Я не ожидала, что вернусь в Россию так скоро.

На самом деле я не особо хочу здесь находиться. Не то чтобы я имела что-то против этого места. Это замечательная страна, с радужной архитектурой и водкой, которая может выступать в качестве реактивного топлива. Мне это нравилось.

Моя проблема в том, что в последний раз, когда я здесь была, я чуть не была убита (несколько раз) и закончилась это наркотическим опьянением и похищением вампирами. Этого вполне достаточно чтобы омрачить для вас любое место.

И все же когда мой самолет начал кружить над посадочной полосой в Москве, я поняла, что возвращение сюда было правильным поступком.

— Роза, ты видишь это? — Дмитрий постучал по застекленному окну, и хоть я и не могла сейчас видеть его лицо, нотка удивления в его голосе сказала мне о многом. — Храм Василия Блаженного.

Я наклонилась над ним, чтобы мельком увидеть знаменитые разноцветные соборы, которые больше походили на вход в страну сладостей нежели на Кремль.

Для меня это лишь очередная достопримечательность, но для него, я знала, это означало куда больше. Это было его возвращение домой, возвращение на землю, где он полагал больше никогда не увидит солнца, не говоря уже про то, что увидит это глазами живого. Это здание, этот город… они были для него не простыми фотографиями на открытки. Они представляли собой намного большее. Они представляли его второй шанс на жизнь.

Улыбаясь, я откинулась на кресле. Я сидела на среднем кресле, но не было ни единого шанса на то, что мне было более неудобнее, чем ему. Полагаю, что человеку шесть футов семь дюймов сидеть у окна в транспорте было просто кошмарно.

Он не жаловался все это время. Он этого никогда не делал.

— Как жаль, что у нас не будет времени, чтобы пройтись здесь, — сказала я. Москва для нас была лишь пересадочной станцией. — Мы должны будем сохранить все достопримечательности для Сибири. Ну, знаешь, тундра. Полярные медведи.

Дмитрий отвернулся от иллюминатора, и я уже приготовилась к будущей взбучке за мою стереотипность. Вместо нее, я прочитала по его выражению лица, что он не слышал ничего, что шло после слова Сибирь.

Утренний свет озарил скульптурные черты его лица, и осветило и его гладкие каштановые волосы. Но ничего из этого не могло сравниться с сиянием исходящим от его самого.

— Прошло много времени с тех пор, когда видел Бийск, — пробормотал он, его темные глаза наполнились воспоминаниями. — Так давно я их не видел. Ты думаешь… — Он взглянул на меня, впервые выдавая свою нервозность, с тех пор как я наблюдала за ним с начала этой поездки. — Ты думаешь, они будут рады меня видеть?

Я сжала его руку и почувствовала небольшой укол боли в груди. Было очень непривычно видеть Дмитрия не уверенным в чем-то. Я могу сосчитать на пальцах своей руки количество раз, когда я видела его действительно уязвимым.

С момента нашей первой встречи, он всегда выделялся своей решительностью, он самый уверенный в себе человек которого я когда-либо знала. Он всегда находился в движении, и никогда не боялся брать на себя любую угрозу, даже если она несла риск его собственно жизни.

Даже сейчас, если бы какой-то кровожадный монстр выскочил из кабины, Дмитрий спокойно бы подпрыгнул и сражался вооруженный только картой безопасности находившейся в кармане его кресла. Это казалось невозможным, чтобы тяжелые бои не имели никакого отношения к нему.

Но встреча с его семьей после того как он проводил время как зло, вампирская нежить? Да, это его однозначно пугало.

— Конечно же, они будут рады, — заверила я его, удивляясь изменениям в наших отношениях. Я начинала в качестве его ученицы, нуждающейся в его уверенности. В итоге я закончила на том, что стала его возлюбленной и равной ему. — Они знают, что мы приедем. Черт, да ты бы видел ту вечеринку, которую они закатили думая, что ты мертв, товарищ. Представь, что они устроят, когда узнают, что ты на самом деле жив.

Он подарил мне одну из его редких маленьких улыбок, вид которой заставлял меня чувствовать тепло во всем теле.

— Будем надеяться на это, — сказал он, возвращая свой взор к окну. — Будем на это надеяться.

Единственной достопримечательностью, которую мы видели в Москве, было помещение аэропорта, в то время пока мы ждали наш следующий рейс. Который должен был доставить нас в Омск, в небольшой город в Сибири.

Там мы арендовали автомобиль и продолжили наше путешествие на земле — ни один самолет не летел туда, куда мы направлялись. Это была прекрасная поездка, земля была наполнена жизнью и зеленью, что опровергало все мои шутки о тундре.

Когда мы путешествовали, настроение Дмитрия колебалось между ностальгией и тревогой, и я была обеспокоена выполнением наших задач. Чем раньше мы попадём туда, тем раньше он увидит, что ему не о чем беспокоиться.

Бийск находился немного меньше одного дня езды от Омска и выглядел почти так же, как это и во время моего последнего визита. Этого было вполне достаточно, чтобы люди редко натыкались на него случайно. Если вы оказались в Бийске значит была причина. И чаще всего причиной было большое количество дампиров, живущих там. Как и мы с Дмитрием эти дампиры были наполовину людьми, наполовину вампирами. Но в отличие от нас с Дмитрием большинство этих дампиров предпочли жить отдельно от мороев — живых, владеющих магией вампиров — вместо этого смешались с человеческим обществом. Дмитрий и я, оба стражи, мы зареклись охранять мороев от стригоев: зло, не-мёртвые вампиры, кто убивает для поддержания своего бессмертного существования.

В это время лета дни стали длиннее, и только начало темнеть, когда мы добрались до дома семьи Дмитрия. Стригои редко рисковали появляться в Бийске, но они любили следить за дорогами, ведущими в город.

Мимолетные лучи солнечного света обеспечили нашу безопасность и дали Дмитрию хороший вид на дом. Даже когда он выключил машину, он долго сидел, глядя на старое двухэтажное строение. Оно купалось в красном и золотом свете, что придавало ему вид чего-то потустороннего.

Я наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Пора показаться, товарищ. Они ждут тебя.

Несколько мгновений он сидел в тишине, потом решительно кивнул и надел на своё лицо выражение, которое я видела во время битв. Мы покинули машину и едва прошли пол двора, когда передняя дверь распахнулась. Яркий свет заполнил сумеречные тени, и появился молодой женский силуэт.

— Димка!

Если бы стригой налетел и напал, Дмитрий отреагировал бы незамедлительно.

Но вид его младшей сестры ошеломил его молниеносные рефлексы, и он мог только стоять там, пока Виктория бросилась ему на шею и начала произносить поток русских слов, слишком быстро для меня, чтобы я следила за ними. Дмитрию потребовались еще несколько потрясенных моментов, чтобы прийти в себя, но затем он возобновил ее яростные объятия, отвечая ей на Русском языке.

Мне было неловко стоять там, пока Виктория не заметила меня. Вскрикнув от радости, она подбежала и обняла меня так сильно, как только что своего брата. Я признаю, что была шокирована почти так же, как только что он. Когда мы расстались в последний раз, Виктория и я не были в хороших отношениях. Я дала понять, что не одобряю её отношений с одним моройским парнем. Она дала понять, что не ценит моего мнения. Кажется, теперь это всё забыто, и хотя я не могла перевести слова, которые она говорила, я поняла, что она благодарна мне за возвращение ей Дмитрия.

Бурное прибытие Виктории сопровождалось остальной частью семьи Беликовых. Две другие сестры Дмитрия, Каролина и Соня, присоединились к объятьям обоих, его и меня. Их мать была сразу за ними. Русский язык летел быстро и яростно.

Как правило, такие случаи воссоединения, заставляют меня закатить глаза, но в место этого я плакала. Дмитрий прошел через слишком многое. Мы все прошли через слишком многое, и, честно говоря, я не думаю, что любой из нас когда-нибудь ожидал пережить этот момент.