня не полюбит»? Не дай бог, он решил, что она как-то к нему относится!

Не дай бог, она и правда должна как-то к нему относиться…

— Оружие-то убери! — Том улыбнулся. Эмили опустила подушку.

Он щелкнул пультом, выключая звук телевизора. Пусть ящик с электроникой помолчит, когда живые люди разговаривают.

— И все-таки мы ушли от темы. Даже если мы предположим, что ты ярая мужененавистница или в отличие от всех женщин этой планеты не веришь в любовь… Есть ведь простые вещи, которые непременно должны быть в отношениях мужчины и женщины.

— Ты имеешь в виду секс? — Эмили вздернула подбородок. Посмотрела на Тома с легким прищуром.

— Ну да.

— И почему для вас, мужчин, все вертится вокруг этого примитивного явления?!

Похоже, вопрос ее сработал как грамотно нанесенный удар под дых. Том запнулся, задохнулся, распахнул глаза.

— А для вас, женщин, нет?

Вопрос получился очень ироничный.

— Нет, — убежденно ответила Эмили.

Повисла пауза.

— Вот тебе и раз. А мы-то думаем… — Том улыбнулся, но постепенно улыбка поблекла, когда он понял, что Эмили не шутит. — Нет, ты серьезно?

— Абсолютно.

— Я так понимаю, ты все-таки говоришь за себя?

— Разумеется.

— Это обнадеживает. — Веселой шутки не получилось, получилась почти обидная резкость.

Эмили подтянула колени к животу, обвила их руками — поза человека, который закрывается от мира. У Тома в голове не укладывалось, что у нее могут быть подобные проблемы…

Такая красивая, причем красивая откровенно чувственной красотой женщина — и убеждена в том, что секс — примитивное развлечение, годное только для мужчин! С ума сойти! Куда катится мир? Все встало с ног на голову!

— Ты не веришь в любовь, так? — осторожно уточнил Том.

— Так, — кивнула Эмили.

— И не ищешь секса?

— Тоже верно.

— А что тогда связывает мужчину и женщину, по-твоему? На чем строятся отношения?

— По-моему, идеальный вариант — это наш с тобой. То есть я не имею в виду, что между нами что-то есть… — Она стремительно краснела и сглатывала.

— Мне кажется, ты очень запуталась, — покачал головой Том.

Эмили промолчала.

Он хотел что-нибудь сказать, чтобы разрядить обстановку: атмосфера в комнате сгустилась, как воздух перед грозой. Хотелось уже, чтобы ударил первый разряд и пахнуло озоновой свежестью. И в то же время не хотелось — Том боялся, что кто-то может реально пострадать.

— Я чаю хочу, — сказала она и встала.

— Хорошо. Но… может, за чаем договорим?

— О чем?

— О тебе, наверное.

— Хочешь переубедить меня в чем-то?

— Нет, что ты. Я далек от этой мысли. Скорее — просто понять. Мы ведь в некотором роде — друзья. Можно даже сказать, близкие. — Он подмигнул ей. — В пространстве, как минимум.

Это была правда — и неправда в то же время.

Их отношения можно было назвать дружескими. Том, по крайней мере сейчас, ни с кем не общался больше, чем с Эмили. Он соблюдал некоторую дистанцию, и это, с одной стороны, облегчало ему жизнь, потому что с каждым днем видеть Эмили, слышать Эмили, чувствовать запах Эмили — и не касаться ее становилось все труднее и труднее. И только полупрозрачная преграда между ними — невысокий барьер! — отделял его от того, что он считал полным безрассудством.

С другой стороны… с другой стороны, он уже почти хотел, чтобы этот барьер рухнул и безрассудство случилось.

Он никогда прежде не жил с женщиной.

Как-то так получалось, что девушки в его дом приходили, оставались ненадолго — кто на ночь, кто на неделю или на две, а потом уходили, исчезали, иногда с болезненным скандалом, иногда — тихо и незаметно, как утренний туман, после которого остается ощущение свежести и легкой сладости в воздухе. А теперь все изменилось. Эмили, судя по всему, останется надолго. И пусть она живет не у него, не с ним — но рядом. Это восхитительно… Восхитительно само ее присутствие, шум воды в ванной по утрам, возня на кухне, восхитительно ожидание вечера, когда можно будет встретить ее и привести домой, поужинать вместе, поделиться новостями. Восхитительно чувствовать ее руку в домашних делах, видеть чистоту в ванной и на кухне, свежевыстиранные вещи на сушилке. И пусть она не егоженщина… Том все равно чувствовал себя не так, как когда чистоту у него в квартире наводила приходящая домработница. Чистота — это еще не уют.

А может, дело в том, что домработнице он платил деньги и по отношению к ней чувствовал себя никак и никем, совершенно чужим человеком. А по отношению к Эмили… он чувствовал себя мужчиной. Она давала ему заботу женскую, он ей — заботу мужскую…

И отсутствие большей близости в отношениях уже казалось ему странным.

Слова Эмили о том, что она хотела бы строить отношения со своим мужчиной по такому же принципу, отозвались в нем странным волнением.

Возможно потому, что он тоже ощутил вкус подобной гармонии?

Возможно потому, что Эмили — смешно и странно сказать! — стала первой женщиной в его жизни, которую он мог представить в роли своей спутницы? Да, пусть это только фантазии, но глупо притворяться, что их нет. Притворяться вообще глупо.

И ее отношение к любви в ее духовном и физическом проявлении, признаться, задело его за живое. Он не хотел сейчас разбираться почему. Но отчетливо понимал, что хочет это исправить. А как?..

— Только давай горячий чай, боюсь, если там будет хоть кусочек льда, я сама превращусь в ледышку…

— Тогда я лучше выпью кофе.

— На ночь?

— А что? Боишься, что я не засну и буду долго-долго донимать тебя разговорами?

Трудно шутить с человеком, когда он напряжен, как сжатая пружина. Эмили бросила на него суровый взгляд, который должен был, видимо, означать, что никаких долгих разговоров она с ним вести не планирует.

Он тут же озвучил свою мысль:

— У меня даже возникло такое ощущение, что я этих долгих разговоров недостоин потому, что родился мужчиной, — поделился он с ней своими наблюдениями.

Если бы Том мог предугадать ее реакцию, он, конечно, придержал бы язык. Но предугадать он не смог. Более того, ему даже в голову не пришло, что такое возможно.

Эмили расплакалась — внезапно, совершенно неожиданно, навзрыд.

Том остолбенел.

От женских слез он всегда терялся. Он ненавидел это глупое и оттого очень уязвимое положение человека, который сделал что-то плохое, а как это исправить — не имеет понятия, и старался всеми силами избежать его. Поэтому о нем часто думали, что он бережно относится к чувствам других людей, особенно женщин.

Сейчас он и сам расстроился. Причем совершенно искренне. Не потому, что ему стало неловко, трудно рядом с ней — потому, что ей, по-видимому, было по-настоящему больно.

«Вот в чем отличие, — мелькнула мысль. — Она просто плачет. Не для того, чтобы сделать меня виноватым, не оттого, что хочет получить рычат давления на меня через мою совесть… Плачет, потому что что-то внутри у нее не так».

16
{"b":"153882","o":1}