— Елена Дмитриевна, стоит ли искать лебедя? Пусть живет на свободе. На ближайшем озере его примут в перелетный караван, и, как знать, может, он найдет там себе лебедушку.

Березин заглянул в потемневшие глаза учительницы. Елена оперлась на крепкую руку спутника, и они молча побрели вдоль засыпающей реки.

На склонах Буреинского хребта — там, где он упирается в Амур крутыми сопками, с давних времен водились барсы. Случалось, что приходили они из Маньчжурии вслед за кочующими стадами косуль. Богатые копытными зверями леса обеспечивали им сытую жизнь, но не была она спокойна. С каждым годом увеличивалось число охотников, и как ни осторожны были эти чуткие звери, все чаще и чаще попадали они под пулю или в руки звероловов. Ни один охотник не смог бы выследить летом барса: мягкие бархатистые лапы этой исполинской кошки почти не оставляли следов на земле, серовато-желтая же окраска меха с ярким узором черных пятен по всему телу делала зверя незаметным. Когда он неподвижно лежал на земле среди травы и кустов, даже зоркие олени, подходившие на близкое расстояние, не замечали своего смертельного врага — так хорошо сливалась его окраска с окружающей местностью.

Никто не знал, когда появился в истоках Биджана этот барс. Возможно, он пришел из-за Амура по сковавшему реку торосистому льду, а может быть, и родился здесь. Только чувствовал он себя этих лесах неплохо и не собирался покидать облюбованных мест.

Барс был очень терпелив. Он мог подолгу просиживать у звериных троп, подстерегая свою жертву. Однажды он вышел на охоту осенней темной ночью. Но это не было помехой: как и все кошки, он предпочитал ночной поиск. Найдя кабарожью тропу, барс лег около поваленного дерева на живот, вытянув свое мускулистое тело, и замер в ожидании. Долго и терпеливо прислушивался он к каждому легкому шороху, но вот уже заалел восток, а на тропе никто не появлялся. Барс намеревался было покинуть засаду, как вдруг в стороне от тропы показалась кабарга. Огромными прыжками кинулся хищник ей навстречу. Отпрянув в сторону, ошалелая кабарожка понеслась птицей, перемахивая двухметровые кусты, но скорость нападающего зверя была столь стремительна, что не прошло и двух минут, как барс догнал и ударом передних лап крепко придавил к земле свою жертву.

Позавтракав, он взобрался по скалистому обрыву на труднодоступную, поросшую высокой травой и кустами боярышника каменистую площадку и заснул крепким сном. Лишь с наступлением вечерних сумерек он спустился к ключу, утолил жажду и отправился на прогулку. Голод не мучил его, но по пути он все же задавил несколько полевок. Скрытая ночная жизнь, недосягаемое для охотников и собак место дневного отдыха способствовали его безопасности. Лишь следы на снегу могли навести на это логово собак и охотников. Других врагов в лесу у барса не было. Хотя по силе его превосходили крупные бурые медведи и тигры, но в ловкости уступали и не хотели связываться с ним.

Невдалеке от владений барса, в маленькой охотничьей избушке, выстроенной прошедшей осенью, жили два приятеля — молодые охотники. Добывали они белок да рябчиков, мечтая в душе убить медведя или большого кабана, чтобы скорее утвердиться в звании настоящих таежных охотников. Оба работали в колхозной полеводческой бригаде и теперь находились в отпуске. Была у них собака Бельчик. На охоту ходили вместе — так было веселее, а если попадется берлога, то вдвоем брать зверя сподручнее.

— Колька, вставай! Вишь, небо светлеет. Белка на кормежку пошла, — будил своего друга русоволосый ученик комбайнера Петька.

— А мы ее будем брать, когда она с кормежки пойдет на лежку, — с этими словами Николай накинул на плечи коротко обрезанную шинелишку, снял с печки котелок и отправился к ключу за водой.

Позавтракав, приятели взяли на поводок Бельчика и направились в лес. Поднявшееся над деревьями солнце пронизывало своими лучами просыпающийся темно-зеленый кедрач, освещая яркими пятнами ослепительную белизну свежего снега. Голубое прозрачное небо, простиравшееся над седыми вершинами сопок, было безоблачно и чисто как после дождя. Эта чистота и яркость красок, прозрачность воздуха создавали величественную торжественность в душе молодых охотников. Праздничное, радостное настроение охватило их.

Поднявшись на сопку, они подстрелили двух белок и одного рябчика, полюбовались лесными далями и начали спускаться в кедровую падь. Идущий впереди Петр остановился:

— Смотри, Николай, табун чушек пропорол по своей старой тропе. Видать, недалеко где-то живут. Может, последим?

Приятели постояли в раздумье около тропы, к которой тянулся Бельчик, — он причуивал свежие следы и ожидал, что его спустят с поводка.

— Давай попробуем, — наконец согласился Николай, перезаряжая дробовой патрон в свой «ижевке» на пулевой.

Быстро шагая по торной кабаньей тропе, молодые охотники стали догонять ушедший табун. Спустившись в падь, тропа повернула под прямым углом на восток и снова пошла в гору. Она проходила смешанным высокоствольным лесом, захламленным поваленными ветром старыми деревьями. Подойдя к вывернутому с корнем кедру, охотники остановились. Неизвестно кем напуганные кабаны запрыгали в разные стороны. Маховые следы говорили о том, что за кабанами кто-то гнался.

Внимательно осмотрев окружающую местность, охотники установили, что на поваленном кедре, лежавшем около самой тропы кабанов, их подстерегал какой-то зверь. Пропустив часть табуна, он бросился в самую гущу испуганных свиней, схватил первого подвернувшегося подсвинка и утащил его в ключ.

Но что это был за зверь?

Сперва подозрение пало на медведя, затем, рассмотрев внимательно следы, молодые охотники решили, что на кабанов напала тигрица — след был круглый и не особенно большой.

— Возможно, она с тигрятами, вот бы поймать! — высказался Петр. Николай подвел к следу Бельчика. Шерсть на загривке лайки поднялась дыбом.

— Эх ты, кабанятник! На тигриных следах хвост поджимаешь. Да, с тобой тигра не взять, — сокрушенно вздохнул Николай.

Идти за смертельно испуганными кабанами было бессмысленно, преследовать же тигрицу охотники не решались: собака явно боялась тигров, да и ружья были слабоваты. Решили подняться снова на сопку поискать белок и идти в зимовье.

Вечером после обильного ужина охотники снова вернулись к разговору о тигрице.

— А что, Николай, если махнуть завтра в зимовье дяди? — предложил Петр. — Прямиком и десяти километров не будет. Охотится он с двумя товарищами, собаки у них отличные. Тигров живьем ловили.

— Может не пойти твой дядя. Скажет: след старый, либо не поверит нам.

— Ну и что, по дороге охота хорошая, зря время не проведем!

Легли пораньше, а чуть свет тронулись в зимовье Трофимова, что стояло на Каменном ключе. День выдался погожий. Идти по мелкому снегу — одно удовольствие. А тут то белка уркнет, то рябчик крыльями о ветки захлопает. Друзья и не заметили, как наступил вечер. До Каменного ключа оставалось не более часа ходьбы. Зашло солнце, но долго еще на небе не угасала вечерняя заря. Идти по лесу было легко. Только подойдя вплотную к избушке, ребята увидели струйку голубого дымка, тянувшуюся из железной трубы, — охотники вернулись и готовили ужин.

Немало удивился Трофимов, увидев своего племянника, о котором знал, что тот охотился вдалеке.

— Уж не заблудились ли вы, хлопцы? — обратился он к ребятам, приветливо улыбаясь.

— Нет, дядя Андрей, мы тигру нашли. Возле нашего барачка живет. Видать, у нее тигрята есть. Она им кабанов таскает. Сами видели. Следы свежие. Вот мы и пришли известить.

— Может, поймаем? — робко вставил Николай, вмешиваясь в разговор племянника с дядей.