— Обойдемся без двигателя, — решил Абу. — Постараемся добраться на одних парусах.

— Вот и хорошо! — обрадовалась Сюзан. — Значит, Лондон посмотрите. Я вам его покажу. Но сперва заедем в Бишоптон и позавтракаем у моих родителей.

— Нет, Сюзан, — возразил Абу. — Не будем тратить время на поездку в Бишоптон. Лучше посмотрим Лондон. Не правда ли?

— Отлично! — согласилась Сюзан. — Едем прямиком в Лондон, а перекусим где-нибудь в городе. Родителям я позвоню по телефону. Их я еще успею повидать. А с вами завтра расстанусь.

В Лондон мы отправились в вагонах старого типа, будто сохранившихся с прошлого века. Дверь из каждого купе вела прямо на перрон. Но был выход и в узенький коридор в вагоне. По нему можно пройти в другие купе.

Мы сидели у окон и смотрели на поселки, которые тянулись вдоль железнодорожного полотна. Плотные черепичные крыши прикрывали дома, стены которых были черны от железнодорожной пыли и копоти. Поселки сменяли стены фабричных цехов и складов.

— Я рада и не рада, что возвращаюсь домой, — задумчиво говорила Сюзан. — Неужели все начнется по-старому?

Купе в вагоне отделялись друг от друга стеклянными стенками. Еще в Тилбери на станции мы заметили, что в соседнее купе сел высокий худой старик с пышными седыми усами. Мы временами бросали взгляды в его сторону через стеклянное окно. Старик, сидя на диване, читал газету. Он не оставлял этого занятия почти до самого Лондона — листал и листал страницу за страницей. Вдруг мы увидели, что газета выпала из рук старика, а он как то странно откинулся на спинку дивана.

— С этим человеком что-то случилось! — воскликнула Лена. — Смотрите, он не шевелится!

Мы ринулись в его купе. Человек действительно не шевелился, рука бессильно свисала с дивана, газеты валялись на полу. В первую минуту я подумал, что он умер. Но Абу пощупал его пульс — жив!

Сюзан выбежала из купе и вскоре принесла откуда-то стакан с водой. Смочила губы старика, он тихо застонал и открыл глаза.

— В жилете… в кармашке… лекарство… достаньте… — прошептал он.

Сюзан извлекла из его жилета маленькую баночку с пилюля ми и одну пилюльку по просьбе старика положила ему в рот. Минуты две он оставался по-прежнему неподвижным, даже глаза прикрыл. Но вот его лицо порозовело, старик глубоко вздохнул и вдруг выпрямился.

— Спасибо! — сказал он, оглядев нас спокойными светлыми глазами. — Что-то сердце опять подвело…

Мы предложили ему прилечь и оставались рядом до самого лондонского вокзала. Когда поезд остановился, предложили вызвать врача, но старик наотрез отказался. Сказал, что с ним такое бывает, что теперь, когда принял лекарство, все будет в порядке и он тихонько доберется до дому. Старик вышел из вагона. Шаг его был нетвердым — того и гляди, упадет.

— Мы не можем вас оставить! — решительно сказал Абу. — Проводим до дома.

— Благодарю вас, сэр! — с достоинством кивнул старик. — Буду очень обязан. — И тут же представился: — Меня зовут Эдвард Эрлинг.

У здания вокзала быстро отыскали свободное такси, такое просторное, что уместились в нем все. Абу и Сюзан расположились со стариком на заднем сиденье, а мы с Леной — рядом с шофером.

Старик жил на другом конце Лондона, и нам предстояло совершить путешествие через весь город.

Лондон нам очень понравился. Жаль, конечно, что видели мы его только из окна автомашины, но и в этом случае город показался огромным и многоликим. Мы проехали через кварталы Ист-Энда, рабочего района английской столицы. Здесь перед нами вставали корпуса заводов, портальные краны доков. Машина ехала по узким темным улицам, по сторонам которых стояли трех-четырехэтажные жилые дома, где обитает рабочий люд. Дома жались один к другому, за их стены цеплялись железные лестницы, арки под домами вели в темные, сыроватые дворы. На перекрестках на тележках продавали лепестки жареной картошки, у пивных стояли немолодые люди в скромных темных блузах и равнодушно смотрели на прохожих.

В богатых кварталах дома высокие и солидные, как крепости, витрины магазинов просторные и яркие, за ними пряталось великое множество всяких товаров. На стенах и крышах домов рекламы, рекламы… Просто глаза разбегаются. Мы проезжали мимо огромных кинотеатров и ресторанов, потемневших от старости церквей, мимо густых парков. В парках на коротко подстриженной траве, как на ковре, отдыхали лондонцы. В прудах плавали лебеди. По дорожкам вдоль парковых оград на красивых долгоногих лошадях гарцевали всадники в старинных шляпах-цилиндрах. Это любители верховой езды из богатых семей.

Мистер Эрлинг уже чувствовал себя значительно лучше и даже попросил шофера такси немного отклониться от намеченного маршрута, чтобы показать советским гостям некоторые лондонские достопримечательности. Он показал нам Большой Бен — так лондонцы называют часы на высокой башне парламента, расположенного недалеко от берега Темзы. На башне огромные часы, и далеко окрест разносят они свой мощный бой, напоминая лондонцам о неумолимом движении времени. На несколько минут остановились у Букингемского дворца, в котором живет королева Англии, посмотрели, как под звуки оркестра вышагивает вдоль дворца стража — рослые гвардейцы в красных мундирах и высоких медвежьих шапках, надвинутых на самые глаза. Подвезли нас к мрачным стенам Тауэра, старинной крепости, в которой когда-то содержали государственных преступников. А потом мистер Эрлинг предложил проехаться по набережной Темзы. Недалеко от берега стоял старинный парусник — корабль с тремя мачтами и высокой дымовой трубой. Я взглянул на острый нос судна и прочитал на борту имя корабля: «Дискавери».

— Кто из вас знает, друзья мои, чье имя связано с этим судном? — спросил мистер Эрлинг, обращаясь к Лене и ко мне.

Мне повезло: я не попал впросак да и Ленку выручил. Хотя она и слывет в нашей компании всезнайкой, но в данном случае дала промашку. О «Дискавери» ничего не слышала. А я спокойненько ответил:

— На этом судне капитан Роберт Фолкон Скотт впервые отправился к берегам Антарктиды.

Мистер Эрлинг шагнул ко мне и протянул руку.

— Превосходно! — сказал он важно. — Превосходно, мой юный друг. — Вы знаете о человеке, который именем своим украшает весь род человеческий.

После короткой паузы продолжал:

— В моей личной коллекции имеется лыжа от нарт, которые с капитаном Скоттом путешествовали по Антарктиде. Эту реликвию прислали мне в подарок австралийские полярники из Антарктиды. — Мистер Эрлинг сделал легкий поклон и добавил: — Вы вели себя, друзья мои, как люди благородные, и мне бы хотелось отблагодарить вас. Я уже вполне окреп, думаю, в дальнейшем смогу не злоупотреблять вашей помощью и до дома способен добраться. Но я счел бы за честь пригласить вас всех к себе на обед. — Потом добавил: — Мне кажется, что моим юным друзьям будет интересна моя коллекция. В ней не только нарты капитана Скотта.

— Спасибо, мистер Эрлинг, — сказал Абу. — Теперь я понял, с кем мы познакомились, и считаю большой честью получить приглашение на обед от вас.

Мне стало ясно, что Абу слышал раньше об этом старике, что старик, должно быть, известный человек.

Такси привезло нас в один из тихих кварталов Лондона к двухэтажному дому, над которым простирали свои могучие ветви старые платаны. Квартира мистера Эрлинга произвела на нас впечатление настоящего музея. В ней оказалось шесть комнат, стены которых сплошь были завешаны картинами, портретами, картами.

Около входной двери на стене висел старинный корабельный якорь. На письменном столе стояла модель парусного корабля. Огромный пропеллер от самолета был установлен на полу у камина. Я увидел большой портрет Юрия Гагарина, который висел на стене в гостиной в широкой дубовой раме.

— Фотопортрет был сделан здесь, в Англии, когда Гагарин приезжал к нам в гости. Представьте себе, я имел великую честь познакомиться с этим выдающимся человеком, — с гордостью сказал мистер Эрлинг.

Мистер Эрлинг рассказал, что на одной из торжественных встреч первого в мире космонавта в Англии он был представлен Гагарину и тот подарил ему свою фотографию с автографом. Так коллекция англичанина пополнилась еще одним бесценным экспонатом. О коллекции его известно даже за пределами Англии. Собирает он ее с молодых лет, и посвящена она людям, которые прославили свои имена замечательными путешествиями, героическими подвигами во имя благородных целей, поступками на благо людей. Перед нами было великое богатство. Представьте себе десятки толстых альбомов с фотографиями, ящики с сувенирами, скульптуры, картины, образцы камней, компасы, кинжалы… Хозяин рассказывал историю некоторых экспонатов.