– Писатель, дай почитать, – раздался над ней голос Парщикова.

Ира привычно захлопнула тетрадку. В разведке всем выдают мокасины на тихом ходу? Она в очередной раз пропустила подлет вражеских бомбардировщиков к базе.

– Это роман века, запрещенная литература.

Митька смотрел пристально, словно сканировал.

– Ты пишешь, Катька пишет… В литераторы подались? – Он не торопился. Значит, подошел по делу.

– Сергеенко пишет, – закивала головой Ира. – Составляет список гостей на будущую свадьбу. К такому событию готовиться нужно заранее.

Парщиков скривился.

– И когда свадьба?

– Да вот – в свадебное путешествие собрались. В Казань.

– Может, сходим куда? – резко сменил тему Митька. – Пива попьем?

– Я занята, – тихо ответила Ира. – К тому же я пива не пью. Веду здоровый образ жизни. Бегаю по утрам.

Все началось с Цуцки. Белый зверь с черным ухом и обвисшим хвостом вошел в Катину жизнь, вытеснив оттуда всё, кроме книг, даже конфликты с папочкой прекратились. Сергеенко взяла факультативы по химии и биологии, принялась рассуждать, что врач или, к примеру, ветеринар – это хорошо. И стала бегать по утрам. В конце октября это особенно ударно выглядит – бежишь, под ногами «чавк», «чавк», «чавк». А за тобой радостное потявкивание. Цуцка не лает. То ли не научили, то ли не хочет. У нее получается либо мявканье, либо поскуливание. Катя говорит, что это ее отличительная особенность. Ире все равно. Особенность так особенность.

Неделю Ира бродила вокруг клочка с иероглифами цифр, потом отважилась позвонить. Слушала тишину линии и молилась, чтобы Саша не подошел. Молитва была услышана. Абонент был временно не доступен. Еще несколько дней собиралась с силами. Снова недоступен. Один раз дозвонилась – долгие гудки и – тишина.

Она не могла ответить, почему у нее все получилось именно так. С вербеновой горчинкой в памяти, с лимонной кислинкой во рту. У всех по-нормальному, а у нее как-то странно. Но эта инаковость привлекала. Она чувствовала себя старой, замершей в своем холоде и одиночестве. Больше всего ей не нравилось бегать. Бессмысленное перебирание ногами земли и грязи. Снег все не ложился, поэтому постоянно было холодно. Деревьям, асфальту, птицам. А особенно людям.

Удивительно, сколько народа на улице в такую рань, ездят машины, сигналят, стоят в ранних пробках.

Начались каникулы. Откуда-то из прошлого, из другой жизни, всплыл город Екатеринбург и Толкиен. Теперь абонент был постоянно вне зоны. Саша уехал. Ира проверила по Интернету – в Екатеринбурге стояли первые заморозки, минус два, падал молодой снег. Про ХИшки не было ни слова. Может, о таком не пишут в Интернете? Но зато было много рассказов о прошлых играх. Черкасск, Челябинск, Подмосковье. Фотографии красивые. О Екатеринбурге напишут по итогам и выложат вместе с фотографиями?

Катя тоже умчалась на восток. Близился день рождения. Пружина в груди сжималась все сильнее. Хотелось не чуда. Хотелось события. Но мир был однообразен.

По утрам она еще по привычке бегала. Так хотелось уйти из квартиры, где с восьми перекрикивались два телевизора, где сестра валялась в кровати до полудня. Где поселилась тоска. И все чаще на улице ей стал попадаться Парщиков. Митька торчал на турниках. Качал свою дохлую мышцу.

– Чего в каникулы-то делаешь? – встречал он Иру одним и тем же вопросом.

– Ничего, – пожимала плечами Ира.

– Давай куда-нибудь забуримся? – Митька спрыгнул с брусьев. Костюмчик у него был чистый. Не похоже, чтобы он много занимался. И какой-то он подозрительно утепленный. Не закаляется – это уж точно.

– Нефтяник, что ли? – Стоять было холодно. – Занятие придумать не можешь? – Ира пошла дальше. Дыхание после резкой остановки никак не восстанавливалось.

– Могу. Но для тебя выделю минуту. Может, к Щукину метнемся?

– Он, наверное, у Лики пропадает.

– Это Курбанова у него пропадает. Любовь прошла, осталось чистое чувство. Дружба. Знаешь такое слово?

Видеть Митьку без ежедневника и не в школьном костюме было странно. Без антуража он как будто уменьшился и похудел.

– Это ты его не знаешь.

– Откуда такие выводы?

– Зачем мне про Щукина постоянно слушать? Он тебе по дружбе что-то рассказал, а ты дальше несешь, как сорока.

– Я наблюдаю и делаю выводы. Больше у меня никаких источников нет. Например, я вижу, что Щукин к тебе неравнодушен.

Ира помахала руками, прогоняя неприятную знобкость в теле. Воздух был полон воды. Хоть бы снег пошел.

Митька стоял. Уходить не собирался.

– Меня не интересуют твои выводы, – разозлилась Ира. – Делай их в другом месте.

– А у тебя любовь? – Парщикова ничем невозможно было пронять.

– Отстань, – Ира перешла на легкий бег.

– Достойным людям – достойные отношения!

– Завидуешь?

– Беру пример. Катька-то где?

Ира резко остановилась, так что одноклассник на нее чуть не налетел.

– Каникулы закончатся, придет в школу.

– У нее со своим серьезно?

– А не пошел бы ты наблюдать и делать выводы в другое место!

– Не могу. Ты как раз являешься объектом моего наблюдения.

– Тогда догоняй!

Помнится, в спортивном лагере Щукин с Бусаровым поколотили Иру за то, что она быстро бегает. Им стало обидно, что она обошла их на соревновании. Посмотрим, какой бегун Митька.

Парщиков оторвался через минуту. Ира за спиной услышала громкий выдох и поняла, что дальше можно не стучать пятками по асфальту. Но она недооценила «противника». Митька ее ждал около подъезда.

– У тебя днюха скоро. Как отметишь?

– Сергеенко на скальник зовет, – неожиданно призналась Ира. Откуда Митька может знать про ее день рождения? Или все в свой дебильник записал?

– Скальник – это то, что скалывают? Или откуда скалываются?

– Это каменные стены, по которым лазают альпинисты.

– Ты альпинист? – Митька с уважением посмотрел на Иру.

– Позвали по стенкам полазить.

– А чего далеко ехать? На стенку и здесь залезть можно. От тоски.

На мгновение Иру снова посетила мысль, что Митьке что-то нужно, но все это было как-то слишком неправильно.

– Ты был в Екатеринбурге?

– Я нигде не был. – Митька загрустил. – И много вас народа идет?

– Не знаю.

– Нажретесь и попадаете со своих скал.

Приятно, когда тебе такое говорят. Особенно когда до дня рождения осталось всего ничего.

Немного прошли молча.

– У матери тоже скоро день рождения, – доверительно сообщил Митька.

Мать-Скорпион! Что может быть лучше?

– Я ей решил в подарок живых бабочек подарить. Она цветы всякие любит.

Надо было как-то реагировать, но Ира не знала как. Так и тянуло сказать гадость. Но Митька вещал о сокровенном, обижать его не хотелось. Кто бы подумал, что глубоко в душе Парщиков романтик. Бабочек маме дарит. Откуда он это только взял?

– У нее день рождения двенадцатого, а привозят бабочек раз в две недели. Короче, не попадаю я в сам праздник. Они могут у тебя несколько дней пожить?

– Где пожить?

– Бабочек подарить нужно в пятницу, а привезут их в понедельник. Четыре дня. Их в какой-нибудь уголочек посадить и кормить раз в день.

Ира представила зоопарк своей квартиры, где в каждом закутке уже сидит по таракану. А тут еще живности подбросят.

– В ванну если только, – неуверенно произнесла она.

– И не мыться неделю, – подхватил Митька. – Конечно, походникам мыться нельзя. Они должны к грязи привыкать.

– Надо у моих спросить, – тянула Ира, пытаясь сообразить, кому конкретно стоит задавать вопрос. Матери все равно, отец сейчас не при делах. Сестру разве только. Она и ответ соответствующий даст, даже адрес укажет, куда с этими бабочками идти.

– Ну… – Это красиво. И необычно. Среди осенней унылости такой фейерверк красок. – Привози своих бабочек. А они дорогие?

– Если пара сдохнет, не страшно. Пусть хотя бы половина дотянет. – И снова резко спрыгнул на другую тему. – Слушай, а ты свой день рождения отмечать будешь?