В сумерках пинасы подошли к устью бухты, и к этому времени половина мужчин уже начали подготовку к завтрашнему похмелью. Джек-Летучая Мышь, прикончив сосуд со смесью рома и пороха, был занят бутылкой водки, которую он позаимствовал (“с отдачей”, как он настаивал) из доли Бет. Снова и снова он повторял песенку, в которой было всего две строчки: “Эй, приятели, встаем, юбки Молли задрала, на дереве повисла”. Помощник Hay, спуская парус при входе в бухту, вывалился из пинаса. Он был не в состоянии плыть, и барахтался, пока кто-то не бросил ему веревку, и его потащили на буксире к берегу.

“Бостон Уэйлер” был пришвартован к берегу, и рядом стоял, ожидая их, человек. В полутьме Мейнард не узнал его, он видел только белый полотняный костюм с закатанными до колен брюками. Затем он услышал его голос:

– Прекрасно, ваше превосходительство! Хорошо то, что делается хорошо, но еще лучше, когда это делается быстро! Виндзор.

– А, привет. Доктор! – Hay, взмахнув рукой, бросил что-то на берег. – Твой кошелек. Негусто, вероятно, но это все, что там было. А что ты мне привез?

– Порох – два бочонка – и лекарство для очищения ваших несчастных тел. – Виндзор подобрал кошелек и положил его в карман.

Пинасы были подтащены к берегу, их груз выгружен на песок.

Юстин и Мануэль шли на шаг позади Hay, когда он приближался к Виндзору. Заметив Юстина, Виндзор весело сказал:

– Ну, приятель, сообщи мне еще раз, как тебя зовут.

– Того, кем он был, уже нет, – сказал Hay. – Теперь он Тюэ-Барб.

– Прекрасное имя. Итак, Тюэ-Барб, как тебе битва?

– Прекрасно, сэр, – ответил Юстин.

– Он кое-чего стоит, – заметил Hay. – Придет время, и он будет соперничать с Мануэлем за власть.

– Верх смысла. Выживает самый подходящий. Родовую линию надо содержать в чистоте. – Виндзор окинул взглядом груз на берегу. – Богатое судно. Я так и думал. На эту мысль меня навели их разговоры.

– Да, но груз бесполезный. Наркотики, как назвал их писец.

– Кто?

Бет вывела Мейнарда из пинаса и оставила на берегу, а сама в это время смотрела за тем, как отделяют ее долю.

– Писака. – Hay указал на Мейнарда.

Виндзор, пройдя по берегу к Мейнарду, стал его недоверчиво рассматривать, как если бы ему казалось, что над ним подшучивают.

– Почему вы живы? – только и мог он сказать.

– Здравствуйте и вы.

– Я пытался вас спасти, но у вас поросячьи мозги. Вы должны были уже быть мертвым.

– Ну...

Виндзор обратился к Hay:

– Почему он жив?

– Это долгая история, – ответил Hay. – Как-нибудь я тебе ее расскажу за стаканом рома.

– Он должен был умереть! – настаивал Виндзор. – Такова традиция.

– Он и умрет, и довольно скоро. Он это знает, мы это знаем, и так оно и есть. А пока он пишет для нас.

Виндзор не стал спорить с Hay. Он прошептал Мейнарду:

– Не знаю, как вы этого добились, но, как бы ни было, это конец. Поверьте.

– Вы мне угрожаете? – Мейнард улыбнулся. – Пожалуйста... не беспокойтесь.

– Просто вы мне поверьте, – повторил Виндзор и повернулся.

– Вы беспокоитесь о том, что я загрязняю вашу лабораторию? – предположил Мейнард. Виндзор остановился. – Это – ваше совершенное общество, не так ли?

– Еще нет, – Виндзор не смог подавить улыбку. – Есть многое на свете, Человекоподобный, что и не снилось вашим мудрецам.

– Пошли, Доктор, – позвал Hay. – Твоя чаша наполнена, и твой одуванчик скучает.

Бет вытащила из кустов грубо сколоченную тележку, они с Мейнардом погрузили туда ее долю и повезли к хижине. Свежий ветер носил по острову звуки празднества – крики и смех, вопли и проклятья, звон разбитых бутылок и звук продирающихся сквозь кусты тел.

– Похоже, кутеж в разгаре, – заметил Мейнард; они размещали ящики, картонки и мешки в хижине; теперь там можно было только протискиваться.

– Разогреваются перед Советом.

– Советом?

– Мы туда скоро пойдем. Но пока у нас есть другое дело. Он взглянул на нее, ожидая объяснений, но увидел только странную грустную улыбку, которую не смог никак истолковать.

Когда все товары были сложены, она спросила:

– Какой ром тебе больше нравится?

– Я не разбираюсь в роме.

– У тебя же должен быть какой-то любимый ром, – она махнула рукой в сторону ящиков. – Ром “Водка”? Ром “Виски”? Ром “Джин”? Ром “Ром”? – Она гордо помахала рукой. – У меня есть они все. Я богата. Рош согласился бы умереть во второй раз, лишь бы только увидеть, как я богата.

– Ром “Виски”.

Придя в восторг от своей роли щедрой хозяйки. Бет открыла ящик с шотландским виски и дала Мейнарду бутылку. Для себя она достала бутылку водки. Открыв ее, она жестом пригласила его сделать то же самое. Ногтями она стала царапать земляной пол хижины, пока не откопала ключ. Разомкнув цепь, она снял ее с шеи Мейнарда и отбросила в сторону.

– Вот, – сказала она.

Мейнард ощутил, что мышцы его плеч и шеи внезапно стали гибкими и ожили. Он с отвращением прикоснулся к участку кожи, там, где цепь ободрала ее чуть ли не до крови.

– Спасибо. Она кивнула.

– Пей.

– Но почему...?

– Почему пить? Потому что...

– Нет. Почему... это? – Он указал на цепь.

– А так... – она качнула головой, но избегала смотреть ему в глаза. – Тебе можно верить.

– Так внезапно?

– Ты хочешь, чтобы я надела ее обратно? Нет? Нет! Успокойся и пей.

Они отпили из своих бутылок. Мягкий напиток согрел ему пищевод и теплом собрался в желудке.

– Ты принес мне состояние, – сказала Бет.

– Ну, что-то, наверно...

– Это очень плохо.

– Что плохо?

Она сделала туманный жест.

– Все. – Она надолго присосалась к бутылке водки. – Но это... традиция.

Мейнард отпил и сказал:

– Знаешь что? Эта ваша традиция мне как гвоздь в стуле. Бет рассмеялась.

– Что же, может быть...

– Знаешь, – осторожно произнес Мейнард, стараясь не испортить ей настроение. – Мое предложение все еще остается в силе.

– Какое пр...? – Бет поняла. – Нет. Слишком поздно.

– Почему?

Бет качнула головой, отбрасывая эту мысль, и поставила свою бутылку на пол.

– Пошли.

– Куда?

– Пошли. Я тебе сказала: есть еще дело.

Она взяла его за руку и повела на берег, где вымыла его с необычайной нежностью, – по крайней мере, так ему показалось.

Затем они пошли вверх по берегу, но где-то на полпути, в кустах она остановилась и, сказав: “Здесь”, – бросилась на песок. Она притянула его к себе, прижала свой рот к его рту... и понеслась во весь опор вперед, подхлестываемая дикой страстью. Затем, тяжело дыша, она коснулась его лица и сказала мягко:

– Ты был добр ко мне.

В ее словах не прозвучало ничего такого, что могло бы его огорчить, но было нечто в ее голосе, что заставило его сердце учащенно забиться в предчувствии конца.

Они шли по темным тропинкам, ориентируясь на шум пирушки, сконцентрировавшейся теперь в одном месте. Подойдя к краю поляны. Бет задержалась и осторожно вгляделась во тьму, как если бы ожидала засаду.

– Что тебя беспокоит? – спросил Мейнард.

Бет поднесла палец к губам – “ш-ш-ш”.

Она бросилась бегом через поляну, и Мейнард, последовав за ней, заметил пустое жилище педиков.

Подойдя к поляне, где жили проститутки, Бет снова задержалась перед тем, как ее пересечь.

Они молча продолжали свой путь. Внезапно из кустов выскочил мужчина огромного роста и преградил им путь. Он взревел, пьяный в дым, и, не удержавшись на ногах, повалился на куст. С трудом поднявшись, он злобно взмахнул тесаком.

– Стой! – заорал он.

– Стой сам, Ролло, – сказала Бет, – если можешь. – Она, казалось, не была ни испугана, ни встревожена, но готова к неприятностям.

Верзила качнулся в скосил на них глаза.

– Сколько бы вас здесь ни было, выпейте со мной стакан, иначе вам придется иметь дело с моим клинком! – Он замахнулся на них тесаком.

– Дай нам пройти, Ролло.

– Вы не пройдете, пока не выпьете за мое здоровье! – Потянувшись, он достал из-за куста ящик с бутылками. Отбив горлышко одной из бутылок, он протянул ее Мейнарду.