— Предполагается, что родители знают, но они находятся в экспедиции по диким лесам Боливии, и, следовательно, вне связи весь следующий месяц или около того.

— Разве ты не можешь сделать с ними эти мысленные штуки?

— Нет. — Его губы на нескольких секунд скривились. — Когда я был ребенком — мог, но теперь я могу сделать мысленные штуки, как ты это называешь, только с моими братьями.

— Хмм. — Я потерла подбородок еще раз. — А они могут делать это с вашими родителями?

— Больше нет. Как и я, они утратили эту способность, когда достигли совершеннолетия.

— Хм. Странно. Я думала, что если ты это умеешь, то это навсегда.

Пэйн сердито фыркнул.

— Я ценю твое желание знать все, что необходимо, о моем семействе и нашем отношении к статуе, но разве ты не должна заняться ее поиском? Это — твоя работа.

— Да, но как я уже сказала, я не Прорицательница. Для меня это — не просто пообщаться с высшими духами и спросить, где сейчас искомая вещь.

— Ты, может, и не Прорицательница, но в тебе течет кровь эльфов, и у тебя талант находить пропавшие вещей — так ты, кажется, сказала.

— Эй, приятель, давай без оскорблений, — сказала я, пересекая комнату. — Я могу находить вещи. Даже лучше, чем моя мать, а она эксперт в сфере поиска. Но даже небольшая частица информации поможет мне сузить поисковую область. Поскольку ты больше ничего не знаешь… ну, мы просто поработаем мозгами.

— Что ты делаешь? — спросил Пэйн, подходя к тому месту, где я растянулась на ковре.

— Я собираюсь открыть себя для замка и позволить моему сознанию побродить по коридорам в поисках следов статуи.

— Ты собираешься искать статую лежа на полу?

— Конечно. Моя мать делает это, изящно возлегая на кушетке, [11]но всякий раз, когда я так пробую, меня пробивает хихиканье, так что я просто использую старый добрый пол.

Он стоял надо мной, держа руки на бедрах и глядя исподлобья. Я улыбнулась ему.

Ты исключительно красив, ты знаешь? Если бы ты не был так безнадежен в отношениях, я бы за тебя взялась.

— Прекрати это.

Прекратить что? Это?

— Да. Мне это не нравиться.

Я чувствовала, насколько это его смущает, поэтому решила не продолжать, хотя не могла удержаться от вопроса, почему.

— Ладно. Но почему то, что я делаю, так тебя беспокоит?

Он сердито посмотрел на меня и проигнорировал вопрос.

— Почему ты пытаешься найти статую здесь? Я сказал тебе, что она была украдена. Почему ты не используешь свои возможности, чтобы найти ее?

— Я ищу сначала здесь, потому что ты не знаешь наверняка, что она была украдена.

— Она была украдена. Я знаю каждый сантиметр этого замка, и нигде нет никаких статуй обезьяны.

— Она может быть спрятана, — заметила я, залюбовавшись на мгновение блеском его ботинок. — Пока мы полностью не удостоверимся, что ее здесь нет, не имеет смысла искать в другом месте.

— Сомнительно.

Я вздохнула, закрыла глаза и скрестила руки на груди.

— Кышш.

— Что? — По его голосу чувствовалось, что он ушам своим не верит.

— Кышш. Уйди. Оставь меня, чтобы я смогла работать.

— Ты выгоняешь меня из моей собственной библиотеки?

— Да. — Я взмахнула рукой, жестом прогоняя его и посмотрела на него, приоткрыв глаза. Было видно, как он возмущен мыслью, что я указываю ему, что делать. — Если ты не успокоишься и не позволишь мне сконцентрироваться, ты должен уйти.

Он расправил плечи, будто до этого был недостаточно внушительным. Теперь он приобрел просто угрожающие размеры, возвышаясь надо мной.

— Я не уйду из своей собственной комнаты.

— Прекрасно. Тогда просто немного помолчи, чтобы я могла сосредоточиться и заняться своей экстрасенсорикой.

Кожаная кушетка тихо скрипнула, когда он сел в нескольких шагах от меня.

— Кажется, ты говорила, что способна создавать астральную проекцию, только когда возбуждена?

— Однозначно. Но это — не астральная проекция. Я просто открываю себя для замка и соприкасаюсь с его знаниями. Мой разум отошлет блуждать по замку небольшие щупальца, но мое сознание останется здесь.

— Мысленные щупальца? Это звучит куда невероятнее, чем все, что я когда-либо слышал; даже, чем сексуально запускаемая астральная проекция.

Я засмеялась и, немного приоткрыв глаза, улыбнулась ему.

— Да, это немного странно, правда? Но это работает.

В течение следующих нескольких минут единственным звуком в комнате был шум центрального отопления, нагнетающего теплый воздух через решетку на полу возле меня. Я позволила себе расслабиться, выгнала из своих мыслей желание думать о Пэйне и медленно позволила сущности замка проникнуть в мое тело.

Каждое здание имеет свою сущность. Это — квинтэссенция бытия, похожая на души живых существ, собрание эмоций и мыслей, которые были втянуты из окружающей среды и впитаны в ее структуру. Сущность большинства домов состоит из смеси счастья, удовлетворенности и горя, годами накопленных от людей, которые в них жили. Я лишь однажды столкнулась с домом, у которого была скверная сущность, но у большинства мест, подобно этому замку, она представляла собой набор эмоций, в большинстве своем хороших, немного плохих, но ничего неожиданного.

— В этом замке за последние пятьсот лет царил мир, — сказала я Пэйну, не открывая глаз. — Но до этого у него была жестокая история. Много людей были убиты здесь: кто-то заслужено, кто-то — без причины.

Я услышала его движение на кушетке.

— Семья моей прабабушки долго и отчаянно боролась за то, чтобы удержать этот замок. Он много раз бывал в осаде.

— Ты похож на человека, который построил этот замок, — сказала я, поймав его образ в сознании замка. — Он искренне любил эту землю. Он погиб, защищая ее, и был счастлив сделать это.

Да уж, все, что мне нужно — это дом-сплетник.

Я засмеялась.

— Я не могу ничего поделать, если дома просто говорят со мной.

— Прекрати читать мои мысли!

— Я не читаю их. Это ты говоришь в моих.

— Я не говорю, — сказал Пэйн раздраженно. — Я объяснял тебе, что не могу делать это с чужаками. Ты лезешь в мои мысли, и я хочу, чтобы это прекратилось.

Я подавила желание поспорить и сохранила сосредоточенность. Как только я поняла, что замок открылся мне, я позволила своему сознанию побродить по нему.

— Что ты сейчас делаешь? — тихо спросил Пэйн минут через десять.

— Я только что проверила два верхних этажа и теперь нахожусь в подвале. Я до сих пор ничего не увидела, хотя и нашла две потайные комнаты.

— Одна за столовой? — спросил он.

— Да. И одна в подвале, она ведет в туннель.

— Это убежище замка. Оно было разрушено несколько сотен лет назад в результате смещения горных пород.

— Эх. Ну, больше нигде ничего нет, кроме паутины, сырости и мышиного дерьма. Так что, похоже, ты прав — статуя, должно быть, украдена. Меня беспокоит то, что я не чувствую, что она вообще когда-либо здесь была.

Пэйн опять шевельнулся на кушетке.

— Почему ты просто не спросишь замок, куда она делась?

Я фыркнула.

— Дом — не живое существо. Я не могу задавать ему вопросы — я ограничена только сортировкой информации из его воспоминаний. — Я открыла глаза и села, моргая от света, который включил Пэйн. — И этот замок не имеет никаких воспоминаний о статуе, которую ты описал. Есть много других воспоминаний о предметах искусства, слишком много для того, чтобы разглядывать их по отдельности, но я просмотрела все, что соответствовали описанию. Там не было никакой черной статуи обезьяны. Есть статуя из черного дерева мужчины с гигантским членом в спальне на втором этаже, но он точно не обезьяна.

Пэйн немного смутился.

— Это один из сувениров моей матери на память о тех временах, когда они жили в Новой Гвинее.

— А она, кажется, интересная женщина.

— Так и есть. Что ты планируешь делать теперь? — спросил он.

Я закусила губу, посмотрела на часы и на мгновение задумалась.