Осторожные движения его языка повторяли сладко возбуждающую игру его пальцев; он достиг крошечного источника ее наслаждений, и его рука надолго задержалась там, неторопливо обучая этому новому ощущению. Так, лаская, поддразнивая, он медленно и безжалостно вел ее к некоему пределу, о котором ранее она не могла и помыслить.

Она беспокойно, безумно заметалась, ища, желая – сама не ведая чего. И вдруг у нее перехватило дыхание, остановилась мысль. Все ее существо замерло в изумленном восторге от первых острых толчков неизведанного ощущения. Они накатывали волнами, пульсировали, наконец разлились широкой волной страдания и экстаза, и она прижалась лицом к его плечу и застонала, уносимая потоком мучительного сладострастия.

Когда экстаз постепенно затих, Мэгги открыла затуманенные глаза и удивленно посмотрела на Джея.

Это было прекрасно, непередаваемо, но все же этого было мало. Она хотела испытать все до конца, полностью слиться с ним.

Она томно подняла руки, желая коснуться его, дать ему знать, без всяких слов, о своем желании.

И, не веря своим глазам, замерла, потрясенная, когда он резко отпрянул.

– Нет. – Хриплый голос поднимался откуда-то из глубины. – Дальше мы не можем зайти.

Она села и опустила руку на его влажное от пота плечо.

– Джей…

– Оставьте, Мэгги, – ответил он, не глядя на нее и прерывисто дыша.

– Но я… не понимаю. – Она прижалась губами к его окаменевшей спине. – Ведь ты… ты сам сказал, что я должна буду только попросить. Милый мой, я прошу тебя, умоляю, пожалуйста…

– Я не имел права просить вас об этом. – Его голос стал резким. – И не имел права на любовь к вам в каких бы то ни было проявлениях. Сейчас слишком поздно. Все кончено. И вы знаете это не хуже меня. Не стоит дальше усложнять друг другу жизнь. – Он поднял ее смятый блузон и, не оборачиваясь, кинул ей. – Оденьтесь.

Она повиновалась; руки ее тряслись. Внезапно она устыдилась своей наготы и близости, которую они пережили.

– Тогда почему… зачем вы… – срывающимся голосом пробормотала она.

– Потому что я хотел коснуться вас, – еле слышно отозвался он. – Я уже говорил вам об этом. И, раз коснувшись, не мог остановиться. Мне надо было это сделать… – Он умолк, сжав губы.

– А мое желание, – в отчаянии воскликнула она, – мое желание для вас ничего не значит?

– Вы же хотите ехать домой, – сказал он. – А я хочу остаться. Вот к чему мы пришли. Наши пути разошлись – у каждого своя жизнь. – Он помолчал. – Я достаточно ясно выразился?

– Вы – любовник Кили?

Черт дернул ее за язык. Он ответил не сразу.

– Пока нет.

Его слова вонзились в нее, словно кинжалы. В глазах помутнело, голова закружилась. Она подхватила с пола купальник и встала.

– Тогда нам в самом деле больше нечего сказать друг другу.

– Если только вы не хотите, чтобы я извинился.

– За прощальное оскорбление? – Она тряхнула головой. – Нет, спасибо. Книга закончена, и мне нет смысла слоняться по окрестностям в ожидании рейса. Я перееду в Насау. Скажите Кили, что хотите.

Она высоко подняла голову и пошла от него прочь к дому. В последний раз я играю перед ним, думала она. В последний раз играть труднее всего, потому что я притворяюсь, что сердце мое не разбито.

Да, но оно разбито, подумала она, и безысходная тоска сдавила ей горло. Разбито…

– Ну вот, – сказала миссис Грайс. – Вы уверены, что вам больше ничего не нужно? – Она с беспокойством взглянула на Мэгги. – Вы выглядите такой измученной, моя милая, хоть и побывали на Багамах.

– Все хорошо, – твердо уверяла ее Мэгги. – Вы очень добры, миссис Грайс. Позвольте мне выписать вам чек за все продукты. Ведь я и за прошлый раз забыла вам заплатить.

– Да, вы уж очень поспешно уехали, – понимающе кивнула миссис Грайс. И, сжав губы, продолжала: – И не вы одна. Этот парень, Дейв Арнолд, в тот же день собрался – и был таков, даже моего Фрэнка не предупредил. – Она сердито фыркнула. – Перетрудился, видите ли, на уборке завала после бури. Слишком много пришлось поработать. Я никогда ему не доверяла.

– Я тоже, – призналась Мэгги от чистого сердца. Она уплатила фермерше за продукты и проводила ее, со спокойной улыбкой помахав ей с порога. Закрыв дверь, она облокотилась, почти упала на нее, борясь с рыданиями, мучившими ее последние два дня.

Ей без труда удалось достать билет на самолет; ночь она провела в гостинице при аэропорте. На следующий день поехала в издательство, Филип был на совещании, поэтому она оставила рукопись у секретаря вместе с короткой запиской, что уезжает еще на неделю.

Придя домой, она выгребла из чемодана вещи и позвонила в гараж, где находилась ее отремонтированная машина. Затем собрала сумку и позвонила на ферму предупредить миссис Грайс, что выезжает.

Грайсы были ей рады, но явно разочарованы, что она приехала одна.

– Вы только представьте: Хэл МакГайр был, можно сказать, у нас под носом, а мы и не знали, – восхищенно качала головой миссис Грайс. – Вы никогда не говорили, что знакомы с ним.

Мэгги заставила себя улыбнуться и отделалась каким-то невнятным ответом.

Она была благодарна своему одиночеству. Домик словно лечил ее своим покоем. Она поставила чайник на плиту и пошла наверх. В дверях спальни остановилась, глядя на кровать.

Я не могу здесь спать, поняла она. Пока не могу. Пойду в другую комнату. С ней меньше связано воспоминаний.

С продуктами, которыми снабдила ее миссис Грайс, можно было выдержать длительную осаду, но есть Мэгги не хотелось. Чайник закипел, она заварила себе крепкого черного кофе, села в кресло-качалку и, потягивая горячий напиток, уставилась невидящим взглядом в пространство.

Каждая мысль о Джее отзывалась в ней болью. Нет, ее страдания не трогали разум: впервые в жизни растревоженная чувственность жестоко терзала ее тело.

– Я схожу с ума, – с горечью произнесла она вслух.

Она, конечно, пыталась не думать о нем, но это оказалось невозможно. Даже здесь, на Краю Света, в ее убежище, все вещи словно сговорились против нее и напоминали о нем.

Решение приехать сюда было внезапным. Она уже сняла трубку, чтобы звонить Лу в Нью-Йорк, и вдруг поняла, что поедет только сюда.

Если она хотела навсегда изгнать Джея из памяти, начинать следовало отсюда. Где зародилась ее любовь к нему.

Она с величайшей осторожностью поставила стакан на стол и заплакала беззвучно и безнадежно, пока не выплакала все слезы. Потом налила в грелку горячей воды и пошла наверх в маленькую спальню; там легла, сжимая ее в руках, чтобы холод простынь не был так ощутим.

Какая же она была дура! Раскрылась перед ним душой и телом – и была отвергнута. Теперь ей всю жизнь придется терпеть это унижение.

А он сейчас с Кили, думала она, до крови закусив нижнюю губу.

«Пока нет», – ответил он на ее вопрос. Но сейчас уже, наверное, да, особенно если у Кили есть на его счет планы. Возможно, он даже станет ее третьим мужем. Женщина, которая знает, чего хочет, и идет к цели прямой дорогой, – так восхищенно говорил он.

Я тоже хотела так жить, горько думала Мэгги, и вот до чего дошла.

Она стала подсчитывать, насколько Кили старше его, но тут же одернула себя. Не будь такой стервой! Когда ты так блистательна, знаменита и умна, как Кили Сен-Джон, какое значение имеет возраст!

Последние две ночи она почти не спала, и, похоже, в обозримом будущем на спокойный сон надеяться не приходилось. Но кому какое дело, если у нее под глазами появятся синяки? Все равно смотреть на нее здесь некому.

Ей ненадолго удалось забыться, но внезапно она вскочила, охваченная тревогой.

Дверь, пронеслось в ее голове. Я забыла задвинуть засов.

Перспектива прогулки вниз ей вовсе не улыбалась, однако это было необходимо. Хотя миссис Грайс и уверяла ее, что Дейв Арнолд сбежал, она не могла отделаться от опасений, что он шатается где-нибудь в окрестностях, ожидая ее приезда.

Она неохотно босиком пошла вниз.

Шагнув на нижнюю ступеньку, почувствовала неладное. Струя холодного как лед воздуха тянулась через всю комнату прямо на нее. Мэгги взглянула на дверь и с ужасом увидела, что она открыта.