Иви в последний раз повертелась перед зеркалом — ни дать ни взять героиня романтической комедии! Непритязательно, нежно, изящно. Потом сделала несколько глубоких вдохов, сказала себе: «Спокойно, Иви, все уже хорошо, а будет только лучше» (это была ее любимая мантра) и вылетела из номера.
Вернулась за телефоном и сумочкой.
И снова хлопнула дверью.
Это был отель четырехвездочный, а не пятизвездочный, поэтому обошлось без услужливого швейцара, который распахнул бы перед ней дверь… Но ничего, Иви и сама прекрасно справилась с этой задачей, хотя дверь была тяжелая, и пришлось приложить некоторые — немалые — усилия.
Но, как говорится, теперь это маловажно. После утреннего кофе она может позволить себе выглядеть как угодно. Все равно репутация безнадежно испорчена. А с испорченной репутацией жить легче — когда уже нечего терять, человек по-настоящему свободен. Хорошо иметь право на ошибку!
Иви ощутила, как уходит скользкая ступенька из-под правого каблука, с трудом удержала равновесие — и поняла, что пудрит себе мозги. Не безразлично ей, как она выглядит в глазах Алана, и все тут.
А Алан уже ждал. Вопреки ее предположениям он не взял такси — прибыл на собственном темно-синем «форде». А зря, когда они разговаривали по телефону, он вовсе не напоминал трезвого человека, способного аккуратно вести машину…
Он вышел, чтобы помочь ей сесть. Вкрадчиво пожал руку. От этого рукопожатия по телу Иви прокатилась волна тепла — она предпочла ее не заметить. Из движений Алана ушла «деревянность», и Иви смогла оценить, во-первых, насколько он элегантен, а во-вторых — какой тяжелый груз давил ему на плечи.
— Привет! Выглядишь отлично.
Иви не могла понять выражение его глаз. Но он улыбался.
— Привет! Спасибо, что вытащил меня…
— Пока не за что, но я надеюсь, что тебе понравится.
— А куда мы поедем?
— Сюрприз. Надеюсь, ты ничего не имеешь против экзотической кухни? — Алан подмигнул ей, и Иви почувствовала себя до одури счастливой школьницей на первом свидании с лучшим игроком бейсбольной команды. Впрочем, в ее двадцать два это вполне позволительно. — Прошу, мадам. — Он распахнул перед ней дверцу автомобиля. И если бы про этот простой в принципе жест можно было бы сказать «движение испытанного ловеласа», Иви бы так и сделала.
Ресторанчик назывался «Аль-Хафез», там подавали, соответственно, арабские блюда, и Иви, войдя в неярко освещенный зал, испытала шок: здесь сидели на полу на парчовых подушках.
Моя юбка… — обреченно подумала Иви.
Да, недаром арабы не признают мини. Мини не вписывается в их образ жизни.
— Алан… — осторожно начала Иви.
— Не волнуйся, здесь есть другой зал. Не так экзотично, но, на мой взгляд, гораздо удобнее. — Он взял ее под локоть.
В машине они почти не разговаривали: вряд ли можно назвать разговором обмен репликами в духе «посмотри налево, посмотри направо» и «ах», «о боже», «потрясающе». Опасения Иви были напрасны: Алан вел машину аккуратно и мягко. Она вспомнила теорию одной своей подруги касательно того, что по манере водить машину о человеке можно сказать очень многое, если не все. А Гай считал, что спина говорит о человеке больше, чем его лицо.
У Алана спина была бесподобно красивой: развернутые плечи, негрубый рельеф мышц, обрисованный тонкой рубашкой, узкая талия. Иви вспыхнула от нескромности своих мыслей, точнее от нескромности тех, что могли бы последовать…
— Итак, — проговорил Алан, когда они с горем пополам разобрались в изысках арабской кухни, запечатленных в меню, и сделали заказ, — что привело тебя в Чикаго? Цель? Или мечта?
— А мечты и цели по сути не одно и то же?
— Нет. Цели — это то, к чему ты стремишься и на что тратишь усилия. А мечты — это что-то почти невозможное, что ты хотел бы получить в подарок от судьбы.
— Ну… — Иви улыбнулась, опустила глаза — она всегда опускала глаза, когда думала о чем-то серьезном. — Пожалуй, не то и не другое. Цели — да, у меня есть цели, хочу найти интересную работу по специальности…
— А какая у тебя специальность?
— Компьютерные технологии. Что, не похоже? — Она усмехнулась, наблюдая за его реакцией.
— Всегда думал, что женщины-программисты коротко стригутся, курят и не носят юбок.
— Миф. Еще один человеческий миф. Но мы отвлеклись.
— А мечты? О чем ты мечтаешь?
— А ты всегда перебиваешь собеседника?
— Нет, только когда разговариваю с женщиной и чувствую, что мне ничего не будет. — Алан улыбнулся и пригубил гранатовый сок.
— О чем я мечтаю?..
Иви поняла, что ей лет десять никто не задавал этого вопроса. И сама себе она его тоже не задавала. И теперь сложно придумать на него ответ. Ни о чем она не мечтала. Она не мечтала выиграть миллион в лотерею, не думала о том, чтобы написать бестселлер, не фантазировала о том, как хорошо смотрелась бы в шелковом белом платье на борту собственной яхты. Ее, если совсем честно, мало интересовала даже столь популярная проблема голода в Африке. А она вообще когда-нибудь о чем-нибудь мечтала?!
Да. Было дело. Когда Иви была совсем-совсем юной, если не сказать маленькой, она мечтала…
— О большой любви, наверное, — пробормотала она. Потом поняла, что ответила на собственный вопрос вслух, и страшно смутилась.
Алан заметил ее реакцию и улыбнулся, широко и открыто.
— Ну… считай, что волшебные сказки, прочитанные в детстве, произвели на меня неизгладимое впечатление!
— Ага. Признаюсь, твоя честность меня подкупает. Значит, все это мероприятие — поиск любви?
— Нет, скорее я просто сбежала из своей маленькой одноэтажной Америки в большой мир. Понимаешь, дома хорошо, уютно, но… я все там знаю, каждую улочку, каждый дом, знаю по именам всех в своем квартале. Это не плохо, но… не интересно. Я поняла, что больше не хочу стоять на месте, не хочу повторить в точности до последнего шага судьбу своей матери и родить детей, которые пойдут тем же путем. Я боюсь этого. У живого организма два состояния — он либо растет и развивается, либо начинает умирать. И не важно, с какой скоростью происходит это умирание. Ой, тебе не кажется, что я слишком много говорю?
— Нет. Мне очень интересно тебя слушать. Кстати, как тебе большой мир?
— Красиво. Сложно. В общем, мне нравится.
— Предлагаю за это выпить. Тебя не смущает, что в бокале не вино?
— Нет, я не фанатик алкоголя. К тому же по цвету почти неотличимо. За большой мир!
— За большую любовь в большом мире! О, мне так нравится тебя смущать… Ты божественно краснеешь!
Алан и мечтать не мог о таком великолепном продолжении вечера. Все-таки жизнь по сути своей справедлива… Может быть, кому-то ужин в компании симпатичного человека не показался бы достойным вознаграждением за понижение в должности и уход любовницы… но ведь этот кто-то и не был Аланом Портманом.
Генри позвонил не вовремя. С ним это часто случалось. Но милосердная природа наделила его необходимым при таком положении вещей качеством — он совершенно не понимал, когда его рады слышать, а когда не очень. Поэтому он никогда не мучился неловкостью.
Алан как раз рассказывал Иви про Саймона, и почему ему не хочется завтра идти на работу, и что он уже не надеется, что шеф сменит гнев на милость. Не то чтобы это был очень важный разговор, но Алан чувствовал себя так, будто к грузу, что лежит у него на плечах, один за другим привязывают воздушные шарики, и груз делается легче, легче… Ив, как никто другой, умела слушать. Алан видел, что она не просто кивает в такт его словам, думая о чем-то своем. Она пыталась его понять. Когда-то давно он слышал теорию о том, что человек в принципе не может до конца понять другого человека, потому что у всех нас разный жизненный опыт и одни и те же слова вызывают не одинаковые ассоциации, эмоции. Но Иви — пыталась. Он был небезразличен ей, и от этого было так хорошо…
И вот эту гармонию беззастенчиво прервал звонок телефона! Алан вспомнил, что не отключил сотовый только тогда, когда услышал навязшую в зубах мелодию. А зря, надо было выключить, забыть в машине, бросить с моста в реку…
